— В таком виде сценарий рассчитан на пять часов.
— Он считает себя гением, но это полная чушь, с которой ничего не поделаешь. Ты полностью в материале, потому что этот фильм — о нападении чупакабры на небольшой городок.
— О летающем демоне, который убивает коз? О демоне из латиноамериканского фольклора?
— Да, о нем. Я надеялся, что фильм будет одновременно ужастиком и аллегорией, но он получился невероятно неуклюжим. Там есть сцены, которые наводят ужас, и сцены, которые служат аллегорией, но нет ни одной, в которой было бы и то, и другое. Никакого симбиоза.
— А какова аллегория?
— Чупакабра символизирует страх перед безликой культурой потребления, которая высасывает из нас души. Мы больше не люди, а пустые оболочки.
— Замечательная тема, — оживилась я, почувствовав прилив волнения. — У тебя есть какие-нибудь особые указания?
Когда Скип стал копаться в своей сумке, чтобы достать несколько скрепленных вместе страниц, у него выкатилась ручка. Я успела схватить ее, прежде чем она упала на пол.
— Отличная реакция, — похвалил он. — Ват мои пометки. Сократи фильм примерно до ста минут. Показывай, а не говори. Убей всю эту ерунду в середине — ты поймешь, о чем я говорю. — Он щелкнул пальцами. — Ой, да, обязательно оставь что-нибудь из поэтической размазни, чтобы автор порадовался. А в остальном ориентируйся на свои вкус и талант.
Я вдруг поймала себя на том, что перестала писать и мечтательно уставилась на Скипа, представляя себе все тонюсенькие капиллярчики, через которые к его щекам приливает румянец.
— Что такое? — спросил он.
— Э-э… я только что заметила, что у тебя потрясающая кожа. Такая здоровая и румяная.
— Да? Ну спасибо, — смущенно поблагодарил он. — Ты готова приступить?
— Сколько у меня времени? — решила уточнить я.
— Съемки должны начаться через четыре недели. Если ты сможешь закончить раньше, получишь на десять процентов больше.
Мой папа, Джерри Ди («ДЖЕРРИ уДИвит вас своими потрясающими лужайками!»), не смог наделить свою единственную дочь достаточным количеством мудрости, однако ему все же удалось обратить внимание дочери на то, что денежные вопросы должны решаться заранее. Стараясь говорить спокойно и уверенно, я поинтересовалась:
— А мы подпишем контракт? Чтобы прояснить все условия?
Скип пожал плечами.
— По большей части я заключаю джентльменские соглашения. Зачем затевать что-то, если нет взаимного доверия?
Он протянул мне руку. Я взяла ее и, затаив дыхание, просмотрела кошмарное шоу, которое разыгрывалось в моей голове.
— Рад, что мы в одной лодке, Милли.
— Меня зовут Милагро.
— Ой! Не надо отрывать мне голову! — воздев руки, воскликнул Скип.
— Я постараюсь не делать этого, — смеясь пообещала я. Представив себе разодранное горло Скипа, из которого, словно вода из пожарного крана, брызжет кровь, я вся так и зашлась от желания.
Скип посмотрел на часы.
— Мне пора на встречу с Томасом Куком. Он только что согласился сниматься в «Зубах», но нам придется привести его в чувство, чтобы он смог играть.
— Томас Кук здесь? — срывающимся голосом спросила я.
Томас Кук, которого мама назвала в честь туристического агентства, вылетел из числа актеров первого ряда так же быстро, как и появился в нем. Раньше я его просто обожала и по сей день всегда смотрю фильмы, в которых он снимался, если их вечерами показывают по телевизору.
Покачав головой, Скип заметил:
— Связываться с ним рискованно, но режиссер считает, что в нем по-прежнему что-то есть.
Я не стала спрашивать, что именно, потому что воспоминания об этом «чем-то» заставили всколыхнуться все мои внутренности.
— Мне всегда нравилось, как он играет.
— Ты ведь не видела его последнее время, верно? — поинтересовался Скип. — Забудь, что я об этом спросил. Свяжемся как-нибудь на неделе.
Зазвонил его телефон и Скип, махнув мне на прощание, вышел за порог.
«Ну и дела, — подумала я, — Томас Кук в "Парагоне"»! Я, наверное, должна была думать что-нибудь вроде: «Ну и дела! Мой парень, который не звонит мне, даже не удосужился сообщить о группировке сумасшедших вампиров!», или: «Ну и дела! Я мечтаю о том, чтобы высосать из людей все соки!», — но иногда почему-то не получается быть правильной и серьезной, как бы того ни хотелось.
Я вышла на улицу и, подойдя к бассейну, села на краешек. Переливчатая стрекоза синей молнией метнулась к воде. Я была рада, что моя кожа не обгорает на солнце и я спокойно могу находиться на свету, как и после первого заражения.
По крайней мере, моя карьера сдвинулась с мертвой точки. Похоже, даже кровососущие чудовища способны быть сценаристами. Мысль о крови заставила мой желудок сжаться от голода. Нужно где-нибудь ее найти.
Я потопала в дом, оставляя за собой влажные следы, и отыскала там меню спа-отеля. «Парагон» предлагал разнообразные блюда из сырой рыбы, но сырого мяса в меню не было. Надеясь, что мне удастся отучиться от настоящей крови, я заказала непрожаренный бургер и свежевыжатый сок из томата и красного перца.
Еду доставил упитанный официант. Когда я давала ему чаевые и его влажные пухлые пальцы дотронулись до моей руки, мне страшно захотелось свалить его на плиточный пол и искусать, как это сделал бы бешеный хорек. По всей видимости, мне придется работать над самодисциплиной.
Еда замедляла работу с рукописью. Я почти сразу же поняла, что сценарий был написан под влиянием «Сердца тьмы» Джозефа Конрада.[63] Закадровый голос рассказчика повествовал о менеджере среднего звена, которого отправили в городок, расположенный недалеко от пустыни, чтобы узнать о судьбе Килца, легендарного освоителя земель. Этот самый Килц полностью перенял обычаи местного населения — стал сожительствовать с барменшей, нанимать шаманов, глотать галлюциногены — и совершенно позабыл о своих обязательствах перед конторой.
«Зубы острые» оказались катастрофой крупных масштабов. Диалоги были по непонятной причине написаны ямбическим пентаметром. Чупакабра говорил загадками. Герои внезапно разражались песнями, которые напоминали скорее Лернера и Лёве,[64] чем Брехта. Я не могла остановиться до тех пор, пока не прочитала последнюю страницу. Во всем этом безумии была своя красота.
Я прочла текст дважды, помечая диалоги и сцены, которые, как мне казалось, не лезли ни в какие ворота. С приходом вечера моя тяга к крови возобновилась и стала еще сильнее. Наверняка в Ла-Басуре есть продовольственный магазин, где можно купить мясо. Нацепив кеды, я потопала на гостевую стоянку, к своему пикапу. Температура понизилась, и в легком ветерке чувствовались занятные, незнакомые запахи.
Когда я забралась в пикап и повернула ключ зажигания, мой обычно надежный двигатель выдал сдавленное бульканье, постепенно переросшее в вой. Я попробовала завести машину еще раз, и после нескольких попыток из капота повалил едкий дым.
Какой-то мужчина с канцерогенным загаром, подъехавший на сияющем «Мерседесе», посмотрел на меня с таким видом, будто из-за неисправности своего пикапа я не подхожу на роль постоялицы «Парагона».
Выбравшись из машины, я стала рядом, прислонившись к дверце. Механик из меня тот еще — я могу что-нибудь включить, а потом это что-нибудь выключить, вот, пожалуй, и все.
Услышав за спиной чьи-то шаги, я подала голос:
— Да?
— Госпожа Де Лос Сантос, я могу быть чем-нибудь полезен?
Обернувшись, я увидела консьержа Чарлза в элегантном костюме.
— Похоже, у меня проблема с пикапом. Вы знаете какой-нибудь техсервис с буксировкой?
— Знаю, — ответил он. — У нас в «Парагоне» есть отличный механик. Он обслуживает все наши транспортные средства. Если вы отдадите мне свои ключи, я все устрою.
Его глаза лучились такой обходительностью, что мне захотелось заключить его в ип gran abrazo.[65] Вложив ключи в руку консьержа, я поблагодарила:
