В таких многозначительных местах влюбчивые дамы обычно отрываются от текста и подозрительно всматриваются в тихо зеленеющий сад. Убедившись, что дикари и бешеные слоны собрались не здесь, а между названием и сведениями о тираже, девушки взмахивают пушистыми ресницами и храбро впиваются в текст. Что же там случилось дальше?

Чёрные прыщи — тайное сообщество охранников венецианской знати — проходили специальную подготовку на секретных базах папы римского и с его высочайшего благословения умели убирать ненужных людей, шпионить, подделывать документы, выявлять неверность супругов и (подумать только!) воспроизводить ультразвуковые волны осетров в брачный период[41]. Последнее редко применялось на практике, по причине полной невостребованности, но здесь вопрос престижа — они так могли, а любые другие охранники — нет…

— Солдат и матросов брать не хочу, — подумав, решил Стилет. — Возьму гребцов, тех, что остались. Их не жалко…

— Как хочешь.

— Сир?

— Ты ещё здесь?

— Сир, клянусь вам, если мы наполним водой хотя бы одну флягу, она будет на вашем столе.

Высокая фигура бесшумно исчезла в сырой глотке трюма.

Барон тяжело опустился на парчовые подушки, втихую потягивая тёплую воду из бутылки с надписью «бренди»…

Над лесом вновь пронёсся непонятный вздох, словно бы чьё-то сонное зевание, заставившее взлететь перепуганных райских птиц. Незнакомый попугай кричал им вслед что-то матерно-обидное…

Лодка доставила пёстрый поисковый отряд на берег и поспешила отчалить. Стилет сошёл на остров в сопровождении шести жалкого вида рабов. Группа и вправду выглядела ужасно: грязные, полуголые, волосы и бороды спутаны, взгляды дикие. Их можно было принять за больных, невыспавшихся обезьян, истомлённых жаждой.

Командир, единственный из всей компании похожий на человека, некоторое время наблюдал за исчезающей вдали лодкой, затем обратился к своим голодранцам:

— Мне нечего скрывать от вас[42], вы всё равно бы сдохли, но здесь у вас есть хоть какой-то шанс найти воду. Вот и используйте его! Всем тем, кто выживет, обещаю свободу, мою личную благодарность и новую набедренную повязку. Но не пытайтесь меня убить, лучше срежьте бороды и укоротите волосы, а то схватит кто-нибудь и съест. Не бороду, а вас! В джунглях вас может схватить всё — любая ветка. Вас может отравить любой запах. Наблюдайте за собой, следите за кожей[43]. Твари, живущие там, могут влезть куда угодно[44]. Смойте грязь и найдите, чем подкрепиться, только смотрите, чтобы лес не подкрепился вами.

Стилет не ошибся. Ради свободы (и воды, разумеется) они готовы были встретиться со всеми опасностями джунглей, а при необходимости отдать этому острову свои мёртвые почки.

Когда приготовления закончились, венецианец построил отряд и раздал указания:

— Моё место впереди, вторым пойдёт Шакарра, далее как стоите. Держитесь друг от друга на расстоянии десяти шагов. Последним будет рыжий. Пламен, запомни: последний в лесу — первый в могиле. Будь бдителен!

Большой парень молча кивнул и перестроился в конец колонны. «Болтовни много», — подумал он, лениво разглядывая товарищей по несчастью.

— Языками не чесать. Грек, тебя касается. — Стилет жёстко оборвал перешёптывание носатого смуглолицего мужчины с мрачным палестинцем. — У вас в руках оружие, прошу, ради всех святых, не пораньте друг друга и не порежьтесь сами[45].

Пламен крепко сжимал похожий на него боевой топор.

Он был единственный, кто знал и умел обращаться с такими вещами.

— Ну и воняет от вас, ребята, — сморщился гвардеец, — за сто лет не отмыть! Хотя, с другой стороны, ни один зверь в джунглях на вас точно не польстится. Отравится же на фиг!

Действительно, предложением искупаться воспользовался только викинг. Он единственный из всех тщательно выстирал набедренную повязку и расчесал свободно падающую на плечи гриву, стричь которую отказался со словами: «Пусть только кто-нибудь попробует вцепиться, мигом вцепилку вырву!»

— А может, оно и к лучшему, что воняете, — высказал новую догадку Стилет, — это отпугнёт от вас москитов. Вперёд, голодранцы! К воде и свободе!

Тропа круто взяла вверх и повела сквозь труднопроходимую чащу, где вскоре предательски растворилась.

Буйство растительности в тропиках сбивало с толку. Витторио дель Сико мог бы, наверное, сравнить этот мир с содержимым шкатулки девицы Глеи, в которой цепочки, колье, ожерелья, вилки, нюхательный табак, отвёртка и порошок для избавления от нежелательной беременности до того спутались, что она вынуждена была получать в подарок от Вито каждый раз новые украшения. И новые порошки! Что не мешало ей считаться невинной девственницей, по крайней мере в глазах родителей.

Жирные лианы и эпифиты преграждали путь, как портовые девки. Изгибы и кольца провисающих стеблей, колонии мха, лишайников, орхидей, нагромождающихся на слои и выступы чего-то второго, третьего, четвёртого слой за слоем, настойчиво рассеивали внимание, как бы говоря: «Вы чужие, вам сюда нельзя. Тут и своих-то жрут не глядя…»

— Клянусь ветвями Иггдрасиля, парни, похоже, мы попали в ноздри великана Имира! — воскликнул Пламен, отмахиваясь от прилипчивых лиан топором.

Они шли по пояс в тумане, изредка наблюдая покачивающиеся очертания друг друга. Воздух был тяжёлым, как в трюме «Бёдер Беатриче». Единственным способом поддерживать связь оставался голос. То есть крик, шёпот, вяканье, предсмертный хрип…

— Этот лес напоминает мне погреб тётушки Зеклы, — отозвался впереди идущий грек, — в нём всё есть, но ничего невозможно найти.

Обычно дикари и хищники атаковали с тыла, Пламен это знал, но в сопливых ноздрях Имира создавалось ощущение, что вас уже не существует. В смысле никаких хищников в этих джунглях нет, их просто кто-то съел… Но кто?

Старый пройдоха Галлий поначалу тоже поверил, что дни его сочтены, но, когда сознание вернулось, напомнив душе о теле, ноющем везде где можно, поспешил поздравить себя. С чем — предстояло выяснить. Крытую телегу, в которой он оказался, швыряло из стороны в сторону. Вокруг валялось много мягкого и в меру вонючего тряпья и какой-то человек. Вывернувшись словно червь — а это было чертовски неудобно со связанными руками и ногами, — пожилой педагог постарался разглядеть невольного попутчика. Тот пребывал в бессознательном состоянии, голова болталась в такт движению телеги, и до чего же знакомая голова…

«Ах! Бедный, бедный Реас!» — только и успел пискнуть старик… Сын королевского советника тоже здесь! Да, так и есть. Несчастный парень попал в плен на пару с верным учителем, но к кому? Похоже, за ними охотилась мерзкая шайка жутких преступников… Но с чего вдруг?

Наверное… Наверное, хотят на них заработать! Точно.

Народ в округе наслышан о пьесах, рассказывающих о похождениях викинга Гуннара Торнсона, и теперь, видит Господь, выискались злодеи, раскрывшие секрет бедного, старого, невероятно бедного и до ветхости старого Галлия!

Безрадостные догадки наслаивались одна на другую до тех пор, пока телега не остановилась. Кто-то обошёл её и заглянул внутрь. Пахнуло свежим морским воздухом, послышался шорох прибоя. Пленник решил оставаться неподвижным. Похищенных вытаскивали в полной тишине. Работало два человека, Сначала вытащили Реаса, затем Галлия. Их по очереди клали в крепкие циновки, служившие носилками, и куда-то несли.

Это был корабль, морское судно… «Нас продадут в рабство, — сделал паническое открытие астроном. — Продадут, а потом продадут снова, и снова, и опять продадут… И кто-то хорошо наварится!»