– «Почти», «случайно»… О боже! – Таннер вернулся к дивану и неловко сел. Он взял руку жены. – Постойте… Вчера на кухне, когда я вышел закрыть зонты и попал под обстрел, Элис услышала странный диалог…

– Мы знаем, – мягко перебил его Дженкинс. – Ваша жена рассказала нам.

Элис посмотрела на Джона и кивнула. Глаза ее были печальными.

– Ваши друзья, Остерманы, удивительная пара, – продолжал Дженкинс. – Миссис Остерман видела, что ее муж хотел… должен был прийти вам на помощь. Он не мог просто так стоять и смотреть, как вас убивают… Они очень близки. Вчера она фактически разрешила ему рисковать за вас жизнью.

Джон Таннер закрыл глаза.

– Не думайте об этом, – сказал Дженкинс. Таннер посмотрел на Дженкинса и понял, что тот имел в виду.

Грувер поднялся со своего кресла. Это было сигналом для Дженкинса, который последовал за ним.

– Нам пора идти. Мы не хотим утомлять вас. Время еще будет. Мы всегда к вашим услугам… Да, кстати, это принадлежит вам. – Грувер полез в карман и вытащил оттуда конверт.

– Что это?

– Обязательство, которое Фоссет заставил вас подписать. Ваше согласие участвовать в операции. Даю вам честное слово, что магнитная запись этого разговора надежно похоронена в архивах. Навечно. Ради безопасности обеих сторон.

– Я понимаю. Позвольте еще один вопрос. – Таннер помедлил, словно боясь собственных мыслей.

– Да, слушаю.

– Кто из них позвонил вам? Кто сообщил вам о встрече у станции?

– Они сделали это вместе. Все трое встретились и решили позвонить в полицию.

– Вот так просто?..

– Ирония судьбы, мистер Таннер, – сказал Дженкинс. – Если бы они сделали это раньше, ничего не случилось бы. Но только прошлой ночью они решились встретиться и рассказать друг другу правду.

Дженкинс и Грувер поднялись, чтобы попрощаться. Пожимая им руки, Джон вдруг спросил:

– Скажите, а кто же был в машине?

– В какой машине, мистер Таннер?

Джон продолжал держать руку Грувера.

– Когда я шел по Лесситер-роуд, мимо меня дважды проехала черная машина – к станции и обратно, в Сэддл-Вэлли. Маколифф и Фоссет остались поджидать меня. А кто же был в машине?

Джон наконец выпустил руку Грувера.

– Вы сегодня очень устали, мистер Таннер, давайте в следующий раз, – вместо ответа сказал Грувер. – Как-нибудь в другой раз… – повторил он, и они с Дженкинсом быстро вышли из комнаты.

Сэддл-Вэлли наполнился слухами. В полумраке местного бара завсегдатаи собирались группами и шептались о чем-то. В клубе, на теннисных кортах и у бассейна оживленно обсуждали неслыханные события, потрясшие их райский уголок.

Рассказывали странные вещи – будто Кардоуны уехали в длительное путешествие, никто не знает куда. Говорят, у его фирмы неприятности… Ричард Тримейн пьет больше обычного, а он и так никогда не был трезвенником. И вообще, в его семье что-то неладно. Прислуга куда-то пропала. Дом далеко не тот, каким был раньше. Любимый сад Вирджинии потихоньку зарастает…

Но скоро разговоры прекратились. В Сэддл-Вэлли быстро забывали о печальном. Через некоторое время горожане перестали вспоминать о Кардоунах и Тримейнах. Они ведь, в сущности, никогда не были здесь своими. И их калифорнийские друзья не из тех, кого привечали в клубе.

И вообще для разговоров, суждений и оценок просто не было времени. Ведь летом столько интересных дел! Сэддл-Вэлли летом бесподобен. А как же иначе?

Отгородившийся от всего мира, надежно защищенный и независимый.

А Джон Таннер знал, что больше никогда не будет «уик-энда Остермана».

«Разделяй и убивай».

В конце концов «Омега» все же победила.