— Уверен, вы с-скромничаете. Рас-с-скажите, о чем вы пишете?

Когда я рассказываю о своих политических ужастиках, люди чаще всего реагируют негативно, но Сайласа это, кажется, восхитило. Я поведала ему о своих рассказах, о попытках написать сценарий, о романе и о новеллах «Uno, Dos, Terror!».

— Не с-сомневаюс-сь, что ваш талант с-скоро признают, мис-с-с Де Лос-с С-сантос-с. У вас-с ис-сключительный характер, — заявил он. — Меня также интерес-сует то, как вы выжили. Могу я позвонить вам и приглас-сить на чашку кофе?

— У меня нет собственного телефона, но вы можете позвонить сюда, и мне все передадут.

— Мерзость! — вдруг завопил пожилой подопечный Сайласа.

Услышав из чьих-нибудь уст слово «мерзость», я автоматически принимаю его на свой счет.

Но Уиллем указал на Гэбриела и заявил:

— Гомосексуализм — это мерзость. Твой долг перед родственниками — жениться, продолжить наш род и традиции. Твои родители правильно сделали, что отказались от тебя, ведь ты осрамил всех нас!

Я ждала, что Гэбриел разразится каким-нибудь злобным ответом. Но мой неизменно находчивый друг в ужасе замер; его красивое лицо залилось румянцем.

Окинув взглядом дворик, я увидела потрясенные лица гостей. Вдалеке повизгивало какое-то животное, о стеклянный колпак фонаря бился мотылек, а Сайлас, похоже, был в ужасе.

Плевала я на то, что Уиллем когда-то был приятным человеком. Мне хотелось наброситься на него и до тех пор долбить его яйцеобразной головой о каменные плиты, пока не вытечет мозг, похожий на тухлый желток. Интересно, является ли оправданное раздражение обстоятельством, освобождающим от ответственности за убийство вампира?

И тут возле отвратительного старикашки возник Иэн.

— Данлоп, вы оскорбили всех, кто способен мыслить, — холодно процедил он. — Вы сейчас же уйдете отсюда и вернетесь в свой темный мирок.

Иэн, хоть и отличался добродушием, но фигурой был вполне солидной, поэтому его слова все же проникли сквозь скорлупу головы-яйца.

Старикашка раскрыл рот от изумления и беспомощно посмотрел на своего адъютанта. Сайлас окинул взглядом собравшихся и вежливо произнес:

— Большое с-спас-сибо за ваши щедрос-сть и гос-степриимс-ство. Вы были более чем добры к нам. Нам нужно идти, а вы, пожалуйс-ста, продолжайте вес-селитъс-ся.

Уиллем поковылял в дом, а Сайлас остановился возле Гэбриела и сказал:

— Я очень с-сожалею, что Уиллем так с-себя повел. Пос-следнее время ему с-стало лучше, но путешес-ствие нарушило его режим.

Гэбриел промолчал, и Сайлас плавной походкой двинулся прочь.

После этого Иэн, взяв Гэбриела под руку, увел его в тень высокого дуба.

Молчание нарушила Эдна. Она повернулась ко мне и заявила:

— Юная леди, а я-то думала, что именно вы выставите себя на посмешище.

— Еще не вечер, Эдна. Подождите немного — возможно, я сделаю это, — пообещала я.

Нервно рассмеявшись, гости снова начали разговаривать.

Освальд отошел от родителей и приблизился ко мне.

— Как думаешь, с Гэбриелом все в порядке? — спросила я.

Посмотрев на своего брата, он ответил:

— Его родичи никак не могут смириться с тем, что он гей.

Интересно, может, мы с Гэбриелом столь прониклись друг к другу еще и по этой причине? Ни он, ни я не были теми, кого хотели видеть наши родители. Своим родителям я вообще не нужна, а его — хотели бы иметь другого ребенка.

— Но он же не может выбирать сексуальную ориентацию, — возразила я.

— Да их волнует не столько ориентация, сколько то, что род вымирает. — Вид у Освальда был напряженный, будто он и так выдал слишком много чужих секретов.

Трудно предположить, что сказал Гэбриелу Иэн, но через несколько минут он уже улыбался, и снова началось веселье.

Размышляя, стоит ли есть крошечные перепелиные яйца, и если да, то как это нужно делать, я вдруг поняла, что эта ужасная сцена заставила меня начисто забыть о жутковатой церемонии. Может, все дело было в водке, которая содержалась в коктейле, но лица окружавших меня людей вдруг начали казаться загадочными — не потому, что они меня привлекали, просто я начала задумываться: что за черти водятся в этом тихом омуте.

Я выросла в ненормальной семье, поэтому никогда не знала, что значит нормальное поведение.

Из самой гущи вечеринки я переместилась на ее окраину и принялась наблюдать и слушать. Разговоры велись самые обычные, но гости то и дело отлучались на конюшню. Направившись туда, я вошла в темное здание. Мне нравятся насыщенные ароматы животных и сена. Из открытых ворот струился свет и доносился смех. Приближаясь к ним и просовывая голову внутрь, я прекрасно знала, что увижу.

Смакуя розоватые коктейли, Освальд и его родители увлеченно о чем-то беседовали. Эрни, здешний работник, смешивал напитки из ключевой воды и экологически чистой крови ягненка, который питался травой. Когда я страдала от инфекции, вид и запах крови возбуждали меня. Всего лишь от одного глотка я испытывала такой приступ блаженства, словно это был наркотик. Но моя иммунная система справилась с заболеванием, и это все уже позади. Я вышла из конюшни и вернулась во дворик.

Ко мне не спеша приблизился Иэн, единственный человек, который не облачался в странноватые одеяния и который открыто высказал Уиллему свое фе.

— Милагро, я так рад снова видеть тебя. — Целуя меня в обе щеки, он добавил вполголоса: — Это платье нравится мне даже больше, чем предыдущее.

— Мне тоже приятно видеть тебя, Иэн. Как поживаешь? — Я осознавала, что Освальда нет поблизости.

— С нежностью вспоминаю о недавнем. Моя сестра передает тебе пламенный привет.

Когда я в последний раз виделась с его сестрой, она исходила ядом из-за того, что я прекратила встречаться с Иэном.

— Передай ей, что скучаю так же, как и она, — слукавила я. — Ты остановился в городке?

— Нынче ночью я еду в город. Хочешь поехать со мной?

— Спасибо, нет. Через несколько дней мне все равно придется туда отправиться, на свадьбу к подруге.

— Ты что-то не очень этому рада.

— Освальд уедет, и я буду выглядеть как жалкая неудачница, одна-одинешенька, — ляпнула я. — Он не пойдет со мной по очень уважительной причине. Он едет на границу, чтобы заняться общественно-полезным трудом и помочь детям, и это прекрасно, но…

— Но? — переспросил Иэн.

— Но мне трудно общаться с друзьями моей подруги. Они меня просто игнорируют.

— Юная леди, никто не станет тебя игнорировать. Если позволишь, я буду сопровождать тебя.

— Правда? — Я быстро взвесила все «за» и «против» этого сценария. Что плохого, если я отправлюсь на массовое мероприятие с Иэном? — Хорошо, но, думаю, Освальду этого говорить не стоит. У него есть некоторые Проблемы, касающиеся нашей… э-э… дружбы.

Я дала Иэну телефон моей подруги Мерседес, чтобы мы могли связаться, когда я окажусь в городе.

Позже, уже в Хижине любви, лежа в постели, я наблюдала за тем, как Освальд собирает чемодан. Утром, после завтрака, он должен был ехать в аэропорт.

— Как думаешь, Гэбриел в порядке? — поинтересовалась я.

Освальд нахмурился.

— Он парень жизнерадостный. Ничего с ним не будет.

— Ну, во всяком случае, Иэн его защитил.

Освальд смерил меня сердитым взглядом.

— Ты обрадовалась встрече с ним?

— Да, обрадовалась. Он передал мне пламенный привет от своей сестры. Я велела передать ей такой же. — Поскольку Освальд и Корнелия раньше дружили, я спросила: — Мне всегда казалось, что Корнелия к тебе неровно дышит. Я даже слышала однажды, как она говорила, что ты с ней «делился любовницами».

— Не любовницами, а всякой дичью. Как-то, путешествуя, мы зашли в охотничий ресторан и хорошо там полакомились.

— И я должна в это поверить?

— Да, а я тогда поверю, что Иэн на тебя не зарился.

Такой уговор показался мне вполне резонным.

— А напиток тебе доставят, верно? — уточнила я.

Освальд может достаточно долго не пить крови, но без нее он чувствует себя хуже.