Не обращая внимания на грозившие ей со всех сторон опасности, Джоанна Лейк на всех парах пересекла обледеневшую мостовую, ловко разминувшись с двумя такси, серебристо-серым «мерседесом» и блестящим черным «феррари». Ее красная шерстяная накидка с капюшоном, словно оперение птицы кардинал, ярко выделялась на фоне серого зимнего парижского неба и летящего снега. Длинные ноги, обтянутые черными колготками, в красных ковбойских сапожках с задранными носами были отмечены короткой перекличкой автомобильных гудков и заставили оглянуться восхищенного водителя «феррари».

В Париже праздновали Рождество. Переливчатые гирлянды лампочек обвивали голые ветви городских деревьев, превратив авеню Монтеня и Елисейские поля в грандиозные сверкающие проспекты и напоминая всем и каждому, что Париж - это город света.

Но мысли Джоанны были далеки от ярких огней и праздничного веселья. Ее заботы носили личный и безотлагательный характер. Она держала путь к ателье Поля Бертье, чтобы еще раз попытаться отвоевать себе труднодоступное место в таинственном мире французского модельера. Разумеется, она понимала, что получить работу в знаменитом Доме моды почти так же невозможно, как собрать в ладонь лунную пыль, но еще больше, чем поражение, ее пугала перспектива состариться, так и не сделав этой попытки.

Впервые заявивший о себе десять лет назад элитный дизайнер почти сразу выступил в роли законодателя мод и был принят нуворишами с распростертыми объятиями.

Стиль знаменитости чувствовался во всем, что его окружало: им благоухал каждый закоулок его ателье, он отражался в сиянии лобового стекла его «ламборгини» и в искрящемся блеске хрустальных люстр его многочисленных домов.

Девицы из ночных клубов Америки заискивали перед ним. В Альпах он катался на лыжах с кинозвездами и был желанным гостем на президентских застольях в Риме, Вашингтоне и Париже.

Когда Джоанна училась в Институте моды в Майами, им показывали посвященный этому дизайнеру документальный фильм известного американского режиссера под названием «Мир Бертье». Она просидела целых три сеанса как очарованная.

Джоанна помедлила перед входом в салон, чтобы выровнять дыхание и успокоиться. Но при виде имени своего кумира, выведенного серебряными буквами на черном стекле, разволновалась еще больше.

Ты можешь это сделать, мысленно внушала она себе, чтобы взбодриться. Удача ждет тебя за этой дверью. От тебя требуется только протянуть руку и схватить ее.

Она отказывалась думать о том, что после многомесячных визитов в обменное бюро, где она обналичивала постепенно тающий запас дорожных чеков, осталась почти без средств к существованию. Она подрабатывала в ночном клубе на Монпарнасе, где подавала пиво и вино, и этих денег ей как раз хватало на оплату жилья. Зато, работая по ночам, позволяла себе весь день посвятить поискам какой-либо должности в модных салонах. И хотя нормальный сон стал для нее большой редкостью, она считала, что это мизерная плата за полученный шанс осуществить свою мечту.

Развернув плечи, Джоанна вытянулась во весь свой рост, равный пяти футам семи дюймам, и с привычной ей бравадой вошла в салон. Дверь за ее спиной захлопнулась с легким щелчком, что свидетельствовало о неизменном превосходстве продукции фирмы «Мерседес».

Переднюю комнату, где обычно принимали постоянных клиентов, заливал холодный серый цвет. Современная мебель в чехлах из ткани цвета олова располагалась на серебристо-сером ковровом покрытии, сливавшемся со стенами, обтянутыми серым шелком.

Вивьен, сестра Поля Бертье и директор модного салона, восседала за черным столиком, блестевшим лаковым покрытием. На ней было черное шерстяное джерси; волосы цвета платины, собранные в низкий пучок сзади на лебединой шее, разделял прямой пробор.

При виде Джоанны она нахмурилась.

- Я все помню, - сказала Джоанна, жестом затянутой в перчатку руки как бы предупреждая директора салона от выражения недовольства. Она откинула капюшон, высвободив буйную копну темно-рыжих волос. - За последние шесть месяцев вы неоднократно говорили мне, что у вас нет вакансий. Но если бы они и были, вы все равно не взяли бы американку. Но я подумала, что, взглянув на мои работы… - она протянула папку, - вы, может быть, решите показать их месье Бертье.

Джоанна вздернула подбородок, словно заранее готовилась с достоинством встретить очередной холодный отказ. Но кто не рискует, тот не выигрывает.

Она даже удивилась, когда Вивьен не дала ей сразу от ворот поворот, как это происходило во всех предыдущих случаях.

- Где, говорите, вы учились? - спросила директор салона таким же замороженным голосом, как и ее глаза.

- В Институте моды в Майами.

- Майами… - повторила Вивьен с таким презрением, будто Джоанна призналась, что в прошлом промышляла убийствами. - Вы слишком молоды… - заметила она, интонационно подчеркивая, что рассматривает ее молодость как губительный порок. - И когда вы закончили?

- Я не закончила. Сочла, что в учебной программе слишком много времени отводится изучению торговой стороны этого дела и слишком мало - технике. - Это было правдой, но не всей. - К тому же я не отличалась терпением. Поэтому отчислилась и уехала работать в Вашингтон.

Ей показалось излишней откровенностью признаваться в том, что причина, по которой она покинула институт, была куда более серьезной - у ее матери диагностировали рак. Сразу после звонка Маргарет Лейк, сообщившей о себе страшную новость, Джоанна отметилась в регистратуре, покинула институт и благодаря рекомендации одного из своих преподавателей устроилась на работу в фирму на Пятой авеню, которая занималась серийными поставками готового платья в магазины, торгующие со скидкой.

- В Вашингтоне? Кто модельер? Стетс? Грейс? Но уж, конечно, не Кроуфорд.

- Если честно, то я работала на фирму, поставляющую готовую одежду для универсальных магазинов.

Она снова вздернула подбородок - на тот случай, если Вивьен осмелится произнести хоть одно слово, оскорбляющее ее достоинство. Пусть это и не высокая мода, но она там чертовски много вкалывала. И хотя ее предложения, вносившие элементы новизны в разработку моделей готового платья, чаще отвергались, чем принимались, она гордилась тем небольшим вкладом в дело, который ей позволили внести.

После смерти матери восемь месяцев назад ее больше ничего не удерживало в Вашингтоне, и она последовала за путеводной звездой своей жизни - отправилась на родину и к жертвенному алтарю Высокой Моды.

- Но я продолжала работать над дизайном самостоятельно, - добавила она и вновь протянула свою папку.

Поскольку директриса по-прежнему проигнорировала предложенные ею наброски, Джоанна снова напряглась, ожидая отказа. Однако Вивьен легко поднялась со стула, продемонстрировав удивительную гибкость и изящество движений, которым могла бы позавидовать любая модель, работающая на подиуме, и сказала:

- Идите за мной.

Не желая вникать, что могло вызвать перемену в умонастроении этой женщины, Джоанна поспешила за ней по серебристому ковровому покрытию вдоль длинного коридора с серыми стенами.

Они вошли в маленькую, по-спартански обставленную комнату, похожую на закуток в полицейском участке, где ведется дознание, только в два раза больше, или на операционную. На металлических полках вдоль стен лежали рулоны тканей, кругом царила стерильная чистота - ни соринки, ни пылинки.

В центре комнаты стоял серый пластиковый стол с огнеупорным покрытием, который вполне подошел бы для хирургической операции на открытом сердце. Возле стола находился безликий манекен. Вивьен сняла с одной из полок рулон белого тюля, выхватила выкройку из папки черного переплета и положила все на стол рядом с ножницами.

- Давай посмотрим, умеешь ли ты кроить.

- Кроить? Но я пришла сюда, чтобы…

- Сегодня мне пришлось уволить одну из наших закройщиц. - Она небрежно прервала Джоанну резким взмахом руки. Ногти ее пальцев были покрыты белоснежным лаком, что очень шло к ее облику ледяной дамы. На правой руке вспыхнул бриллиант, отразив верхний свет и разбросав его по белым стенам радужными блестками. Только эти танцующие блики да красная накидка Джоанны нарушали цветовую безликость комнаты. - Я выяснила, что она спит с пресс-атташе «Сен-Лорана». - Вивьен поджала губы. - Этого, естественно, мы допустить не можем.