Мерседес ждала меня в номере одного из дешевых мотелей на окраине Ла-Басуры. Я выложила ей последние новости, и она заметила:

— Ты прекрасно выглядишь — такой цветущей ты не была никогда.

— Странно, да? Я чувствую себя сильной и выносливой, и у меня отличная реакция. Как ты сюда добралась?

— Машин вообще не было. Я доехала быстро, но, когда все это завершится, мне наверняка захочется какой-нибудь аварии.

— Мерседес, я очень благодарна тебе за помощь. — Мне захотелось обнять ее.

— Эй! Это не только ради тебя, но и на благо всего человечества.

— Кто бы мог подумать, что существует такое количество культов и экстремистов! — задумчиво проговорила я.

— Интересно, а что обо всем этом думает Освальд? — спросила она.

— Освальд пока ничего не знает.

— Милагро, ты должна ему все рассказать! — поморщившись, отозвалась Мерседес.

— Он скоро вернется. Тогда и расскажу.

— Что происходит с Гэбриелом?

— Это так грустно, что хочется плакать. От прежнего Гэбриела осталась только сухая оболочка. Я бы еще поняла, если бы он решил стать натуралом с какой-нибудь клевой мужеподобной особой, но, окружая себя этой гнилой массой розовой, светловолосой гламурности, он словно бы совершает акт самобичевания.

Мы облачились в униформы горничных. Я скрутила волосы в пучок и надела очки с простыми стеклами, которые позаимствовала у Томаса. Бегло взглянув на меня, Мерседес заметила: — Ты выглядишь умнее. Поверх своих дредов она повязала платок. Я сказала ей, что наверняка являюсь единственной парагонской горничной с дипломом ПУ.

Мы залезли в машину Мерседес, и она прикрепила к ветровому стеклу пропуск на стоянку. Дорога в гостиницу была нервной, поэтому разговаривали мы немного. Мы остановились на шоссе перед поворотом на «Парагон» и стали ждать звонка Чарли. Он раздался через несколько минут.

Мы заехали на стоянку персонала и прошли в основное здание через служебный вход. В руке Мерседес была парусиновая хозяйственная сумка.

Чарли, вспотевший от напряжения, ждал нас в кладовке. Я представила его Мерседес, и он сообщил:

— Сайлас отправился в сауну, но обычно он там не задерживается, так что торопитесь.

Чарлз подкатил тележку для уборки.

— Удачи! — пожелал он нам.

Запрятав свою парусиновую сумку под тряпки для пыли, которые лежали в тележке, Мерседес пообещала:

— Мы будем осторожны.

Потом мы с подругой сели в лифт и поехали на последний этаж.

Постучав в номер Сайласа, я с сильным акцентом объявила:

— Эта горничние.

Хорошенько прислушавшись, но ничего не услышав, я открыла дверь. Огромный «люкс» предназначался для постояльца, который нуждается в медицинском обслуживании. В смежной комнате виднелась больничная кровать и поручни на стенах.

Вывесив табличку: «Идет уборка», мы закрыли за собой дверь.

— Эта горничние! — снова крикнула я. — Ла уборка!

— Здесь никого нет, — сказала Мерседес. — Давай искать бумаги и компьютер.

На столе лежали только обычная почтовая бумага с гостиничной символикой, парагонские брошюры и местные путеводители. Тогда мы открыли ящики и шкафчики.

— Ура!

Мерседес вытащила ноутбук из футляра — компьютер лежал в одежном шкафу.

— Ищи гормоны.

Эта задача оказалась простой. Таблетки стояли на прикроватном столике рядом с парагонским набором средств для кожи. Я спустила прогестин в унитаз и наполнила пузырек стероидами, которыми Скип собирался пичкать Томаса.

— Готово, — доложила я Мерседес.

— Стой на стреме, а я скачаю файлы. — Она достала из своей парусиновой сумки несколько маленьких электронных деталек.

Я взяла в руки тряпку и принялась водить ею по всем поверхностям, прислушиваясь к звукам в коридоре. Мерседес усмехнулась.

— Что такое? — поинтересовалась я.

— Этот тип хочет подчинить себе весь мир, а защиту на компьютер не поставил, совсем как подросток, скрывающий порнушку от родителей. — Ее пальцы порхали по клавиатуре. Она улыбнулась и добавила: — Ahorita.[97]

Ahorita, равно как и momentito, заставляет меня нервничать, потому что «сейчас-сейчас» может означать и минуту, и час, и целый день. Я мерила шагами пространство возле двери.

Тут до моего слуха донеслось тихое жужжание подъезжающего инвалидного кресла.

— Погружение, погружение, погружение! — громко прошептала я. Некая часть моего мозга почему-то решила, что только язык подводников способен подчеркнуть безотлагательность наших действий.

Когда Мерседес засовывала ноутбук обратно в футляр, из коридора послышался голос:

— Уборщицы? Они уже были здес-сь с-сегодня утром.

Не глядя на Мерседес, я сунула ей бутылку со средством для мытья окон и тряпку, а сама взяла перьевую метелку для пыли и прикрыла ею лицо. Замок, щелкнув, открылся, и Сайлас, по-прежнему весь перебинтованный, с жужжанием вкатил свое кресло в номер.

Я взглянула на Мерседес — она старательно терла полотенцем по оконному стеклу.

— Esta bien, — заявила она. — Теперь это хорошо.

На пороге «люкса» возник спутник Сайласа. Им оказался тот управляющий, которого я побила.

— Что вы здесь делаете? Этот номер должны были убрать еще утром.

— Да, господин, — отозвалась Мерседес, — но, pеrо[98] утром девочка сказать, здесь что-то на окне. А я для вас сочно хорошо мыла. — Она с гордостью улыбнулась. — Теперь это хорошо.

— Отлично, уйдите, пожалуйста, — велел управляющий.

Мерседес спрятала свои компьютерные штуковины под полотенце, и я очень надеялась, что никто не заметит, как из-под него что-то выпирает.

Управляющий проводил нас до двери и тихо проговорил:

— Мне придется обсудить это с вашим непосредственным начальником. Где ваши беджи?

Сайлас как раз повернулся к нам спиной, когда управляющий отодвинул от моего лица метелку для пыли. Я улыбнулась ему и прошептала: «Но1а!», а потом снова прикрылась метелкой.

Управляющий покраснел и сказал сдавленным голосом:

— Большое спасибо вам за помощь.

Мы с Мерседес выкатили тележку из номера и вместе с ней помчались по коридору. Свернув за угол, мы забрали парусиновую сумку и бросили тележку в коридоре. Потом помчались вниз по лестнице, выбежали из здания и через несколько минут уже сидели в машине Мерседес. Только когда она на скорости вырулила на шоссе, я опустила стекло, высунула голову наружу и выкрикнула:

— Не нужны нам ваши вонючие беджики!

— Кто этот парень? — поинтересовалась Мерседес.

— Саbron[99] какой-то. Забудь о нем. — Я включила стереосистему, и оттуда вырвалась безумная какофония. — Эй, это что, «Дервиши»?

— Да, гарантированный взрыв мозга.

— Они мне нравятся.

— «Дервиши» просто клёвые. Представляешь, что я узнала после того кошмара в клубе? Они подкупили барменов, чтобы те вместо нашей водки наливали какую-то суперкрепкую балканскую.

— Ну, это частично объясняет причину беспорядков, — заметила я и прибавила громкости.

Я оставила Мерседес в мотеле, чтобы та вздремнула и потом просмотрела файлы Сайласа. Вернувшись в «Парагон» на машине Чарли, я оставила ее там, откуда взяла.

Когда я вошла в домик, Томас упражнялся на бегущей дорожке.

— Какие у нас планы? Берни звонил трижды.

— Берни разве не в курсе, что я на него зла?

— Тебе пора повзрослеть, Милагро!

Набрав номер Берни, я несколько минут орала на него, а он извинялся и посмеивался.

— Твой ненаглядный питомец, козлик Панчо, — проговорил он. — Ну разве это не смешно!

— Это был не козлик, а овца. И вообще, откуда ты ее взял? Это было ужасно.

— Городской мясник — мой бывший студент. Милагро, это я любя.

Мне хотелось побыть с Эдной вне территории «Парагона», поэтому я спросила:

— Ты умеешь готовить?