От неожиданности вопроса обычно сдержанная Мари прыснула от смеха и с новым кокетливым интересом посмотрела на Аналитика. У того сладко заныло в груди: смех делал ее неотразимой. Возможно, потому что смеялась она редко.
— Это вас в армии научили? Задавать женщинам прямые вопросы? И вы всегда получаете прямые ответы?
Аналитик вздохнул. Как бы он себя ни вел с женщинами, слишком застенчиво или, наоборот, слишком прямолинейно, результат был всегда один и тот же: он оказывался в дурацких ситуациях, которые они неизбежно и полностью контролировали.
— Нет, не всегда, — меланхолично ответил он, — как, например, в данном конкретном случае.
— Я же не сказала «нет»! — звонко засмеялась Мари. — Боже мой, как, оказывается, приятно пофлиртовать с симпатичным мужчиной! Я ведь совсем забыла! Честное слово, после смерти жениха и рождения дочки мне лет десять не до этого было! А уж в этом проклятом измерении…
— То есть я — это просто еще один симпатичный мужик? — с легко предсказуемой глупой ревностью не отставал Аналитик.
— Нет, не просто. Вы — симпатичный и добрый мужчина, который, невзирая на последствия, вступился за мою честь. За что, кстати, я вас еще так и не отблагодарила.
Мари перестала улыбаться, оглянулась по сторонам, притянула Аналитика под стоящий рядом платан и, встав на цыпочки и обняв за шею, поцеловала в губы. Поцелуй был коротким, но с большим значением, и по телу Аналитика прошла дрожь. «Mon Dieu! — подумала Мари, испытавшая похожее ощущение. — Ты что, дура, делаешь!» Аналитик попробовал было развить неожиданно достигнутый успех и обнять обворожительную мать-одиночку за стройную спину, но она ловко вывернулась.
— Достаточно! И придержите-ка руки! Я вас поблагодарить хотела, а не соблазнять!
— Да что ты говоришь?! — вдруг прозвучал очень знакомый голос. Одновременно раздалось уже становящееся привычным мелодичное звяканье часов — подарка Галилео.
Голос принадлежал одетой в белую тогу очень красивой загорелой блондинке, в которой Аналитик узнал свою, как ему до недавнего времени казалось, любимую девушку — Лену. У Лены было напряженное выражение лица хорошо воспитанной женщины, только что застукавшей своего мужчину в момент интимного общения с привлекательной незнакомкой. Второй раз за этот насыщенный впечатлениями день нашему герою захотелось провалиться под землю, упасть в спасительный обморок или просто проснуться.
— Так соблазнять, оказывается, ты его не хотела! — продолжала Лена, едва сдерживая праведный гнев в обстановке полного и вполне понятного отсутствии комментариев у застигнутой врасплох ее появлением пары. — Значит, ты затащила чужого мужчину в угол, обвилась вокруг него, как кошка, всего обмусолила, и весь этот цирк был всего лишь невинным выражением девичьей благодарности за рыцарский поступок?!
Лена сделала паузу, но у нее было такое выражение лица, что обмерший от страха и унижения Аналитик подумал, что вот сейчас последует классическое продолжение вроде «Ах ты…, сейчас я тебе покажу, как чужих мужиков воровать!» и разразится совсем не интеллигентная драка. Мари тем временем с напряженным спокойствием смотрела в глаза соперницы. На ее лице застыло несколько презрительное и надменное выражение, почему-то часто свойственное людям, пойманным с поличным за совершением поступка, который они, если честно, скорее всего не стали бы повторять.
— По крайней мере этот мужчина — первый, которого я куда-то затащила за последние десять лет, — наконец нашлась Мари. — И затащила я его не в постель. И денег у него не просила! И никогда ни у кого не просила! Не то что некоторые!
Лена вздрогнула от метко нанесенного удара. Стало понятно, что обе женщины уже собрали кое-какое базовое досье друг на друга. «Ай-ай-ай! — внутренне закричал Аналитик. — Надо было промолчать!» И некстати: «Господи, как же они обе красивы!»
— Моя ты скромница, — подчеркнуто мягким и нежным голосом продолжило воплощение белокурой Афины-воительницы. — Да я же видела, как у тебя зубы свело, так ты его хотела! — перешла она наконец на давно предчувствуемый Аналитиком скандальный тон.
Тут Мари покраснела, потом, насколько позволила смугловатая кожа, побледнела и кинула быстрый взгляд в его сторону. Аналитик с неуместным в данной ситуации удовлетворением отметил, что, видимо, в словах Лены была доля истины.
— Да ты же и старика Красавчика, наверное, до исступления специально довела. Признайся: ведь наверняка хотела что-то выпросить! Только не знала, что он извращенец и любитель треснуть по смазливому личику! А ты, дурень наивный, — тут Лена, наконец добралась и до главного объекта столь оживленно разворачивающейся дискуссии, — тебя же любая стерва вокруг пальца обведет!
— Да? Так, может, и ты обвела? — вставила Мари, у которой в серых глазах блеснули слезы обиды.
Лена бросила на нее уничтожающий взгляд. Аналитик вновь мысленно взмолился, чтобы Мари помолчала, и опять замер в предчувствии перехода конфронтации к стадии спарринга: с вырыванием волос, валянием в грязи и прочими невыносимо отвратительными атрибутами женской драки. Но Лена сдержалась. Вместо этого она спросила героя-многолюбца:
— Скажи, я и с тебя деньги брала? Или у тебя вообще что-то было, кроме ручной ящерицы, печальных глаз да эрекции? Ты… Ты не представляешь, как мне сейчас мерзко. И как я в тебе обманулась…
Тут Лена несколько сшибалась: Аналитик как раз очень даже представлял, как она себя чувствовала, поскольку и сам побывал в похожей ситуации. Но он по-прежнему молчал. Возразить было нечего. Лена была права: он подонок. Любви наступил конец, а жизнь в очередной раз потеряла смысл. Единственное, чего он сейчас хотел, так это забиться в какой-нибудь угол и страдать в одиночестве, терзая себя вопросами типа «да почему же я такой дурак и скотина?» и оплакивая свою тяжкую долю.
Неизвестно, чем бы закончилось противостояние двух соперниц, но огромная тень вдруг накрыла всех участников сцены любовного треугольника. Все присутствующие непроизвольно посмотрели вверх. В ультрамариновом небе над Джебусом медленно плыл гигантский белый дирижабль. В движение он, по-видимому, приводился силовой установкой на основе пара, так как воздушный корабль оставлял за собою перистый след. Под дирижаблем, очень похожем на немецкий «Гинденбург», была подвешена гондола. Из гондолы вырвался длинный дымный язык, и спустя некоторое время раздался звук орудийного выстрела. Дирижабль круто повело в сторону. Было похоже на стрельбу старинного парусника. Где-то в городе послышался приглушенный шум человеческой толпы, подобный обычно раздающемуся на стадионе после забитого гола во время игры лиги чемпионов. Сегодняшний день наверняка был каким-то большим церковным праздником, предполагающим крестный ход, публичные маневры и воздушный парад. На боку летающего динозавра было начертано далеко видными черными буквами «С нами Бог!». В другой обстановке Аналитик, конечно, оценил бы иронию надписи, но сейчас надо было брать себя в руки и разводить двух красавиц в разные углы ринга. Неожиданно он обратил внимание на часы Галилео: желтый алмаз как будто светился изнутри. Свечение было заметным, несмотря на еще светлое время райских суток. Недолгую паузу нарушила Мари.
— Послушай, — обратилась она к Лене, — мне жаль, что я причинила тебе боль. Этого не должно было случиться. Я не собираюсь отбирать твоего мужчину. Никогда этого не делала, и, наверное, было бы слишком поздно начинать это после смерти. Тем более мне и так есть, о ком заботиться.
Тут сна перевела взгляд с удивившейся Лены на не менее ошарашенного Аналитика:
— Прости и ты: я не должна была терять голову! Нам надо было встретиться на Земле много лет назад. Спасибо тебе еще раз!
С этими словами Мари надела капюшон своего монашеского плаща и почти бегом покинула двух не совсем представляющих, что же им теперь делать, любовников. Белый дирижабль изрыгнул еще один выстрел. Далекая толпа послушно зашумела от восторга. Аналитик и Лена, не глядя друг на друга, с напряженным искусственным вниманием смотрели на огромный корабль. Наконец Лена тихо спросила:
