Через некоторое время, после доклада Нергала, Сатана в задумчивости почесывал седую бороду.

— И кто бы мог подумать, что безобразник Азазел таки сможет додуматься до такого! Но, с его смертью, смогут ли они повторить результат? Я-то думал, что мы всегда будем опережать святош в гонке вооружений!

— Хотя большая часть ядерщиков находится у нас и мы за ними неустанно следим, можно все же смело допустить, что Египтянин, с его-то административными способностями, мог бы найти пару-тройку тех, кто разбирается в вопросе. А замучить еще кого-нибудь для получения импульса — это для них, как и для нас, вообще не проблема!

— И что это значит? Война? Шантаж? Кто за этим: Михаил, Египтянин или кто-то из христиан-мучеников? Где они держат эту бомбу.?

Нергал молчал. Сатана, кряхтя, поднялся с трона и оперся на плечо Лилит, по-прежнему сидящей на постаменте трона.

— Нергал, ты, конечно, понимаешь, что водородная бомба может сделать с мыльным пузырем, даже таким большим, как наш?

— Да, Повелитель! Ведь мы же им когда-то и подсказали идею этой самой бомбы, но пока они держатся и умудрились не порешить друг друга.

— Ну и хорошо! — голосом, опять принявшим рычащий звериный тембр, произнес Диавол. — Ну и хорошо, что ты так хорошо все понимаешь.

Уриэль, присевший рядом с Мари на металлическую кованую скамью у общественной библиотеки, очень похожей на сталинское министерство, внимательно посмотрел на нее.

— Вы похудели и стали еще красивее, но у вас появилось затравленное выражение глаз.

— Спасибо за комплимент! — неискренне поблагодарила его француженка. — Насчет выражения глаз готова согласиться: действительно, есть о чем тревожиться. Спасибо всей вашей потусторонней сволочи! А вы, извините, похожи на беженца. Даже пахнет от вас какой-то дезинфекцией. Лаванда? Фиалки? Фу! Как туалетный освежитель! Что, правда? Вас понизили в должности? И вообще как вы здесь оказались?

Уриэль тяжело вздохнул, что, опять же, поразительно не сочеталось с его обычной напористой наглостью.

— В свое время, после первого мятежа ангелов, я был послан сюда сторожить Ворота Ада. Естественно, с обратной стороны, чтобы никто из него без моего ведома не вышел.

— То есть вы не были падшим ангелом?

— Нет, нет: наоборот! Это было одним из самых почетных и важных назначений! Меня сделали хранителем Ворот, потому что я был самым преданным и надежным! А это надо было заслужить кровью — своей и своих падших братьев… Гражданская война есть гражданская война: все обычные мерзости множатся на десять. Впрочем, на эту должность я попал вопреки мнению Михаила…

— Так что же случилось потом?

— Понимаете, быть героем и выполнять очень важное поручение — это почетно и прекрасно. Вот только если ты сидишь у проклятых Ворот несколько тысяч лет и не можешь отойти даже на минуту… В общем, если о тебе, герое, забыли и ты оставлен на произвол судьбы — спать на земле и питаться ящерицами, — то твоя преданность делу неизбежно начинает страдать. Особенно когда рядом есть место, где пускай очень и очень изредка, но все же можно отдохнуть. Что, кстати, никто никогда мне прямо и не запрещал.

— Понятно, в один прекрасный день стойкий часовой у Ворот Ада не дождался смены караула и ушел отдохнуть. И как, стоило оно того?

Уриэль задумался и после паузы сказал:

— Не знаю. В любом случае об этом узнали.

— Как всегда узнают. И вас отозвали… А Египтянин взял провинившегося героя на службу…

Уриэль молча кивнул. После некоторой паузы он сказал:

— Учитывая историю моих отношений с Адом, вы должны понимать, что я здесь не на экскурсии и не для того, чтобы делать вам комплименты. Во всяком случае, не только для того. Я послан сюда с дипломатической миссией, чтобы предложить вам и вашей дочери полное прощение грехов и статус праведников Рая. То есть то, о чем вы так долго мечтали и чего так сильно добивались.

Мари с усталым удивлением посмотрела на Уриэля своими огромными серыми глазами.

— И каким это подвигом во имя Господа мы заслужили столь неожиданное счастье? Не говорите: я сейчас сама угадаю! М-м, наверное, я вежливо обслужила правильного святого в трапезной? Нет? Или я правильно защищала свою честь от библейского персонажа Красавчика? Неужто? Или моя дочь уже достаточно настрадалась и заслужила нормальное существование? Ох и возблагодарю же я Господа нашего! Ведь это его, Всепрощающего, мне надо благодарить, не правда ли?

Уриэль нахмурился и попросил:

— Дайте сигарету!

Закурив и выдохнув дым с видом делающего это далеко не в первый раз, он пошевелил крыльями с перьями, топорщащимися, как у больной птицы, и продолжил:

— Вы пока не сделали то, за что вам будут предоставлены все эти блага. И благодарить вам придется моего шефа — Законодателя или, если вам это больше нравится, Египтянина. До некоторых вещей его руки доходят гораздо быстрее, чем у Самого.

— И чего только интересного не услышишь о Самом от его слуг небесных! И что же он хочет?

— На самом деле он всего лишь хочет, чтобы вы пошли навстречу своим скрытым и с трудом подавляемым желаниям. Он хочет, чтобы вы встретились здесь с вашим знакомым Аналитиком и наконец получили то, чего хотели.

— Массаж ступней? Его мнение о французской внешней политике?

— Не паясничайте! Мы смотрели ваши сны. Там он вам не только ступни массировал. Даже Учитель приревновал бы?

Мари рассмеялась и сделала это, к своему собственному удивлению, без особого смущения.

— Ладно, не буду отрицать: этот мужчина мне небезразличен! И что же еще от меня ждет наш мудрый египетский жрец?

— Он считает, что, когда вы и ваша дочь вернетесь в Рай в качестве его полноправных обитателей, ваш друг Аналитик должен присоединиться к вам. Нам кажется, что это было бы вполне логично.

— А если я ему не понравлюсь в постели? А если он не захочет быть с нами? Зачем ему мертвая семья с дочкой-инвалидом?

— Я подозреваю, что вы оба не разочаруетесь в степени взаимного сексуального удовлетворения. В любом случае предмет ваших ночных мечтаний относится к вам так трепетно не только из-за ваших внешних данных и того, что от вас можно ожидать в постели.

— Бог ты мой! Ну и разговоры! Давайте-ка прекратим обсуждать техническую сторону! Скажите лучше, что произойдет с Аналитиком, когда он вернется со мною? Его все же будут судить?

— Что вы! Конечно, все пройдет тихо и без глупых формальностей. С ним… будут беседовать.

— А еще?

— Его могут попросить о некоторых одолжениях и о корректировке своих планов.

— А если он откажется?

— Уверяю вас, он получит предложение, от которого не сможет отказаться!

— Надо же: как в фильмах о шпионах! Оказывается, я не должна в очередной раз предать дорогого мне человека, заманив его на расправу к врагам. Нет, я всего лишь должна не стесняться и сделать себя и свою дочь счастливой. А если откажусь теперь уже я?

— Вы не откажетесь! Мы знаем о вас и Учителе. Об этом пока не знают здесь. Но подобные вещи долго скрывать невозможно… Не могу даже представить, как ваше положение изменится, когда Сатана узнает, что в его распоряжении имеется любимая женщина самого ненавидимого им человека! У меня просто перья дыбом встают, когда я думаю о способах, которыми Диавол мог бы попытаться причинить ему боль!

Мари подавленно молчала. Уриэль посмотрел на нее, и на его красивом лице появилась прежняя уверенная улыбка мастера манипуляций. Потом, вдруг перестав улыбаться, он добавил:

— Да вы не истязайте себя! Вы должны понимать, что если мы этого захотели, то все равно своего добьемся. Тем более что в этом совпадают интересы Египтянина, других иерархов и, наконец, Михаила, который уже обратился к Сатане с просьбой о немедленной экстрадиции. Подумайте лучше о том, какое вечное блаженство ожидает вас и вашу дочь в каком-нибудь тихом месте возле Эдема! А Аналитик… Что ж, вот вам еще одна причина не страдать: мы можем вернуть вашего мужа. Или, извините, вашего жениха. Вашего первого мужчину! Отца вашей дочери! По-моему, здесь и думать-то не о чем! Согласились в первый раз, соглашайтесь и теперь! Ведь сделать надо то же самое, а на кону стоит гораздо большее!