— Вы пытаетесь нам сказать, что не знаете, что у вас тут происходило и что вы не принимали в этом участия?

— Признаюсь, что имел представление об этом, но я не принимал участия. Я весь вечер был вместе с мисс Колпейн. Какие-то незваные гости… Во всяком случае, были люди, которых я никогда не видел и совершенно точно не приглашал. Очевидно, они решили, что это такой сорт вечеринки, на которой они могут делать что хотят.

— Вы не делали попыток остановить это?

— Конечно, я должен был это прекратить, но кто-нибудь из вас пытался когда-нибудь остановить людей, которые решили это делать? Вступить с ними в драку?

— А что насчет девушки в ванной из шампанского? Если вы ее не приглашали, как вы могли приготовить ей ванну?

Раздался гогот.

— Вы слышали о молодой леди, которая принесла с собой на прием собственную арфу? Ну, я могу только предположить, что эта молодая леди приняла ванну и, по-видимому, ее чувства вызвали у кого-то желание попросить ее сыграть. Но это не по мне. Да у меня и нет большого пристрастия к шампанскому.

Смех репортеров становился все более сочувственным. Большинство теперь смеялось скорее с Нельсоном, чем над ним.

— Кто была эта девушка в ванне с шампанским?

— Понятия не имею. Тот единственный раз, когда я ее видел, она ничем не выделялась, чтобы ее узнать. Все хорошенькие девушки похожи одна на другую в ванне с шампанским.

— Это была та же самая девушка, не так ли, которая участвовала в извращениях с другой девушкой?

После этого трудного вопроса воцарилась тишина.

— Я не знал об этом, — сказал Нельсон. — Если это и случилось, то должно быть, когда я заснул перед крутящейся лентой. Проекционный зал звуконепроницаем.

— Это очень легкий способ уйти от ответа, — провозгласил репортер. — Откуда нам знать, что вы не лжете?

— Если вы видели любой фильм Джеймса Нельсона, — вмешался Александр, — то вы должны бы знать, что он не очень хороший актер.

Это вызвало смех и разрядило напряжение.

— А теперь, — быстро продолжил Александр, — я думаю, что вы согласитесь, что м-р Нельсон ответил на все ваши вопросы очень откровенно. Он должен идти, у него назначена встреча. И если у вас больше нет вопросов, то, может быть, мы извиним его?

На это последовало несколько протестов, но кое-кто из репортеров уже спешил передать свою информацию в газеты, другие заколебались, остаться ли еще и задавать вопросы или как можно скорее бежать к ближайшему телефону. А так как Нельсон уже двигался к выходу и шансы вытянуть из него что-нибудь еще уменьшались, большинство удовольствовалось тем, что они услышали. Теперь все спешили уйти. Огромный банкетный зал опустел, за исключением трех-четырех представителей прессы, которых не поджимало время для отправки репортажа, и они поспешили прикончить оставшиеся бутерброды с икрой.

Вернувшись в студию, Александр поручил Питу Фентону выпустить заявление, что полиция разыскивает людей, которые явились незваными на вечеринку у Джеймса Нельсона и несут ответственность за то, что случилось в доме актера. Это заявление вместе с пресс-конференцией Нельсона дало желанный эффект. Вопли протеста еще раздавались, реформаторы еще требовали вмешательства и передовицы в газетах еще грохотали на тему развращенности этого "Содома XX века", но главная сила этого порицания падала уже на весь Голливуд. И хотя у многих были сомнения, говорил ли Нельсон правду, но тот способ, каким он овладел ситуацией на пресс-конференции, работал в его пользу, как и обходительность, с какой он встретил своих обвинителей. В течение следующих трех-четырех дней антиголливудская кампания усиливалась и становилась более истерической, но Александр и Вилли чувствовали, что, возможно, их доброе имя будет восстановлено. В самом деле, они согласились с некоторыми рубриками прессы, резко и решительно расценили эту ситуацию и вовсе не стали покрывать кинозвезду, а, напротив, выставили его, чтобы он ответил на острые вопросы во время конференции. И тут, когда казалось, что все обошлось, Пит Фентон ворвался в кабинет к Александру с копией лос-анджелесской вечерней газеты и, ни слова не говоря, положил ее на письменный стол. Взгляд Пита предвещал бедствие. Александр прочитал очерк, прозвучавший как набат. Заголовок гласил: "Говорит девушка из ванны с шампанским". За этим следовало интервью с Джоан Торт, которая призналась, что была той самой девушкой в ванной из шампанского на вечеринке у Нельсона и также была той девушкой, которая позже занималась лесбийской любовью с другой девушкой. Затем последовала бомба. Джоан Торт, восемнадцатилетняя статистка кино, сказала, что ее взял на вечеринку литературный редактор компании "Сейерман-Интернешнл" Пауль Крейснор, который пообещал ей 500 долларов, если она сделает это с другой девушкой. Она познакомилась с ним и встречалась много раз во время работы в студии. За этим следовал длинный, подробный и жуткий отчет Джоан Торт об этой вечеринке. Газета, в которой был помещен этот очерк, была одной из тех, которые шумно протестовали против того, что Вилли поглотил студию Хесслена, и, конечно, не упустила возможности использовать признания Джоан Торт, чтобы связать скандальное поведение Нельсона и Пауля Крейснора с компанией "Сейерман-Интернешнл".

"Я знаю, что я поступила неправильно, но я говорю то, что знаю, чтобы защитить других девушек от заблуждений и подкупа, как подкупили меня злые мужчины".

Пиф Фентон сказал, что, согласно его информации, газета заплатила Джоан Торт две тысячи долларов за статью с ее признаниями. Это было значительно больше, чем обычная рыночная цена за такой материал. Александр поднял телефонную трубку и попросил Пауля Крейснора. Но его не было в кабинете. Тогда он позвонил Паулю домой, но и там не отвечали. Он попросил мисс Пирс звонить Паулю каждые три минуты. Затем Александр позвонил по внутреннему телефону Вилли и Стефану Рейли и рассказал им, что произошло. Он попросил их обоих прийти к нему в кабинет, и когда Вилли пришел сразу после Стефана, он сказал:

— Это ваш друг, Александр, ваш друг подложил нам свинью. Надо немедленно выгнать его, разорвать всякую связь и пригласить копов, чтобы принять соответствующие меры.

— Прежде чем мы сделаем что-нибудь, я хочу услышать, что скажет сам Пауль, — сказал Александр.

— Ну что он может сказать. Конечно, будет все отрицать. Но я сделал запрос, и это правда, что он встречался с ней, и правда, что она работала на нас в нескольких картинах. Этого достаточно, чтобы нас распять. Какая разница, что он скажет!

— Давайте не терять чувства меры по этому поводу, — сказал Александр. — Из всего этого самое обидное для нас, что он предложил ей 500 долларов. Это намек, что его могут обвинить в сводничестве; используя свое положение в студии, он приглашал девушек. Значит, все, что произошло на вечеринке, они объяснят не как спонтанный, добровольный акт участвующих в нем девушек, а как акт, организованный за деньги. Если это правда, то для нас это ужасный удар.

— А вы сомневаетесь, что это правда? — возмутился Вилли.

— До сих пор у нас есть только слова этой девушки, приведенные в газете, которая заинтересована, чтобы опорочить нашу студию.

— А если окажется, что это правда? Что тогда вы предлагаете? — спросил Вилли.

— Не знаю. А как вы на это смотрите, Стефан?

Стефан подумал немного. Он был озабочен. Потом сказал:

— Вы не должны занимать позицию карателей и решать, что делать. Вы не можете решать, как должен жить другой человек.

— Я знаю это, Стефан, но знание не избавляет меня от необходимости что-то делать.

— Полагаю, что вы можете сказать, что частная жизнь одного из ваших служащих вас не касается.

— Его не касается! — вспылил Вилли. — Нас не касается, не наше дело! Простите меня, но вы не знаете, что вы говорите! Президента Соединенных Штатов касается, а мы не должны…

— В принципе я с вами согласен, — сказал Александр Стефану, — но судя по тому, как развивается ситуация, у нас нет выхода, мы не можем не встревать в это. Моральные установки сейчас предмет обсуждения общественности.