— Да, — сказал он. — Я подумал то же самое, когда ты ушла, не сказав мне ни слова. Просто будь честна со мной, ладно? Это был Мирнин?

Она оцепенела, совершенно потеряв дар речи. С одной стороны, она не могла лгать об этом — это был Мирнин, появившийся в ее комнате посреди ночи. И она сбежала с ним. А теперь, непонятно почему, она чувствовала себя виноватой и из-за этого тоже. Она могла чувствовать предательское жжение на ее щеках, но слова просто не шли, чтобы спасти ее.

Лицо Шейна стало неподвижным и холодным.

— Да. Так я и думал.

— Шейн, я…

— Морганвиль изменил тебя, — сказал он. — Ты раньше боялась их, но чем больше ты вокруг него, тем больше ты думаешь, что вампиры могут быть твоими друзьями. Это не так. Они не могут ими быть. Они скотоводы. Мы крупный рогатый скот.

Откуда, черт возьми, все это берется? Она знала, как он относился к вампирам, к Морганвиллю, но это казалось таким… резким. Таким ожесточенным.

— Мы здесь, — сказала она. — Мы должны сделать его лучше, пока не сможем уехать отсюда.

Ты сам это сказал.

Шейн покачал головой, все еще не глядя на нее. Он выглядел усталым сейчас, и немного испуганным. — Мне нужно выбраться из этого места, пока не станет слишком поздно. Я должен был сделать это прежде, чем восстановят барьеры вокруг города, но теперь… теперь это будет сложнее. Однако, должен это сделать. Ты не можешь и дальше здесь оставаться. Шейн, о чем ты говоришь? Что заставляет тебя думать, что я хочу прямо сейчас?

Внезапно, его внимание переключилось, и она почувствовала горячую и холодную страсть и силу в его глазах.

— Почему ты не хочешь идти? Из-за него? Мирнина?

— Нет! — Теперь она почувствовала ужас, что вышла из по контроля. Все пошло не так, как она думала. — Боже, Шейн, ты ревнуешь?

— А должен бы? Потому что ты снова убегаешь по среди ночи с ним, Клер.

— Я… Но это было…

Он отвернулся.

— Просто уйди, Клер. Я не могу говорить сейчас.

Она почувствовала, как слезы навернулись на ее глазах, слезы гнева и полнейшего, безумного разочарования. Не важно, что она скажет сейчас. Шейн только что вышвырнул ее, так же эффективно, как если бы он захлопнул дверь между ними.

Она видела, как он выключил телевизор, натянул одеяло и повернулся на бок.

От нее подальше.

— Шейн, — прошептала она.

Нет ответа.

Она не могла принять это — она не могла. Может быть, было бы лучше остаться там, сказать ему все, но она чувствовала себя в ловушке. Она чувствовала, как она не могла дышать, и она просто хотела… хотела…

Она хотела выйти.

Клер даже не принимала сознательного решения бежать, но она побежала… из двери, в свою комнату, захлопнув и заперев ее за своей спиной.

А потом она опустилась на корточки, прислонившись к двери, обхватила себя руками, и плакала, словно ее сердце было разбито.

Которое, фактически, и было разбито.

Утро было похоже на конец света. Клер не помнила, спала ли она, но полагала что, должно быть, немного. За ее окном светило солнце, и, когда она подняла раму, теплый ветер раздул белые занавески. Это будет приятный день.

Для конца света, в любом случае.

Она перевернулась в постели и увидела перед собой много пустого пространства — пространства, которое Шейн занимал иногда, даже если они просто лежали вместе, разговаривали или смотрели телевизор или… делали другие вещи. Но Шейна не было. Не сегодня. Эта часть кровати была гладкой.

Клер перекатилась назад, чтобы лечь с другой стороны, открывающей вид лишь на глухую стену и тумбочку. На тумбочке была фотография ее и Шейна, обнимающих друг друга, смеющихся.

Она зажмурила глаза. Они были мокрыми и красными, распухшими от слез, и она знала, что выглядела такой же несчастной, какой она себя ощущала.

Вставай, сказала она себе. Ты не можешь просто лежать здесь весь день, жалея себя.

Но если бы она встала, то она могла бы столкнуться с Шэйном в зале или внизу в кухне или … …

Вставай. Ты живешь здесь, также.

Она не хотела, но идея валятся в горе тоже не привлекала. Она устала плакать, и ее голова болит. Ей нужно что-нибудь выпить, поесть, и рассказать Еве обо всем этом..

Вылезая из-под одеяла, Клер поняла, что она все еще была одета в ту одежду, в которой она перестала следовать за Мирнином; она не побеспокоилась, с ее ужасным настроением, раздеться. Она взяла с собой в ванную новый комплект одежды (она отметила, что дверь Шейна была закрыта, когда она проходила мимо) и приняла душ, оделась и уложила свои волосы..

Когда она поняла, что фактически заняла больше времени, чем Ева как правило, главным образом чтобы избежать какой-либо возможности вступления в контакт с ним, она сделала глубой вздох, свалила старую одежду в корзину для белья и взялась за ручку двери ванной.

Ее сотовый телефон выключился, пугая ее так сильно, что она ударилась локтем об раковину, пока рукой лезла в карман. Ой. Это больно, слишком больно, чтобы заставить ее украсть лишнюю секунду на глубокие вдохи, смотря вниз на освещенный экран. Она не узнала номер, это был даже не код города. Наверное, ошиблись номером.

Она ответила, и голос на другом конце, показавшийся оживленным и деловым, сказал, — Могу я поговорить с Клер Дэнверс, пожалуйста?

— Я — Клер. — Она проглотила комок беспокойства. Это могло быть о ее папе? Нет, он шел на поправку — он сам так сказал. Все было в порядке.

Тогда почему какой-то незнакомец ей звонил? Сейчас?

— Меня зовут мистер Рэдэймон, и я заведующий программой по Атомной физике, Биофизики, Физике Плазмы и Конденсированных сред в Массачусетском Технологическом Институте. Вы получили наше письмо?

Клер была совершенно опустошена.

— Ваше… письмо?

— Вы подавали заявку на вступление в нашу программу в прошлом году, — сказал мистер Рэдэймон. Он говорил так… нормально. Так по-человечески. Почему-то она ожидала, что глава МТИ будет звучать более божественно, с раскатами грома на заднем плане. — Мы ответили примерно полгода назад, отправив письмо о принятии на ваш домашний адрес. Я просто хотел убедиться, что вы его получили.

— Ох. Ох, нет, я не получала его. Мои родители… мои родители переехали. Мой отец болен. — МТИ. МТИ был у нее на телефоне. Она отодвинула его подальше от уха и уставилась на него, словно во сне, не веря. — Вы сказали… меня приняли?

— Да, — сказал он. — Мы запускаем программу. Но, разумеется, мы должны получить подтверждения, что вы сможете посещать занятия в начале следующего года. Если вы не сможете, мы должны дать возможность другим кандидатам. Вы понимаете?

— Конечно, — сказала Клер, и почувствовала, как волна горячего волнения накрыла ее, сопровождаемая ледяной волной осознания. — Вы сказали… в следующем году? Это в январе?

— Да, в январе, — сказал он. — Я надеюсь, что дает вам достаточно времени, чтобы сделать необходимые приготовления. Мне жаль слышать, что ваш отец болен. Я надеюсь, ничего серьезного.

Клер честно не знала, что сказать, и не была уверена, что вообще могла что-либо сказать.

Она мечтала об этом моменте много лет, думая о том, какой крутой и превосходной она покажется, как она произведет на них впечатление своим взрослым отношением и управления.

Все, что ей хотелось сделать — плакать. Я не смогу. Я не смогу пойти. Они не отпустят меня, и это мой шанс, мой единственный шанс… МТИ был ее мечтой с тех пор, как она научилась понимать, что они там сделали, чему учили, чего достигли. Там, она бы смогла узнать то, что даже Мирнин не мог постичь. Она бы открыла тайны вселенной.

Все, что ей нужно было сделать, это убраться к черту из Морганвиля. Что она не могла сделать.

— Мисс Дэнверс? — сказал голос будущего на другом конце очень длинной линии. — Вы всё еще здесь?

— Да, — сказала она. — Я здесь. — Во всех смыслах здесь. — Мистер Рэдэймон, простите. Я свяжусь с вами чуть позже. Мне нужно, э-э, поговорить с моими родителями, прежде чем я скажу вам точно. Вам это подойдет?