Шейн стоял очень тихо позади них. Клер взглянула на него, на его позу, неулыбающееся лицо, и почувствовала, как воспламеняется паника. Это было реально, и это было опасно. Рэд и несколько других, которые не выглядели рассерженными, отступали, протискиваясь сквозь толпу. Может, они послали кого-нибудь за помощью, а может, и нет. Она, конечно, не верила, что чувак, собирающий деньги на входе, ворвался бы сюда для спасения.
Майкл — вампир, но он молод, и он не мог бороться с этой толпой самостоятельно. Плюс, он бы пытался защитить Еву, и ее тоже.
И Шейн не прикрыл бы ему спину. Или спину любого из них. Это было очевидно и больно, и Ева одарила его худшим, самым душераздирающим и обманутым взглядом, который Клер только могла себе представить. — Ты просто будешь стоять там, — сказала она.
— Ты будешь стоять там и позволишь, чтобы это случилось с нами. С нами. С твоей собственной девушкой.
Шейн отвернулся, чтобы начать снова молотить тяжелую грушу.
— Шейн, — прошептала Клер. — Пожалуйста. Пожалуйста.
Он запнулся, и один из его ударов прошел мимо. Он схватил грушу, остановил ее и посмотрел на нее через плечо. В течение долгого, жуткого мгновения, она думала, что он просто вернуться к тому, что он делает, но потом он резко кивнул Сандро. — Отпусти их, — сказал он.
Сандро похрустел пальцами.
— Назови причину.
— Я многим ей обязан, — сказал Шейн. — Пусть они уходят. — Он снова ударил по груше со страшной силой.
— Но вот вам мой совет, друзья. Не ищите меня снова. Это ко всем относится.
Раздалось какое-то ворчание, но круг медленно разделился. Ева схватила Майкла за руку и потянула его прочь, направляясь к выходу. Клер заколебалась, глядя на спину Шейна, когда он качнулся, раскачиваясь, и ударил.
— Шейн, сказала она. — Я все еще люблю тебя.
Он не ответил. Сандро толкнул ее следом за друзьями.
— Ты слышала, — сказал Сандро. — Убирайся к черту и держись подальше. Он не заинтересован.
Она оглянулась только раз. Была боль — настоящая боль — на лице Шейна, когда он отрабатывал удары на груше, и их глаза встретились лишь на мгновение, пока он не отвернулся.
Его были красными. Не было возможности различить слезы из-за пота, но ей казалось — нет, она знала — каким опустошенным он себя чувствовал.
Потому что она чувствовала себя точно так же.
Слезы хлынули из глаз и заволокли всё, она сделала судорожный вдох, от которого пахло потом, металлом и отчаяньем.
Ева взяла ее за руку.
— Пойдем, — сказала она. — Ты ничего не можешь здесь поделать.
Это была правда, и это ранило очень, очень сильно.
ШЕЙН
Хотелось бы мне сказать, что я не знаю, почему я это сделал. Я смог бы почувствовать себя лучше, чище, из-за того, что я сказал ей. Но я знал. Это было именно то, что Клер предположила: Глори зачаровала меня. Но меня это не волновало, потому что под чарами была очень плохая прослойка… меня. Я чувствовал, что я прав. Более того, я чувствовал себя праведными, как рыцарь в старых историях, отправленный на какую-то оправданную Богами войну. Я чувствовал себя так, словно у меня была цель, и мой отец был жив, чтобы рассказать мне, что это было.
Я бил по тяжелой груше, пока мои руки не задрожали, а ноги не были словно налиты свинцом, затем рухнул на металлическую скамейку. Кто-то принес мне еще протеиновый коктейль, и я выпил бутылку частыми, жадными глотками. Моя голова болела, и я испытывал затруднения с дыханием.
— Эй, парень, ты в порядке? — Это был Сандро. Я ненавидел Сандро, я ненавидел его скользкую улыбку, и его золотые цепочки, и его поддельное поклонение Нью-Джерси. Он был из Морганвилля, как и все остальные. Черт, его отец был пекарем.
Ты не можешь быть злобным, когда твой отец печет торты.
Сандро сжал мое плечо, достаточно крепко, чтобы напряглись его сухожилия. Я отбросил его руку.
— Прекрасно, — сказал я. — Исчезни.
— Отличная работа по сливанию той малышки Рэнфилд. Я не знаю, что ты вообще в ней нашел, так или иначе. Она наполовину похожа на мальчика. По мне, я люблю женщин с изгибами и упругостью, если знаешь, что я имею в виду.
Я допил коктейль, и почувствовал новый прилив гнева и голода. — Может, тебе нужно поискать то, что потеряло значение. — Майкла здесь не было, чтобы вывести из себя, но Сандро сделал это так же хорошо.
— Не вставай со мной в позу, Коллинз. Ты не так крепок.
Я знал лучше. Сандро был школьным задирой. Я был бойцом за свою жизнь. Но я не собирался объяснять ему различие, потому что при всех его недостатках, при том, что он был первоклассным ослом — он дышал, и сердце его билось, и это все, что потребовалось, чтобы держать его на моей стороне. Два типа бойцов: мы и они.
Никого из них сейчас здесь не было. Глори и Василий разделили нас на группы людей и вампиров, и это работало. Теперь каждый раз, когда я видел вампира, мне хотелось разорвать его.
В том числе Майкла.
У меня появилось странное чувство внутри, но не достаточно странное, чтобы захотеть что-то изменить. Это было место, которому я принадлежал.
Это было тем, что мне предназначалось сделать. Родился и вырос для этого, честно. Мой папа хорошо учил меня.
Здесь, мне не пришлось быть Шейном Коллинзом, вечным бездельником, сиротой, пропавшим парнем. Здесь, с этими ребятами, я был частью чего-то. Частью войны.
Даже если, прямо сейчас, эта война велась один на один, на ринге, с приветственными криками толпы.
Однажды, это будут бои на улицах, и люди тоже приветствовали бы.
Даже Клэр.
Скоро.
— Это Глориана, — сказал Клэр, как только они оказались в безопасности в машине. — Я видела ее, Майкл. Я видела как она наблюдала как ты и Шейн дрались. Она улыбалась.
— Я не знаю, как она смогла бы это сделать, не затрагивая меня или тебя, или Еву, — сказал он. — Чары не настолько особенны.
— Ее — особенные, — сказала Ева. Он бросил на нее странный взгляд, когда ехал по улице, направляясь к дому. — А что, ты не знаешь этого? Она сможет зачаровать какого-нибудь парня за пределами комнаты, если захочет. Я видела, как она это делает. Я видела, как она это делает с тобой.
Клер тоже это видела, на ее приветственной вечеринке — Глориана завлекла Майкла одной лишь улыбкой и подмигиванием, прямо из рук Евы. Она не относилась серьезно к этому — по крайней мере, Клер не думала, что она была серьезна — и Ева быстро вернула его обратно, но она чувствовала влияние Глори сейчас, и хуже всего было то, что это казалось самой естественной вещью в мире. Фрэнк даже предупредил ее, и она все еще не верила, что было что-то плохое в том, что она чувствовала или делала.
Это было то, что случилось с Шейном.
— Несомненно, она может привлечь мужчин для ее обожания, — сказал Майкл. — Это не так сложно. Но, меняя их, как изменился Шейн? Это совсем другое дело. Я не думаю, что даже Глори на это способна.
— Ну, кто бы знал? — спросила Клер. — Амелия?
— Может быть. Или Оливер; кажется он знает ее лучше.
Клер вспомнила Оливера, сидящего с Глорианой во «Встрече». Да, казалось, им комфортно.
От чего ее живот немного скрутило, потому что последнее, о чем ей хотелось думать, так это об Оливере, имеющем любые личные отношения, когда-либо, с кем-либо. Это было просто отвратительно. — Фрэнк сказал что-то о… — Она закрыла рот, внезапно затопленная тревогой и адреналином, потому что она не хотела упоминать Фрэнка. Когда-либо. — Я имею в виду, прежде чем он, вы знаете…
— Умер? — подсказала Ева. — Отправился в то большое ралли на мотоциклах до неба?
Отправился на тот свет? — Она послала Майклу предостерегающий взгляд, когда он вздрогнул. — Что? Да, я стала бесчувственной, но Шейна здесь нет, и, кроме того, я рассержена прямо сейчас.
Фрэнк Коллинз не был мистером Конгениальность, когда был жив, вы знаете. Я не знаю, почему я должна выказывать ему какое-либо дополнительное уважение после жизни.
Это прекрасно отвлекло всех от оплошности Клер, и у нее появилось драгоценное время, чтобы понять, что она хотела сказать, совершенно не втягивая Фрэнка. — Мы должны выяснить, что она здесь делает, — сказала Клер. — Что-то превращает людей в тренажерном зале в разъяренную толпу, и все мы знаем, чего больше всего опасается Амелия. Человеческие толпы могут самостоятельно уничтожить вампиров. Она сделает все, чтобы помешать этому с самого начала. Если это Глориана, тогда нам нужно доказать это.
