Лорд Кастльфорд разбудил в ней новые, непонятные эмоции, и теперь ее тело словно горело странным огнем.

Этот огонь казался частью лунного света, такой нежный и человечный, словно он подчеркивал окружающую красоту.

Ямина понимала, что он может вернуться и рассердиться, увидев, что она не повиновалась. Поэтому она задернула занавеску над иллюминатором, ослепительная красота луны исчезла. Затем, пройдя через каюту, девушка скользнула под противомоскитную сетку.

Она сбросила расшитую рубашку, натянула на себя простыни и закрыла глаза.

Ямина знала, что заснуть будет невозможно. Она чувствовала, что дрожит от макушки до пяток, и во всем ее теле разгорается огонь, который разбудил в ней лорд Кастльфорд.

Она не могла определить свое отношение к нему. Он перестал быть тем мужчиной, с которым она разговаривала за ужином или который ругался на нее за то, что косвенно оказался причастен к ее побегу.

Теперь он был едва ли не богом, который вошел в ее жизнь и стал частью ее самой.

Именно об этом она мечтала, тосковала об этом, сама того не осознавая. Ямина знала, что это чувство где-то поджидает ее, нужно лишь его отыскать.

Она не понимала этого раньше, но теперь это было начертано огненными буквами в ее сердце. Это была любовь!

Лорд Кастльфорд вернулся в свою каюту только на рассвете.

Он ступал очень тихо, и Ямина знала: он думает, что она спит. Не раздеваясь, лорд Кастльфорд лег на импровизированную кровать из подушек. Прошло немало времени, и Ямине показалось, что он уснул, однако она не могла сказать наверняка.

Все еще переполненная новыми эмоциями, Ямина думала о нем и наконец уснула. Через какое-то время она проснулась и услышала шум в ванной — там находился лорд Кастльфорд.

Он принимал ванну, и Ямина решила, что сейчас раннее утро и корабль плывет дальше.

Лорд Кастльфорд оделся без помощи своего камердинера, тихо прошел по каюте и вышел на палубу. Было еще темно. Ямина вновь осталась одна.

Она долго лежала, думая о случившемся, затем встала и направилась в ванную, чтобы переодеться.

Ей было нечего надеть, кроме энтари, в котором она вылезла из сундука и которое лорд Кастльфорд счел неприличной одеждой.

Единственное, во что она могла бы переодеться, — это бирюзовый бархатный кафтан, слишком теплый, отороченный мехом, на котором она сидела в сундуке. Было также несколько тончайших одеяний, вроде того, которое было на ней накануне вечером, расшитых бриллиантами и жемчугами.

Но поскольку у нее не было нательного белья, Ямина решила, что днем эти наряды будут выглядеть еще более неприлично, чем энтари. Поэтому она надела энтари и поискала в сундуке что-нибудь такое, чем можно было бы сколоть ворот газовой сорочки.

Именно глубокий, до талии, вырез сорочки шокировал лорда Кастльфорда.

К счастью, на маленькой круглой шапочке, которую она носила на голове, была брошь с жемчугом и топазами, гармонировавшая с застежкой на ее поясе.

Ямина сняла брошь с шапочки и заколола ворот сорочки. А чтобы придать себе еще более благопристойный вид, она собрала волосы на затылке. Соорудить прическу, не имея шпилек, было очень непросто, но Ямина нашла ленты, и в результате прическа получилась более скромной и подобающей истинной леди, чем распущенные по плечам волосы.

Она уже оделась, когда Дженкинс вошел в каюту и принес завтрак.

— Его милость приносит извинения, мисс, — сказал он, — и просит передать вам, что он приглашен на завтрак к капитану.

С этими словами камердинер застелил стол чистой скатертью и поставил поднос с кофе и закрытой тарелкой.

Ямина чувствовала, что она не сможет и маленького кусочка проглотить. У нее словно сдавило горло, когда она подумала о лорде Кастльфорде и о том, что произошло накануне вечером.

Но поскольку здесь был Дженкинс, она понимала, что будет очень невежливо даже не притронуться к еде, ведь он так старался. Ямина откусила маленький кусочек намазанного медом тоста.

— Вам не помешает, мисс, если я сейчас буду наводить порядок в каюте? — спросил камердинер.

— Конечно же, не помешает, — заверила его Ямина.

Дженкинс поднял подушки, на которых вчера спал лорд Кастльфорд, и Ямина увидела, что там был еще и матрас, который каким-то непостижимым образом удалось достать камердинеру.

Застелив кровать, Дженкинс спрятал под нее матрас; а лишние подушки закрыл противомоскитной сеткой.

— Это на тот случай, если кто-нибудь зайдет к его милости с визитом, мисс, — объяснил Дженкинс. — Лучше не вызывать никаких подозрений.

— Естественно! — согласилась Ямина.

— Я могу для вас еще что-нибудь сделать, мисс? — осведомился камердинер немного позже, после того как привел в порядок ванную.

— Нет, спасибо, — ответила она.

Ямина знала, что ожидает возвращения лорда Кастльфорда, но не была уверена, тревожится ли она, боится или с нетерпением ждет.

Ей было трудно определить свои чувства к нему, и все же через несколько часов, когда он вернулся, она точно знала, что произойдет.

Ямина стояла возле иллюминатора в надежде увидеть многочисленные острова Эгейского моря. Затем она услышала, как открылась дверь.

На мгновение Ямина словно окаменела.

Она знала, кто пришел, и услышала, как он закрыл дверь и запер засов. Затем Ямина медленно обернулась.

Лицо лорда Кастльфорда было освещено солнцем, а от его взгляда сердце в груди Ямины чуть не остановилось.

Он медленно прошел через каюту. Ямина ждала; ей показалось, что ее ожидание растянулось на целую вечность.

Лорд Кастльфорд подошел к ней. Некоторое время он стоял молча, затем произнес:

— Это правда! А я думал, мне это просто приснилось!

— Что правда? — спросила Ямина, глядя ему в глаза.

— Что ты прекраснее, чем я вообще мог себе представить!

Воцарилось молчание. Затем он тихо проговорил:

— Вчера вечером я подумал, что ты — богиня, но теперь я вижу, что все-таки ты человек.

Он вздохнул и добавил:

— Ямина, что случилось? Возможно ли, чтобы я испытывал такие чувства?

— Какие… чувства? — запинаясь, спросила Ямина.

Он не прикоснулся к ней, и все же, когда его взгляд задержался на ее губах, Ямине показалось, словно она ощутила вкус его поцелуя.

Через мгновение он ответил:

— Когда я был в Индии, однажды вечером, стоя на веранде бунгало в горах, я услышал песню.

Ямина не сводила глаз с лица лорда Кастльфорда, когда он продолжал:

— Я попросил одного из своих друзей перевести слова. Они оказались следующими:

Любить или нет — мы не более свободны в этом выборе, чем капля воды, которая не может подняться и покинуть море.

Он умолк. Затем Ямина спросила:

— То, что вы… чувствуете… это… любовь?

— Я не знаю, — признался лорд Кастльфорд. — Если это так, значит, я никогда раньше не был влюблен. Дальше в песне были следующие строки:

Я навсегда останусь рабом огня, который разжег во мне твой сладкий поцелуй.

С этими словами он медленно протянул руку и привлек Ямину к себе.

В этом движении не было той бурной настойчивости, с которой лорд Кастльфорд вчера заключил ее в свои объятия. Теперь же казалось, что он наслаждается каждым мгновением.

Затем, когда Ямина уткнулась головой в его плечо, лорд Кастльфорд потянулся к ее губам.

И вновь этот поцелуй был совсем не таким, как вечером, а нежным и ласковым, словно лорд Кастльфорд пытался завоевать ее доверие.

Лишь почувствовав, как внезапно в Ямине разгорается страсть, его губы вновь стали властными и требовательными.

Он целовал ее до тех пор, пока мир вокруг них не начал стремительно кружиться, и Ямина перестала замечать что-либо, кроме своего возлюбленного. Наконец он отпустил ее и немного дрожащим голосом произнес:

— Разве это вообще возможно? Как это могло случиться со мной? Я не знаю. Я впервые увидел тебя лишь несколько дней назад, а теперь в моей жизни не существует ничего, кроме тебя.