Филипп вернулся через несколько минут с хлебом, сыром, кебабом и термосом с кофе. Для Карима он захватил медовый йогурт.

— Маку, — произнес Филипп. — Вы знаете, что означает это название?

— Что же?

— Рассказывают, что в древности один полководец вел свою армию ночным маршем. Они шли, ориентируясь по луне, пока не подошли к этому месту, где нависшая над долиной скала закрывала небо. Наступила страшная, чернильная тьма. Воины в растерянности остановились и молчали в суеверном страхе: луна исчезла. И только один полководец оглашал окрестность громким криком: Ma ку? Ma ку? — Где луна?

— От кого вы слышали эту историю?

Филипп весело улыбнулся.

— Все просто. Я уже бывал здесь когда-то, здесь и на противоположной стороне границы, в Турции. Это было давно, тогда я был еще юным идеалистом, недавним выпускником медицинского факультета. Случился совершенно обыденный для этих мест кошмар — землетрясение, за которым последовала эпидемия. Вот во время этой эпидемии я и работал здесь.

Филипп посмотрел вдаль невидящим взглядом.

— Смерть — это мнимый враг, — неожиданно произнес он. — Смерть всегда рядом с человеком. Из седла нас выбивает не она, а груз невежества, такой же тяжелый, как скала над нашими головами. Вокруг свирепствует холера, вы спрашиваете: «Какие меры вы принимали?» — а вам отвечают: «О! Мы ели чеснок». Ребенок почти до смерти истощен поносом, а мать: «Я поставила ему на пупок горшочек с печеными персиками. Но, ваша честь, Бог отвернулся от нас. Это не помогло мальчику». Я уверен, что в этих краях с тех пор ничто не изменилось, ни на йоту.

— Как и вы, друг мой. Вы остались тем же идеалистом и столь же юным, как тогда, — добавила она, хотя при свете восходящего солнца Филипп уже не выглядел моложаво.

— Ха! Настолько юным, что мне придется принять еще пару таблеток зелья, иначе мне не удержаться. — Он достал таблетки, принял их и запил глотком кофе. — Осталось всего полчаса пути. Не волнуйтесь, все будет хорошо, теперь уже ничего не случится. Мне зададут несколько рутинных вопросов, женщинам же вопросов здесь не задают вовсе. За Карима тоже не тревожьтесь. Он называет меня дядей Филиппом. По-французски для здешних пограничников что папа, что дядя — все одно.

Филипп тронул с места лендровер и подмигнул Амире.

— Allons-y![9]

Выехав из долины, они увидели впереди белоснежную вершину высокой горы, красивую, как невеста, в лучах рассветного солнца.

— Арарат, — произнес Филипп. — Ноев ковчег.

Амира кивнула. Она знала библейскую историю.

У пограничного поста стояла череда машин длиной примерно в милю. До заставы они добрались только через час. Ничего страшного действительно не произошло: иранский пограничник мельком взглянул на пассажиров, на их паспорта, задал несколько вопросов и махнул рукой — проезжайте.

Пересекая ничейную землю, Филипп вздохнул с видимым облегчением.

— Это был самый сложный момент. Но пограничники еще ничего не слышали, вот и отлично, значит, турки еще тоже ничего не знают.

Однако турецкий пограничник был явно чем-то недоволен. Изучив паспорта «четы Рошон», он велел Филиппу поставить лендровер к обочине и приказал следовать за собой. Мужчины перекинулись несколькими словами, непонятными Амире, а потом скрылись в караулке.

Прошло минут пять. Десять. Пятнадцать. Умирая от волнения в лендровере, Амира отщипывала от кусочка хлеба крошки и кормила ими Карима.

Двадцать минут. Двадцать пять. Определенно что-то случилось. Что сейчас происходит в Тебризе? Уже давно рассвело, люди уже на ногах. Кто-то уже наверняка заметил, что ее комната пуста. Проснулся ли Али? Что если агент САВАК сумел спастись?

Из караульного помещения вышел Филипп, за ним шел турецкий офицер. Мужчины дружелюбно болтали, весело улыбаясь. В их отношениях произошла разительная перемена. Филипп сел за руль лендровера, а офицер перекрыл движение на дороге, чтобы Филипп смог беспрепятственно выехать на шоссе.

— Что случилось? — спросила Амира, когда граница осталась далеко позади. — Что-то было не так?

— Не знаю, мне кажется, что ничего конкретного он не заподозрил. Может быть, он почувствовал, что я принимал таблетки: у них тут на границе развивается шестое чувство на таблетки всякого рода. А может, просто ждал, что я предложу ему бакшиш. Но я достал свою козырную карту и кончилось тем, что он предложил мне выпить чаю.

— Что же это за козырная карта?

— Когда я был здесь в прошлый раз, то работал вместе с одним турецким лейтенантом. Мы подружились. Мы до сих пор обмениваемся поздравительными открытками один или два раза в год. Так вот, теперь этот лейтенант стал генералом. Я спросил у офицера на заставе, не знает ли он моего старого приятеля. Оказывается, знает и побаивается.

Амира расхохоталась и не могла остановиться, так велико было чувство освобождения и избавления от опасности.

— Бог мой, Филипп, да есть ли на свете место, где вы не знали бы хоть одного человека?

— Не скупись на доброту, — ответил Филипп. — Всегда помни об этом, любовь моя.

— Таблетки сделали из вас философа.

Теперь рассмеялся и Филипп.

Дорога бежала по округлым холмам, зеленевшим под ярким солнцем, светившим с безоблачного неба. На свежей травке паслись многочисленные стада.

— Овечки! — захлебываясь от счастья, вскрикивал Карим каждый раз, когда из-за поворота показывалась очередная отара.

Справа высился, заслоняя горизонт, белоснежный Арарат.

Через сорок пять минут пути показался первый город — россыпь трех или четырех сотен безобразных каменных домишек. Однако заштатный городишко поразил воображение Амиры. Мужчины были поголовно одеты в европейскую одежду — рубашки, свитера, брюки, шерстяные куртки и кепки. Хотя женщины ходили с неприкрытыми лицами — несколько десятилетий назад основатель современного турецкого государства Ататюрк специальным декретом отменил в стране ношение чадры, — одеты они были старомодно, а головы покрывали платками.

— Здесь-то они не следят за модой, — пояснил Филипп. — В больших же городах, особенно в Анкаре, можно подумать, что находишься в Нью-Йорке, но в провинции население верно старым обычаям.

Дальше на запад ландшафт незаметно изменился. Стало меньше зелени, начали появляться вспаханные поля. Арарат постепенно исчез из виду, растворившись вдали.

— Расскажите о наших дальнейших планах, — попросила Амира.

Филипп кивнул. Действительно настало время все объяснить.

— План не отличается гениальностью, но, к счастью, мы имеем дело с весьма предсказуемыми людьми. Очень скоро ваш муж проснется в таком похмелье, какого он не испытывал никогда в жизни, и обнаружит исчезновение жены. Конечно, прислуга отеля раньше его прознает, что в номере вас нет, но никто не сделает и шага, не поставив в известность Али. В конце концов вы ведь можете находиться в его комнате. Как только обнаружится, что вы исчезли, начнутся бесконечные звонки в аль-Ремаль и в Тегеран. При этом все будут стараться как можно дольше сохранять ваше исчезновение в тайне. Конечно, очень быстро все станет ясно, но до публичного скандала дойдет нескоро — через день-два.

— А что потом?

— Какое-то время будут вестись ваши негласные поиски. Заниматься этим будет тайная полиция — САВАК. Если Дария выполнит задуманное, ищейки кинутся по ложному следу.

— Что вы хотите этим сказать?

— Согласно плану Дария должна сегодня улететь из Тебриза в Тегеран самым ранним рейсом. Самолет совершил посадку всего час назад. Вы, верно, заметили, что она немного похожа на вас, к тому же в списке пассажиров значится, что она летит с ребенком. Вздумай кто-нибудь в самолете вдруг задать ей вопрос о ребенке, она ответила бы, что в последний момент передумала брать его с собой и оставила у тетки. Но в списке пассажиров ребенок значится. По прибытии в тегеранский аэропорт Дария постарается обратить на себя внимание, чтобы при опросе свидетелей нашелся хотя бы один человек, который вспомнил бы, что видел ее.