Литмир - Электронная Библиотека

В этот момент открытое окно комнаты вдруг резко скрипнуло от неведомо откуда взявшегося порыва ветра — первого и последнего в эту ночь в Эдеме. Этого скрипа хватило, чтобы обе и без того испуганные крысы оставили свое убежище под курткой и, громко перебирая когтистыми лапами, с писком метнулись в сторону, противоположную движению змеи.

Рептилия, не в силах преодолеть охотничий инстинкт, пробужденный видом близкой и лакомой добычи, сделала резкий бросок в сторону Альфреда. По дороге она задела столик с уже пустым кувшином из-под вина и промахнулась, щелкнув ядовитыми зубами в сантиметре от стремительно удаляющегося голого крысиного хвоста. Кувшин с грохотом разбился о мраморный пол. Проснувшийся Аналитик обалдело сел на кровати и уставился на мечущихся по комнате в свете самих по себе загоревшихся свечей огромную змею и пищащих от ужаса грызунов.

Когда его пробудившийся мозг оценил ситуацию, то первым и единственным инстинктивным желанием грамотного военного было оказаться как можно дальше от этого места в как можно более короткий промежуток времени. Однако позорно промахнувшаяся тварь к тому времени уже опомнилась и, повернувшись к Аналитику, издала гнусный шипящий звук и угрожающе подобрала для атаки кольца мускулистого тела. Стало понятно, что при попытке ретироваться Аналитик лишь успел бы повернуться к окну передом, а к ядовитым зубам задом, но никак не достигнуть безопасной зоны. Недолго думая, он кинул в гадину подушкой и, свалившись с кровати, схватил лежащий под стенкой пулемет. Пока та выбиралась из облака легчайшего пуха, он взвел затвор и нажал на спуск «шпандау». Пулемет послушно изрыгнул длинную очередь, чуть; не вылетев из дрожащих рук Аналитика. Комната наполнилась оглушительным грохотом, вспышками выстрелов, пороховым дымом и мраморной крошкой. Страшный серпент на время пропал в образовавшемся облаке. Аналитик попробовал прислониться к стене и перевести дух, когда из тучи дыма, пыли и перьев вновь как ни в чем не бывало появилась все та же мерзкая голова с торжествующе раззявленной пастью и светящимися глазами.

— Ну что, грешник, может, сам застрелишься? — изрекла противным голосом змея, нехорошо ухмыляясь.

— Не дождешься! — в панике крикнул Аналитик и запустил бесполезный пулемет в недоступную пулям тварь.

Вращающийся, как бита при игре в городки, пулемет прочертил пространство комнаты и с неожиданной силой тяжело залепил гадине поперек жирного туловища. Блестящие кольца, влекомые железным «МГ», полетели в угол. Когда тугое туловище рептилии соприкоснулось с мраморной стеной, та задрожала, как будто в нее с разгона ударилось резиновое колесо от многотонного грузовика. Издавая злобное шипение, рептилия вылезла из угла и вознамерилась продолжить агрессию, когда дверь распахнулась и в комнату ворвался ангел-охранник. Увидев змею, он, не раздумывая, взмахнул огненным мечом. Змея тоже недолго раздумывала и метнулась к окну. Меч, со свистом прочертив огненную дугу, рассек ее пополам. Перерубленное на две части покрытое блестящей чешуей тело еще на лету вспыхнуло ярким пламенем, и на мраморный пол упали лишь жирные хлопья липкого пепла. Ангел с лязгом задвинул в ножны огненный меч и спросил всклокоченного и мокрого от пота Аналитика, покрытого пылью, сажей и пороховой гарью:

— Раб Божий, ты разглядел, что за знак был на лбу у змея?

Аналитик, не сразу найдя сил произнести хоть слово, отрицательно покачал головой и сел на расстрелянный из пулемета диван. Про себя он подумал, что надо было сначала знаки разглядывать, а уж потом мечом махать. Хотя, быть может, именно эта торопливость и спасла его от ядовитого укуса. В комнату через окно влетел еще один ангел. Оба охранника принялись выполнять детективную работу: деловито осматривать комнату, нюхать следы и пробовать на язык жирный пепел. На небе появилось зеленоватое свечение — предвестник близкого рассвета.

— Почему же эту гадину не брали пули? — устало спросил ангелов Аналитик.

— Потому что эта тварь — демон, — отвечал один из них, — а ваши земные пули демонов и ангелов только щекочут. Демона способна остановить лишь пуля, окропленная кровью невинного мученика.

— И как же вы такие боеприпасы делаете? Где кровь-то такую берете?

— Приходится мучить невинных, — деловито ответил ангел, — а что делать?

Аналитик сплюнул от отвращения и, воспарив, вылетел через окно в парк и сел на мокрый от росы козырек плоской крыши. Над близким горизонтом начинало подниматься бело-зеленое солнце. Воздух был прохладен. В лесу, стремительно нарастая, начиналось утреннее пение птиц. В миниатюрное поле овса неподалеку вышло подкрепиться семейство медведей. Рядом с ними мирно паслись лани и кабаны. Вдалеке слышался мерный звук идущей по гравиевой дорожке колонны людей. На работу вели отряд кульпитов.

Глава 3

Возле Управления полиции Луанды вот уже лет пятнадцать стоял гигантский бульдозер, по славянскому названию которого — Stalowa Wola — можно было легко предположить его происхождение. Согласно легендам, передаваемым из поколения в поколение, бульдозер, который все местные европейцы называли не иначе, как «памятник ангольскому социализму», заглох где-то в 87-м из-за поломки копеечной запчасти. С тех пор, как здесь водилось, его не беспокоили. Сняв со стального монстра все, что могло пригодиться в хозяйстве, местные жители оставили его на произвол судьбы и стихии. Но бульдозер был сделан на совесть, и даже сейчас на нем сохранились следы первоначальной ядовито-желтой краски.

Наиболее ехидные приезжие неоднократно рекомендовали местным плюнуть на недостроенный амбициозный мавзолей для набальзамированного тела местного Ленина — Агоштиньо Нето — и захоронить вождя ангольского пролетариата (если к таковому можно было отнести кучу чиновников, несколько десятков автомехаников и импортированных мусорщиков-филиппинцев) в металлических недрах бульдозера. Ангольцы со свойственным им мягким необидчивым юмором отшучивались: а что, если оба — мумия-водитель и стальной гроб с гусеницами шириной в полметра — оживут? Ведь первыми будут давить вас — империалистов!

В общем, вместо набальзамированного революционера в стальных недрах несуразной машины поселилась кошачья колония. Надо сказать, что кот в Африке — это не ваш жирный кастрированный европейский котик, перебирающий харчами и писающий в унитаз. Ангольский котяра — это худое, чудом выживающее хищное животное без всяких комплексов, способное сожрать и крысу, и змею, и гнилое яблоко, если последнее еще не подобрал голодный африканский шкет. Пожалуй, единственное, что даже ангольский кот съесть не в состоянии, — это свежевыловленная акула, чье жесткое мясо пахнет аммиаком, как бабушкин скипидар. И, милые мои, если вам дорог ваш человеческий облик, избавь вас Господь лезть к подобному котику с ласками!

За всю жизнь равнодушного к котам Детектива его контакт с этими Божьими тварями ограничивался эпизодическим пинком в худую задницу, когда очередной дохляк не успевал освободить дорогу, или, в нескольких случаях, безуспешной погоней за особенно отчаянным экземпляром, которому удалось стибрить с письменного стола бутерброд с армейской тушенкой. За жизнью бульдозерной колонии Детектив следил скорее по привычке, поскольку все равно ежедневно проходил мимо стального чудища по пути на службу. По его наблюдениям, в пестрой компании, напоминавшей передовое подразделение сицилийской, мафии, посланное по ошибке вместо благополучной Америки в нищую Африку, преобладали самки. Начальником организованной кошачьей группировки — «капо» — был рыжий коренастый урод с широченной исцарапанной мордой, рваными ушами и зелеными глазищами, как у Малюты Скуратова — патологического убийцы из окружения Ивана Грозного.

Лишь однажды, в свой профессиональный праздник, дабы насмешить уже хорошо принявших сослуживцев, к тому моменту не очень трезвый Детектив вдруг решил показать фокус. Он взял завалявшийся в ящике письменного стола пузырек с настойкой корня валерьяны и пригласил толпу полицейских разделить с ним интересное зрелище. Подойдя к бульдозеру, он намочил кусочек ваты в жидкости с характерным резким запахом и, привязав ватку за ниточку, начал помахивать ею и издавать звук, на который коты всего мира — видимо, на основании какой-то тайной кошачьей конвенции! — имеют обыкновение отзываться.

30
{"b":"165024","o":1}