Ямина услышала бормотание голосов, но ей было слишком страшно даже выглядывать сквозь щелку в шторах; она боялась того, что могла там увидеть.

Затем она услышала, как Хамид тихо произнес:

— Да пребудет с вами Аллах, госпожа! Мы еще встретимся!

Его слова звучали пророчески, и Ямине очень хотелось ему верить.

Но как они смогут встретиться вновь? При каких обстоятельствах? — задумывалась Ямина. Славный Хамид, такой добрый и заботливый, он спас ее отца от англичан, а их обоих — от турецкого плена.

Вчера вечером она сказала ему:

— Возможно, когда наступит мир, если мне не удастся убежать из гарема, мои родственники смогут выкупить меня оттуда.

Но даже тогда она понимала, что это напрасная надежда.

Сколько денег могут предложить ее родственники султану, чтобы эта сумма заинтересовала его? И кто вообще когда-нибудь слышал о том, чтобы хоть одна живая душа вернулась из-за запертых дверей гарема?

Но было уже слишком поздно делиться своими страхами с Хамидом, и Ямина была рада, что сможет оставить ему достаточно денег, чтобы прожить на них, пока он не найдет работу.

— Не волнуйтесь, госпожа, — умолял ее Хамид. — Сейчас, пока идет война, есть сотни различных возможностей хоть завтра получить работу. Пока молодые сражаются, старики должны занять их места.

Ямина знала, что это действительно так. По всему Константинополю были развешаны таблички с объявлениями, предлагающие разнообразные рабочие места. А у Хамида золотые руки.

— Кроме того, у меня здесь есть родня, — добавил Хамид. — Мы несколько лет не виделись, но родственные связи все равно остались. Пока не найду работу, могу пожить у них.

С Хамидом все будет в порядке, подумала Ямина. Теперь ей нужно побеспокоиться лишь о самой себе.

Ее доставили к боковой двери дворца, где опустили на землю паланкин и отдернули шторы.

И тут она увидела Сахина! Последний раз она видела его, когда была еще ребенком, и теперь с

трудом узнала его.

У него по-прежнему были привлекательные черты лица и русые волосы, но, подобно всем евнухам, он располнел, и Ямине было трудно узнать в нем стройного, подтянутого юношу, которого похитили из их поместья девять лет назад,

Сахин поклонился ей, а затем жестом пригласил следовать за ним по узкому коридору, а затем вверх по лестнице. Глядя сквозь свою чадру. Ямина решила, что обстановка здесь вполне заурядная. Затем они подошли к какой-то двери. Девушка поняла, что это наверняка и есть дверь гарема.

Замки и петли представляли собой изысканные образцы кузнечного ремесла. Выкованные из бронзы, они были отделаны золотом и серебром. А ключ, который черный евнух, увидев Ямину, снял с пояса, был золотой, украшенный драгоценными камнями.

Когда ключ повернулся в замке, Сахин исчез. Белым евнухам не дозволялось входить в святая святых, в сам султанский гарем.

Чувствуя, что сердце бешено стучит в ее груди, а губы пересохли от страха, Ямина ждала. Затем к ней направился человек, который, как ей было известно, и есть главный черный евнух, Кизляр Ага.

Вспомнив все, что она читала о султанском дворце, Ямина подумала, что это самый важный человек в новом мире, в который она сейчас входила.

Кизляр Ага обладал безграничной властью. Лишь он один имел право непосредственно обращаться к султану. Он одновременно являлся надзирателем дома, церемониймейстером и доверенным лицом султана. Он единолично контролировал гарем. В его руках была сосредоточена власть над жизнью и смертью.

Он имел право использовать как евнухов, так и девушек из гарема в качестве своих рабов, а в его личном распоряжении было три сотни лошадей.

Кизляр Ага был таким огромным, что, казалось, он скорее переваливался с боку на бок, а не ходил. Он носил красную накидку, а шапка его напоминала огромную сахарную голову, надетую на затылок.

Евнух не произнес ни слова, лишь окинул Ямину бесстыдным взглядом и, повернувшись, провел ее через несколько больших комнат. Там Ямина увидела диванные подушки из роскошных шелков, обтянутые бархатом табуреты и занавеси, расшитые золотыми нитями и драгоценными камнями. Мягкие турецкие ковры являли собой шедевры искусства восточного ковроткачества.

Но у Ямины было мало времени на созерцание обстановки, прежде чем ее провели в комнату, где сидела всего одна женщина. Негромко вскрикнув от облегчения, Ямина увидела, что это Михри приветственно протягивает к ней руки.

Ямина подбежала к черкешенке, и, когда они обнялись, дверь за ними закрылась. Она поняла, что черный евнух оставил их одних.

— Михри! Михри! — воскликнула Ямина. — Как я рада тебя видеть!

— А я вас, — ответила Михри.

Она бросила взгляд на дверь, затем наклонилась и поцеловала руку Ямины.

— Простите меня, — тихо произнесла она. — Но я обняла вас, потому что здесь все поверили, что вы моя сестра. Это был единственный способ, чтобы вам позволили прийти сюда ко мне.

— Я очень рада быть твоей сестрой, — заверила ее Ямина.

— Значит, вы поймете, что я должна называть вас по имени, — сказала Михри. — Будет странно, если я стану обращаться к вам в почтительной форме, как раньше.

— Тебе нельзя рисковать, — быстро произнесла Ямина. — Что они с тобой сделают, если узнают, что ты их обманула?

Михри загадочно улыбнулась, и Ямина подумала, что ее бывшая служанка стала еще красивее, чем два года назад.

Вместо пуговиц ее энтари застегивалось на огромные бриллиантовые застежки, а широкий тяжелый пояс представлял собой настоящую мозаику из драгоценных камней.

На застежке пояса красовались бриллианты невероятных размеров и такой же величины овальные жемчужины.

Ее босые ноги были подкрашены хной. На голове девушка носила расшитую жемчугом шапочку-тальпок.

К ее волосам был приколот огромный плюмаж с бриллиантами, свисающий с броши, которая представляла собой букет из рубиновых роз с жемчужными бутонами, изумрудными листьями и алмазными стеблями.

Длинные светлые волосы свободно струились по плечам девушки; в них сверкали бриллианты, прикрепленные к тонким золотым цепочкам.

У Михри были алые губы; глаза подведены углем, а брови, как два черных крыла, выделялись на фоне безупречной белизны ее лица.

Она выглядела так прелестно, что Ямина смотрела на нее, не отводя взгляда. Михри усадила ее на бархатный диван возле стены из резного мрамора, узор на котором был настолько тонким, что напоминал кружево. Михри улыбнулась.

— Вы ищете маленькую служанку, которая когда-то чинила вашу одежду, — проговорила она. — Теперь все изменилось.

— Я слышала, ты теперь влиятельная особа, — сказала Ямина.

— Я — икбал, — ответила Михри, — и султан любит меня. Скоро, думаю, уже очень скоро я стану кадин.

— Он хорошо к тебе относится? — поинтересовалась Ямина.

— Он мой господин и мой повелитель, и я преклоняюсь перед ним, — сказала Михри.

По ее интонации Ямина поняла, что черкешенка не преувеличивает. Затем, подобно женщинам во всем мире, она не могла не похвастаться.

— Посмотрите на мои драгоценности! — воскликнула Михри. — Мои браслеты, мои кольца, бриллиантовое ожерелье! Нет ничего такого, в чем бы он мог отказать мне!

— Я так рада, Михри! — ответила Ямина. — Но тебе не стоит рисковать его благосклонностью ради меня.

— Я никогда не забывала вашу доброту, — сказала Михри, — и доброту вашей матери, самой красивой женщины из всех, которых я видела!

С этими словами она прижала палец к губам и обернулась через плечо.

— Даже у стен есть уши, — прошептала она. — Я не должна забывать, что нужно говорить «наша мать», «наша жизнь». Мое прошлое должно быть вашим прошлым, иначе они заподозрят неладное!

— Я буду очень осторожна! — пообещала Ямина.

Михри взглянула на нее, и ее глаза засияли.

— Пойдемте, — сказала она. — Мы должны одеть вас, как подобает сестре икбал, и вы должны выглядеть красиво.

Она умолкла, а затем добавила: