Я вынула из сумки телефон. Полиция вряд ли поверит моим подозрениям. Иэн неизвестно где. Мне нужен человек, который быстро найдет это место и поможет мне выбраться. Клочок бумаги, который дал Зейв, по-прежнему лежал в моем кармане. Вынув его, я набрала номер. Он тут же ответил.

— Зейв, — прошептала я, — это Милагро. Я в клубе, и у меня создалось впечатление, что Сайлас замышляет что-то нехорошее.

— Мил! Я пытался предупредить тебя прошлой ночью. Они хотят тебе кровь пустить.

— Предупредить меня? Прошлой ночью ты приглашал меня выпить. Я в комнате медитации, а дверь охраняет Катбертсон. В клубе куча вампиров и рабов. Как мне выбраться?

Он молчал так долго, что я спросила:

— Зейв, ты все еще тут?

— Да, тебе нужно взять у Катбертсона ключ. У него в кармане лежит связка, на которой есть ключи и от решетки. Я приеду во двор забрать тебя.

— Как мне взять у него ключ?

— Выруби его. Именно он будет колоть тебя ножом.

В лице Катбертсона просматривалась подлость. Я знала, что он с радостью будет терзать меня.

— Чем его вырубить? В этой комнате одни подушки.

В дверь постучали, и я спрятала телефон.

— Мисс Де Лос Сантос, — раздался голос Катбертсона, — пора идти.

Подойдя к двери, я слегка приоткрыла ее.

— На самом деле я очень боюсь выходить на сцену. На занятиях по актерскому мастерству у меня случались приступы удушья. Как думаете, можно мне выпить шампанского? Принесите бутылку.

Зрачки у него расширились, а изо рта попахивало травянистым алкоголем. Он жадно уставился на меня, и я кивнула. Было даже страшно подумать, что у него на уме.

Разместив сумки возле окна, я ждала его возвращения. Когда в дверь снова постучали, я открыла ее и впустила Катбертсона. В одной руке он держал бутылку шампанского, а в другой — бокал.

Взяв у него бутылку, я сообщила:

— Думаю, у меня будут проблемы с платьем. Оно не налезет на мою грудь. Поможете мне?

Когда Катбертсон нетвердой походкой двинулся к столику, я закрыла дверь ногой и спросила:

— А что, все выпили этого изумительного напитка?

— Да, мы все очень, очень взволнованны. — Он наклонился ко мне. — А это правда — то, что о тебе говорят?

— А что говорят?

— Правда, что твоя кровь афродизиак? Что она возбуждает и придает силу? Что она дарит плодовитость?

Мне понадобилось некоторое время, чтобы врубиться в его слова, а потом я сипло ответила:

— Да, Катбертсон, и даже больше. Кто будет меня резать — вы?

У стручка отвисла челюсть. Он кивнул.

— Да, я хочу почувствовать, как нож пройдет сквозь твою плоть.

Все колебания по поводу того, что я собиралась сделать, как рукой сняло.

— Подайте мне, пожалуйста, платье. Сможете? Помогите мне надеть его.

Когда стручок наклонился, чтобы взять платье, я обрушила бутылку на его башку. Раздался тошнотворный «хряпс!», и Катбертсон рухнул лицом вниз.

— Лучше ты, чем я, — заметила я.

Он дышал, но был без сознания. Я подтащила к двери столик и подставила под ручку, чтобы никто не смог войти. Мысленно ойкая — «ой-ой-ой», — я обыскала карманы Катбертсона и обнаружила ключи. Остатки зеленого пойла я вылила на его лицо и рубашку.

Подбежав к окну, я осмотрела связку ключей. На ней оказались три небольших ключика, которые могли бы подойти к замку. Первый же открыл решетку. Отодвинув ее, я поднялась на подоконник. Окно располагалось примерно в четырех метрах от земли, а моего пикапа на стоянке не было. Я выкинула на улицу свои сумки. И понадеялась, что не сломаю ноги в момент падения.

Сделав глубокий вдох, я начала считать:

— Раз, два…

И тут до моего слуха донесся рев мощного двигателя. Серебристо-черный «Камаро» выехал на стоянку. Не выключая двигатель, Зейв выпрыгнул из машины и подбежал к окну. Он был одет в потрепанную кожаную куртку черного цвета, выцветшую черную футболку и старые джинсы.

— Прыгай, — велел мой рок-н-ролльный Ромео.

— Три!

Я прыгнула.

Меня нельзя назвать хрупким и нежным созданием, но Зейв умудрился поймать меня, даже несмотря на то, что удар повалил нас на землю. От Зейва пахло моторным маслом, потом и пивом, и я подумала, что это самый классный аромат на свете.

Мы с трудом поднялись, он схватил мои сумки.

— Помчали, — сказал Зейв, когда я плюхнулась в ковшеобразное кожаное сиденье и захлопнула дверь.

Мы рванули со стоянки. Зейв оказался прав — его автомобиль носился, как ужаленный.

— Где мой пикап? — спросила я Зейва.

— Сайлас велел отделаться от него. Он на долгосрочной стоянке в аэропорту. — Зейв посмотрел на меня и улыбнулся. — Ты вырубила Катбертсона?

— Да. Задача облегчалась тем, что он нажрался этим странным вампирским бухлом.

— Хорошо, что ты его не попробовала. Я один раз выпил чашу, а потом через два дня проснулся голый на рельсах.

Видимо, Зейв выпил целую бутылку, а вовсе не чашу, потому что голова у меня была ясная.

— Куда мы едем?

— Я могу отвезти тебя к пикапу. Или, может, ты хочешь поехать со мной? — Он рывком обогнул автобус, который собирался влиться в общее движение. — Милагро, мы вольны ехать на север, на юг — куда хочешь, куда нас понесет ветер.

— Ты даже не представляешь, Зейв, как классно это звучит. Но ты не обязан делать это ради меня.

За мной должок, — тихо ответил он. — Позапрошлой ночью, перед домом твоей подруги, когда ты была с Дюшармом…

Я не сразу врубилась в смысл его слов.

— Так это был ты?

— Сайлас хотел преподать урок Дюшарму. Он очень злился из-за того, что Дюшарм что-то сказал Уиллему Данлопу.

— Значит, он послал тебя убить Иэна?

Зейв рассмеялся.

— Ножом его не убьешь. Но это больно, и, возможно, он перестал бы противодействовать программе «Новый век вампиров».

— С чего бы это Иэн стал ей противодействовать, если она такая добрая и замечательная? Сайлас сказал, что для него все равны.

— Да, конечно, все люди равны, — возразил Зейв. — Люди, а не мы. Сайлас считает, что мы высшие существа, рожденные для того, чтобы управлять людьми. «Мир и гармония посредством контроля и управления».

— А ты веришь в это?

— Меня не очень волнует вся эта чепуха.

— А что Сайлас хотел от меня?

— Он говорит, что ты знамение новой эры — эры не-вампиров. По его словам, не-вампиры подтягиваются к нашему уровню и, вероятно, даже могут произвести на свет гибридное потомство. Твоя кровь должна быть… какое же слово он употребил?.. трансформационной.

— Никакое я не знамение. Я обычная девушка.

— И все же на тебе зажила очень серьезная рана, — возразил он. — Это даже для нас не очень нормально. Единственные, на ком раны так заживают… единственный, кого я знаю…

— Я обычная девушка, ну, может, с некоторыми особенностями. Ты говорил Сайласу, что произошло?

Зейв нахмурился.

— Я сказал, что ты мне помешала. Я не говорил, что у тебя серьезная рана, потому что за это он мне глотку перерезал бы.

— Это ведь просто фигура речи, верно?

Он не ответил, поэтому я задала следующий вопрос:

— А мои друзья, Гранты, принимают участие в этом движении?

— Сайлас ничего об этом не говорил, но, похоже, ты его особый проект, — отозвался Зейв. — А насчет позапрошлой ночи — мне очень жаль. Ты набросилась на меня, и нож выскользнул. Сам я никогда не поранил бы девушку.

— Значит, благородство еще существует. Я трепещу от восторга!

Рассмеявшись, Зейв заявил:

— А ты мне нравишься.

Я пребывала в странном возбуждении, радуясь тому, что сбежала от неовампиров и теперь мчусь по улицам вместе с Зейвом, а впереди нас ждет огромный мир. Если бы я поехала с ним, мне больше не пришлось бы следить за тем, что я говорю и что надеваю, или думать о карьере. Если бы я поехала с ним, мне больше не пришлось бы волноваться, что Эвелина права и что в один прекрасный день мы с Освальдом возненавидим друг друга.