— Я это прекрасно понимаю!

— Мне все еще не верится в то, что я, сам того не желая, оказался в столь затруднительном положении. Не могу не думать о том, как бы повел себя в подобной ситуации его превосходительство посол.

— Я считаю, что он достойно повел бы себя, — произнесла Ямина. — Мой отец часто упоминал имя лорда Стрэтфорда и одобрял реформы, которые он старался провести в Оттоманской империи. Это имя, которое пользуется большим уважением на Востоке.

— Он удивительный, замечательный человек! — согласился ее собеседник. — В то же время он никогда не был замечен ни в каких скандалах, несмотря на то что он очень привлекательный мужчина.

— А вы? — спросила Ямина. — Вы оказывались когда-нибудь в затруднительных ситуациях по причине вашей внешности?

В ее голосе прозвучало откровенное ехидство, и лорд Кастльфорд резко ответил:

— Никогда! Я слишком ценю свою профессиональную карьеру, чтобы рисковать ею и своей репутацией.

Ямина улыбнулась.

— Вы заявляете это с такой уверенностью, — сказала она. — Наверное, из-за того, что вы столь праведны и совестливы, ваша жизнь и была такой скучной.

— Я сильно сомневаюсь, что обо мне можно сказать нечто подобное, случись кому-то заняться написанием моей биографии.

— Я не думала о вашей биографии, я думала о вас. Сколько приключений, милорд, заставляли ваше сердце биться чаще и вызывали у вас волнение — и вы даже переставали бояться последствий, угрожавших вашему доброму имени?

— Чувствую, что вы говорите не о ратных подвигах, а о любви, — сказал лорд Кастльфорд. — Так что позвольте сказать вам, что любовь не играет особенной роли в моей жизни. Я слишком занят более важными делами.

— Более важными? — удивилась Ямина.

— Намного более важными! — подтвердил лорд Кастльфорд. — Женщине, видимо, трудно это понять, но мужчина, если природа наделила его умом, самых главных целей в жизни достигает скорее мысленно, нежели физически.

— Это типично британская точка зрения, — ответила Ямина. — Большинство русских прислушиваются к зову своего сердца, и именно сердце указывает им путь к звездам. Чтобы чувствовать полноту жизни, человек должен испытывать вдохновение.

— Достижения британцев, особенно с начала столетия, красноречиво свидетельствуют сами за себя, — ответил лорд Кастльфорд. — И, позвольте мне сообщить вам, эти достижения принадлежат женщинам, которые использовали свой ум, не давая при этом волю эмоциям.

Ямина рассмеялась.

— Подобные доводы, конечно же, неопровержимы, милорд! И в то же время мы говорим о вас, а не о Британской империи. Я все же чувствую, что, несмотря на все ваши достижения… надеюсь, вы когда-нибудь расскажете мне о них… вы очень многого лишаете себя.

Лорд Кастльфорд вспомнил, что посол говорил ему примерно то же самое, и поскольку это вызвало у негр раздражение, он резко произнес:

— Уверяю вас, моя жизнь абсолютно меня устраивает. У меня нет ни малейшего желания эмоционально переживать опасные и трудные ситуации, подобные той, в которой я сейчас оказался!

— Будь я мужчиной, все было бы намного проще, верно? — спросила Ямина.

— Намного проще! — подтвердил он. — Я смог бы передать вас капитану корабля и устраниться от всех проблем.

— Возможно, он проявил бы большую гуманность, чем вы, — поддразнила его Ямина.

— Несомненно, он бы счел вас очень соблазнительной в этом маскарадном костюме. А ваша внешность также порадовала бы и других мужчин, которые, по вашим словам, несколько месяцев обходились без женщин!

Он хотел, чтобы его слова прозвучали язвительно, и ему это удалось. Но, увидев, как покраснела Ямина, лорд Кастльфорд испытал стыд от своего высказывания.

Он достал часы из жилетного кармана.

— Уже почти четыре часа, — сказал он. — Мой камердинер сейчас принесет чай. Пожалуй, нам следует придумать историю, которую мы расскажем ему.

Ямина отвернулась, а затем произнесла:

— Вы можете посчитать меня трусихой, но я предпочла бы, чтобы вы не говорили ему, что я русская. Почему бы вам не рассказать ему, что меня похитили и увезли в султанский гарем, а мои друзья, которые живут во дворце, помогли мне бежать оттуда?

Лорд Кастльфорд промолчал, и через мгновение Ямина добавила:

— Дело не в том, что я стыжусь своей национальности. Не думайте так! Я горжусь тем, что я русская!.. Но в то же время, когда корабль полон раненых солдат, трудно будет непредвзято относиться к человеку из враждебного государства!

— Должен признаться, что вы, пожалуй, правы, — согласился лорд Кастльфорд. — Я расскажу Дженкинсу предложенную вами историю, но пока я буду говорить с ним, вы лучше спрячьтесь.

— Я спрячусь в ванной, — согласилась Ямина. — Я не буду выходить до тех пор, пока вы меня не позовете.

С этими словами она подошла к сундуку и вытащила оттуда несколько одеяний, которыми накрыла ее Михра.

Она нашла среди них кафтан из парчи, в которой сверкали серебристые нити.

Взяв его, Ямина удалилась в ванную и закрыла за собой дверь. Как раз в этот момент лорд Кастльфорд услышал, как в замке поворачивается ключ, и отодвинул засов.

Вошел Дженкинс с подносом в руках, на котором стоял чайник, фарфоровая чашка и тарелочка с печеньем. Именно таким печеньем лорда Кастльфорда совсем недавно угощали в посольстве.

Когда камердинер поставил поднос на стол, его хозяин обратился к нему:

— Закройте дверь, Дженкинс. Я хочу вам кое-что сказать.

Когда тот подчинился, он, с трудом подбирая слова, произнес:

— У меня есть для вас сюрприз, Дженкинс.

— Неужели, милорд?

— Именно! В сундуке, который я привез из султанского дворца, не оказалось ожидаемого подарка. Там пряталась молодая девушка, для нее это было единственной возможностью бежать из гарема.

— Девушка, милорд?

Даже Дженкинс, обычно флегматичный, на этот раз очень удивился.

— Ее насильно увезли в гарем люди султана, — объяснил лорд Кастльфорд. — У нее просто не было другого выхода. Как вы понимаете, для меня это чрезвычайно щекотливая ситуация!

— Да, действительно, милорд. Что же ваша милость собирается делать?

— Я ничего не могу поделать, Дженкинс, кроме как отвезти эту юную даму в Афины, а затем каким-то образом переправить в нашу резиденцию.

Лорд Кастльфорд умолк, а затем медленно и внушительно произнес:

— Вы, Дженкинс, лучше, чем кто-либо другой, можете понять, какие у меня будут неприятности, если об этом узнают посторонние.

— Конечно, милорд.

— Случись это, будет бесполезно утверждать, что я к этому был совершенно непричастен. Никто не поверит, что я вовсе не содействовал бегству одной из женщин султана.

— Я вас понимаю, милорд.

— И поэтому, Дженкинс, вам придется помочь мне сохранить все это в тайне до прибытия в Афины.

— Хорошо, милорд.

— К счастью, я завтракаю, обедаю и ужинаю здесь, а вы прислуживаете мне, — продолжил лорд Кастльфорд. — Так что в каюту, я надеюсь, не будут заходить посторонние.

— Верно, милорд.

— Надеюсь, я могу рассчитывать на ваше благоразумие и содействие, — проговорил лорд Кастльфорд.

— Вы можете мне полностью доверять, милорд, — ответил Дженкинс.

— Если кто-нибудь будет излишне настойчиво просить вас пропустить его в мою каюту, — сказал лорд Кастльфорд, — мисс Ямина спрячется в сундук. Или в ванную, как, например, она сделала сейчас.

Дженкинс машинально поднял с пола шелковую косынку, выпавшую из сундука. Сложив косынку, камердинер снова положил ее в сундук.

— Это будет нетрудно, милорд, — через мгновение сказал он.

— Возникает вопрос относительно дополнительного, количества пищи.

Услышав это, Дженкинс хитро улыбнулся.

— Они просто подумают, что у вашей милости отменный аппетит! Что касается лишних чашек и тарелок, то не беспокойтесь и предоставьте это мне, милорд!

— Я уверен, что вы отлично со всем справитесь, — сказал лорд Кастльфорд.

Хотя Дженкинс, как правило, не проявлял ненужного любопытства, на этот раз он вопросительно посмотрел на кровать, и хозяин перехватил его взгляд.