Наутро поступили еще более ошеломляющие новости. За завтраком, предшествовавшим вылету во Флориду, Редклифф объявил, что начало купли-продажи акций «Сэвидж» было отложено на сорок минут после гонга, возвестившего о начале торгов, из-за огромного количества людей, преисполненных желания вложить деньги в акции компании.

Когда же торги наконец начались, акции «Сэвидж» заметно поднялись в цене.

В самолете они услышали уже официальное сообщение. Пресса, пишущая о моде, и финансовые средства массовой информации в один голос заявили, что коллекция «Лунный берег» Джоанны Лейк имеет колоссальный успех.

Джоанна торжествовала, испытывая громадное облегчение. Наконец-то развеялись окончательно хоть и небольшие, но все же тревожившие ее опасения относительно того, что, возможно, Бертье был прав, говоря, что ее модели не будут пользоваться спросом на рынке.

Теперь все должно быть отлично, подумала она. Но при одном условии. При условии, что она сможет разделить свое счастье с Редклиффом.

Джоанна сидела в богато обставленном салоне самолета, отсутствующим взглядом рассматривая проплывающие мимо облака, и предавалась размышлениям, когда внезапно перед ней выросла Памела.

- Прими мои поздравления. Как чувствует себя человек, ставший образцом для подражания в моде для людей со средним достатком?

Джоанна поняла, что слова этой мегеры не имеют ничего общего с комплиментом.

- Я рада, что людям нравятся мои работы, - ответила она спокойно.

- Надо же, как мило! - Памела поднесла к губам хрустальный бокал. Глядя, как она слегка покачивается на высоких каблуках туфель от Пьера Жюрдана, Джоанна заподозрила, что она пьет, наверное, не минеральную воду. - Только этот номер у тебя не пройдет.

- Какой еще номер?

- Да тот, который ты задумала. - Взмахнув рукой, Памела расплескала водку прямо ей на белые джинсы.

Джоанна достала из сумочки салфетку и стала вытирать влажное пятно.

- Ты просто грязная приспособленка, - брызгая слюной, Памела нацелилась алым наманикюренным пальчиком ей в лицо. - Или ты будешь отрицать, что спала с Бертье ради того, чтобы получить работу в Париже?

Первым ощущением Джоанны при этих словах было удивление: откуда Памела знает о ее романе с модельером? Опомнившись, она тут же заметила, что жена Редклиффа привлекает к себе внимание всех остальных пассажиров.

- У тебя неверная информация. - Джоанна старалась говорить спокойно.

- Ты так думаешь? - Памела наклонилась вперед. Ее ярко накрашенные губы скривились в злобной ухмылке. - Ты не только хитрая потаскуха, но еще и лгунья.

Редклифф, сидевший в кабине рядом с пилотом, подоспел как раз вовремя и слышал ядовитое обвинение, брошенное женой.

- Ты выпила лишнего, Памела. - Взяв ее за руку, он попытался отобрать у нее бокал, но она выдернула руку.

- Вот здесь ты ошибаешься, дорогой. Я выпила не так уж много и знаю, что говорю. - Запрокинув белокурую голову, она залпом осушила бокал. - Я знаю, что ты спишь с моим мужем, грязная шлюха, - зашипела она в лицо Джоанне. - И знаю почему. Ты просто используешь его для того, чтобы втереться в доверие к моей тетке и в ее жизнь.

Памела огляделась. Ее глаза, метавшие молнии, обшарили салон, на мгновение задержались на Милдред и снова впились в Джоанну.

- Только не воображай ни на секунду, что, если тетя Милдред считает тебя своей внучкой, похищенной много лет назад, все остальные окажутся столь же легковерными.

Джоанна понимала, что не стоит отвечать на эти огульные обвинения, брошенные ей в лицо под воздействием спиртного, но оставить без ответа последние слова Памелы не могла.

- Это просто смешно.

- Согласна, смешно думать, что ты и есть дорогая сердцу тети маленькая Элисон, которой она лишилась давным-давно, - ответила Памела. - Впрочем, ты не первая мошенница, которая дурачит ее. Спроси хотя бы своего любовника. - Она мотнула головой в сторону Редклиффа, и ее гладко причесанные белокурые волосы, отливавшие золотом, разлетелись в разные стороны. - Одна из служебных обязанностей моего мужа состоит в том, чтобы собирать досье на всех самозванок, называющих себя Элисон. И ты узнаешь, - зло продолжала она, заговорщически понизив голос, - какое пухлое прелюбопытное досье он на тебя собрал.

Нет! Этого не может быть! Это просто ложь, плод воображения ядовитого, мстительного, отравленного алкоголем ума злой женщины. Памела никогда не питала к ней симпатии. К тому же она угрожала устроить большой скандал. Это лишь очередной залп в их нескончаемой войне.

В конце концов, успокоила себя Джоанна, Редклифф любит меня. Он не станет мне лгать. Не станет притворяться. Не станет меня дурачить. Он не может этого сделать. Он любит меня!

Вскинув голову, она посмотрела на Редклиффа, всем сердцем желая, чтобы он сейчас же опроверг эти исполненные ненависти слова жены. Но кровь застыла у нее в жилах, когда по его стиснутым зубам и суровому, бесстрастному выражению глаз она прочла ответ.

На мгновение, показавшееся ей вечностью, у Джоанны возникло ощущение, что ничто ей не повинуется - ни мозг, ни сердце, ни легкие. Потом она вдруг почувствовала, как сердце у нее разрывается на миллион мелких кусочков. Ибо она поняла, что один-единственный раз Памела сказала сущую правду.

В салоне воцарилась мертвая, напряженная тишина. Джоанне казалось, будто она обволакивает ее со всех сторон ледяной паутиной, замораживает мысли, чувства - вообще жизнь.

Черт, только не сейчас! - подумал Редклифф. Никогда еще он не был так зол на Памелу. Впрочем, ему следовало быть готовым к такому вероломству со стороны жены. Вплоть до этого ужасного момента день складывался для Джоанны на редкость удачно. А Памела никогда не мирилась с тем, что в центре внимания находится не она сама, а кто-то другой.

- Все это не совсем так, - наконец произнес он.

Как же Джоанне хотелось, чтобы слова этой фурии оказались неправдой! Однако выражение лица Редклиффа яснее всяких слов говорило о том, что Памела права.

Он сделал шаг к ней, но она резким движением вытянула перед собой руки, и он остановился как вкопанный.

- Скажи мне только одно. - Она с трудом разжала губы, которые вдруг отказались ей повиноваться. Неужели это ее голос? - Ты в самом деле собирал на меня досье?

Редклифф сокрушенно провел рукой по волосам, ероша их.

- Да, но…

Потрясенная, Джоанна вся похолодела. Она поднесла руку к груди, словно защищаясь от слов, разивших ее в самое сердце.

- Ты что, считал меня мошенницей?

Она не верила своим ушам. Она же любила его. И он сам говорил, что любит ее. Как же он мог подумать, что она способна на такое?

- Нет, он так не считал, - опередив Редклиффа, вмешалась Милдред.

Круто повернувшись в кресле, Джоанна уже готова была наброситься на престарелую женщину, но грустное выражение ее морщинистого лица остудило девушку.

Милдред с трудом поднялась со своего кресла, расположенного по другую сторону прохода, и ухватилась рукой за спинку сиденья.

- Редклифф никогда не считал тебя мошенницей, Джоанна, дорогая. Ты должна мне поверить. Все эти действия были продиктованы тем, что он хранил мне верность. А я искренне верила, что ты и есть моя пропавшая без вести Элисон.

- Почему же вы ничего мне об этом не сказали? - Самообладание начало изменять Джоанне. Нет, ей необходимо во что бы то ни стало сохранять хладнокровие. Хладнокровие и выдержку. Голова у нее должна быть ясной. Дай волю мыслям, а не чувствам, повторяла она про себя.

- Я признала в тебе свою внучку в тот день, когда впервые увидела тебя по телевизору, - продолжала Милдред. - Но Редклифф посоветовал мне быть хладнокровной…

- О да, Редклифф всегда был воплощением хладнокровия, - перебила Джоанна, бросая на него полный горечи взгляд. Она доверилась ему, черт побери! Отдала этому мужчине свое сердце и тело. Сколько же раз ей нужно обжечься, чтобы научиться не повторять собственных ошибок?