— Веди! — гаркнул Гедеон. — Если твой отец не стянет с тебя штаны и не отполирует тебе задницу, тогда я сам, черт возьми, сделаю это вместо него! Вам повезло, что я не потащу вас к судье через пролив!
— Если вы тронете меня хоть пальцем, я вырву вам печенку и затолкаю в… — выкрикнул парнишка пощуплее. Гедеон с силой дернул конец ремня, стягивавшего парню руки, тот невольно подался вперед, и моряк, услышав, как коротышка со всхлипом втянул воздух, пожалел, что дернул так сильно. Но, дьявол его забери, болтливый маленький подонок совал ему в лицо пистолет, и это воспоминание снова рассердило Гедеона.
— Скажи, где ты живешь!
— Нигде, — крикнул болтливый, а второй бормотал что-то звучавшее почти как извинение.
— Хочешь попробовать еще раз? — Наклонившись, Гедеон приблизил лицо к парню, которому ремнем связал сзади руки. Малорослый он или нет, но капитан почти не сомневался, что вожак именно этот. Потому что второй, бедняга, хотя был и повыше и шире в плечах, почти что плакал.
— Нигде, — зарычал на него малорослый. — Я уже сказал вам, у нас нет дома… мы… мы сироты!
— Черт возьми, почему я должен верить тебе? — проговорил Гедеон. Маленький бесенок так сильно дрожал, что у него чуть ли не стучали кости. Гедеон повернулся ко второму, бессознательно переместившись так, чтобы загородить коротышку от резкого холодного ветра, дувшего с пролива. — Ладно, парень, теперь скажи мне правду. — Он был почти уверен, что они ему врут. Неужели надеются, что он отпустит их, чтобы они продолжали свое мерзкое дело?
— Сес… брат говорит правду, сэр. Мать умерла, когда мы были маленькими, а отца убили пираты.
— Гммм! Больше похоже, что его повесили за воровство, — проворчал Гедеон.
— Нет, совсем не так! Его захватили пираты! Один из команды добрался до берега на бочке из-под соли, и он перед смертью рассказал, как все случилось. Честно, если это неправда, чтоб мне сдохнуть! Мы думали, что вы…
— …кто-то другой, — закончил за него малорослый. — Мы бы никогда не рискнули остановить вас, если бы знали, что вы были… ах, что вы не были…
Гедеон находил очень забавным их затруднение. Эти юные язычники заслуживают быть поджаренными на адском огне, но тогда, наверно, будет слишком поздно спасать их.
— Мы обещаем не надоедать вам… или кому-нибудь еще… никогда, — поклялся тот, что дрожал. Но Гедеона не тронуло обещание болтливого щенка. В особенности после сказок, которых он наслушался.
Но, черт возьми, что он будет делать, если они говорят правду и нет никого, кто бы занялся их исправлением? На мгновение задумавшись, Гедеон чуть отпустил конец ремня, стягивавшего руки коротышке, и оставил без внимания тощего бесенка, с сатанинскими ужимками корчившегося перед ним.
Только этого они и ждали — один дергался, чтобы освободиться, а второй бросился бежать.
— О нет, ничего у вас, бесенята, не выйдет! — С ловкостью, обретенной еще в юные годы, когда он плавал гарпунером на китобоях в северных морях, Гедеон прыгнул и, схватив одного за плечо, а второго за край рубашки, со всей силой, какая в нем была, стукнул их друг о друга.
Головы аж затрещали, от проклятий согрелся воздух. Гедеон запоздало подумал, не треснули ли у них от удара горшки с мозгами.
— Сатанинские отродья, если вы прямо мне не ответите, я, черт возьми, сделаю с вами то, что вы заслужили!
— Вы позволите нам уйти? — прошептал коротышка, зажав голову плечами и раскачиваясь из стороны в сторону. Гедеон хотел осмотреть мальчишку, чтобы проверить, нет ли у него какого-нибудь ушиба, который уже не вылечить, но не рискнул. Маленькое ничтожество, похоже, пнет его туда, где больнее всего, и опять попытается рвануть.
— Я сделаю лучше, — загадочно пообещал Гедеон. И, повернув двух парней спиной к себе, заставил их топать впереди по направлению к пристани.
Прюденс лихорадочно придумывала, что же делать. Голова разрывалась от боли, а сердце от страха. Они могли признаться, что у них есть дом и бабушка, которая определит меру наказания. Но поверит ли он им? А если поверит и потащит их в таком виде домой, что сделает бабушка?
Он расскажет ей, чем они занимались, а она посмотрит им в глаза, и они тут же умрут от стыда! Боже милостивый, как они докатились до этого? Ведь вначале все казалось таким разумным — заботиться о бабушке, а заодно мстить подлому племени, которое убило отца.
И неважно, сколько ошибок они наделали. Что еще ей оставалось? Идти работать в «Огненную Мэри»?
— Пошевеливайтесь, или я брошу вас в болото и оставлю змеям на съедение, пусть они жуют вашу тощую шкуру!
Прю охотно пошла бы на такой риск, но ей не представилось шанса. Рассвирепевший великан тащил ее за связанные запястья, как какого-то дикого зверя.
— Вовсе не обязательно ломать мне руку, — проворчала она, ускоряя шаг, словно пытаясь ослабить напряжение ремня.
— Я сломаю тебе не только руки, если ты вздумаешь рыпаться.
Приходится ему верить. Этот человек, наверно, убил больше людей, чем она видела за всю свою жизнь.
— Ммм… вы могли бы оставить нас здесь, в начале тропинки, — пробормотала она, хриплый голос дрожал от холода и от страха. — Мы обещаем никогда больше не делать этого.
— Не делать чего?
Мысли вихрем пронеслись в голове. Если она признается, что они очищали кошельки моряков более-менее регулярно в течение почти трех лет, вряд ли он позволит им уйти, отделавшись только взбучкой.
— Иг-г-г-рать в грабителей, — выдохнула она.
— Играть? Ха-ха! А мне и в голову не пришло, что это игра. Пара вонючих щенят тычут в нос человеку чертов кремневик! Он совсем не походил на гусиное перо!
— Он не был заряжен. — Папин пистолет! Дьявол, где он? — Это правда, я даже не умею стрелять из него. Видите ли, мы его нашли, и… тогда… мы… я…
— Скажите лучше, украли.
Впереди показался ряд складов, ведущих к причалу. Прю и Прайд быстро прошагали мимо них, то и дело сталкиваясь. Огромный бык связал за спиной их запястья и держал, ухватившись за свободный конец ремня. Прю ощущала сзади на шее его дыхание, там, где шапка из чулка во время драки опасно сдвинулась набок. Если эта штуковина соскользнет и волосы сползут вниз — она будет разоблачена. И скорей всего, бедная бабушка потеряет их. А в ее возрасте и в ее состоянии она нуждается в помощи внуков. Лия останется только до тех пор, пока ей будут платить жалованье. Гаитянка напоминает об этом с угнетающей регулярностью.
— Куда вы нас тащите? — спросила Прю.
Никакого ответа. Губы непокорно скривились, и Прю посмотрела на брата. Сделай же что-нибудь, без слов потребовала она. Ты же мужчина. Придумай какой-нибудь способ, чтобы заставить его освободить нас.
Им пришлось бегом миновать доки. Другого выбора не было. Или бежать, или их руки выдернулись бы из суставов. А потом не успели они опомниться, как оба плюхнулись лицом вниз в лодку.
— Мерзавец! — крикнула Прю, сплевывая грязную, полную песка воду.
Огромная нога в сапоге осторожно наступила ей на шею.
— Если не хочешь, чтобы я утопил тебя прямо сейчас, дрянь помойная, заткни глотку.
Слова прозвучали совсем не успокаивающе. Хуже того, не успела она выбраться из-под сапога, как поняла, что лодка отошла от пристани и направляется к внешнему проливу.
Прайд неподвижно лежал рядом с ней. Неужели он умер? Может, сломал шею, когда подонок с дьявольской отметиной швырнул его в лодку?
Она убьет его собственными голыми руками. Заставит его заплатить, даже если это будет последнее, что она в жизни сделает!
Прайд, черт возьми, ведь ты не уйдешь и не оставишь меня одну. Этого я не вынесу! Ты часть меня — ты нужен мне! Проклятие. Ведь ты не посмеешь бросить меня!
Сможет ли она одна справиться с этим быком? Сможет ли налететь так внезапно, чтобы сбросить за борт?
Он слишком большой. И слишком могучий. И главное, слишком жестокий. В следующую же минуту он, не задумываясь, убьет ее.
Усевшись, она вблизи изучала этого человека, потому что ее глаза хорошо видели в темноте. Лодка предназначалась для шести гребцов, но он без напряжения справлялся один, легко орудуя веслами.
