— Мне здесь такое же место, как и тебе, — отрезала она.

— О, и вправду, — насмешливо протянул Прайд. — Ты не замечаешь, что вся команда хихикает над тобой? Они называют тебя слабаком и ягненком! При случае я все расскажу кэпу Гедеону и попрошу разрешения отвезти тебя домой!

— Они не смеются надо мной. Это неправда. — У Прю задрожали губы. — Они любят меня, я же чувствую.

— Конечно, они любят тебя, дуреха, — утешил ее Прайд, потому что он вовсе не хотел обидеть сестру. — Но это не значит, что они возьмут тебя в напарники. Кэп Гедеон всегда привозит на стоянку какого-нибудь заблудшего. Ты слышала, что говорил Бен о том, как украл их добро и чуть не угодил за это в петлю? И Крау, разве ты не знаешь, что он уже умирал, когда попал в медвежий капкан? А ты знаешь, как Гудж потерял глаз? И как Лир получил свои шрамы?

— Я не хочу этого знать! И кроме того, нас он привез не поэтому. — Она кашлянула и вытерла мокрый лоб. Становилось не по сезону Жарко.

— Привез нас? Ты что, забыла, как он привез нас? И почему? Клянусь, вовсе не из-за твоих мужских мышц. — Он с отвращением Покачал головой. — Из-за тебя и твоей дурацкой затеи мстить людям, которые убили папу Вот почему он привез нас сюда!

— Мы попались из-за тебя, Прайд Эндрос! Если бы ты не поклялся, что он пират…

— Эй, Хэскелл, — позвал ее Бен Толсон, который шел к вантам, чтобы укрепить ходовой фонарь, — ты пойдешь сегодня вечером играть со мной и с парнями? Мы рассчитываем на твою дьявольскую удачу.

Прю пригнулась ближе к Прайду и гневно зашептала:

— Вот! Сам видишь, как они меня презирают! Тебя они что-то не приглашают идти с ними играть!

— Верно, но, если твой котелок хоть наполовину наполнен мозгами, ты, прежде чем мы придем в порт, подвернешь ногу, иначе тебе несдобровать!

Роковой момент приближался, а Прю не подвернула ногу. К тому времени, когда низкая дымка на горизонте превратилась в леса, плантации и города с гаванями, причалами и всем прочим, Прю горела в лихорадке, а лицо пылало таким жаром, какой не могло бы вызвать постоянное воздействие стихий. Голос сел, и в груди хрипело.

Может, ей бы и удалось скрыть свое состояние, если бы кашель, резкий и сотрясающий, не напал на нее как раз в ту минуту, когда мимо проходил Гедеон. Он повернулся на пятках, обжигая ее взглядом невероятно ярких голубых глаз. И прежде чем она сообразила, что он собирается сделать, прижал тыльную сторону ладони к ее щеке.

Она и без того чувствовала себя такой слабой, будто потихоньку таяла и превращалась в воду, а от его прикосновения чуть не упала.

— Давно это с тобой, парень? — спросил он, а она старалась стоять не шатаясь.

— Что, сэр? — Прю с беззаботным видом вздернула подбородок. Но эффект был испорчен приступом кашля.

В сравнении с потоком ругательств, ворвавшихся в спокойную беседу воды с корпусом шлюпа, ее собственные таланты явно поблекли. И настроение у Прю тоже не улучшилось.

— Проклятие, ты заболел! Я не нянчусь со своей командой, но и, черт возьми, не бросаю умирать дохляков! Иди в каюту, сынок, и не смей подниматься наружу, пока не получишь моего разрешения. Ясно?

— Но, Гедеон… я хотел сказать, сэр, проклятие! Со мной все в порядке! Вы обещали, что я могу… — Из упрямства теперь, когда он запрещал ей сойти на берег, ей захотелось сойти.

— Знаю, что обещал. Мы завтра еще останемся здесь, и если ты поправишься, то сойдешь на берег вместе с другими. А сегодня рисковать не стоит. Я не желаю, чтобы ты умер в постели какой-нибудь проститутки только потому, что у тебя не хватило ума сосчитать до трех! А сейчас иди!

И Прю пошла. Что ей еще оставалось? Сын морского дракона с гигантским туловищем смотрел на нее, готовый схватить своей клешней и бросить на нижнюю палубу.

Но последнее слово еще не сказано. Больная или нет, она не привыкла уступать силе. И это неважно, какой мушкет он зарядит!

Прю лежала на подвесной койке и дрожала под двумя плащами и клочком одеяла. Она ждала, когда вниз спустится Прайд. Если она и вправду умирает, ведь он не сойдет на берег, не заглянув к ней.

Брат ее и вправду не забыл. Вскоре после того, как шум на палубе стих, она услышала топот башмаков на лестнице, подняла голову и увидела Прайда и Бена Толсона, ухмылявшихся от уха до уха.

— Думаете, вы такие умные? — раздраженно прокряхтела она.

— И вполовину не такие умные, какими будем себя чувствовать, когда придем утром, — отбрил ее Бен, роясь в своем мешке в поисках чистой рубашки. — Посмотри, Хэскелл, на плечи. Все в порядке?

— Плечи? — Затуманенными глазами она наблюдала за их сборами.

— Ну, ты говорил, по плечам можно увидеть, блефует человек или нет, — подсказал ей Бен.

Она кивнула, стараясь не выглядеть уж слишком жалкой. Бен не виноват, что она заперта здесь, в несчастной плавающей тюрьме.

— Да-да. Игрок старается не выдать себя глазами, но не многие мужчины способны следить за своими плечами, когда идут на риск. И если удача отвернулась, они всегда сникают, будто вязнут в болоте. Но когда плечи у игрока откинуты назад и по-особенному расправлены, как перья у индюка, значит, он на коне и готов клюнуть тебя в слабое место. Тогда, пожалуй, лучше кончать игру.

— Прю… проклятие, я хотел сказать, Хэскелл! Зачем ты его морочишь?

Она резко повернулась к брату. Стоя спиной к ней, он надевал свои лучшие штаны и рубашку, которые, по правде говоря, были не намного лучше худших.

— Но так обычно говорил папа, — пробормотала она.

— Ладно, ладно, побереги голос. — Прайд обернулся и посмотрел, не заметил ли Бен оговорку. Но тот уже направился к лестнице, чтобы присоединиться к веселой компании. — Придет утро, и ты будешь чувствовать себя лучше, — заверил ее брат. Хотя он желал сестре только хорошего, но в глубине души считал, что ее болезнь — удачный выход для них обоих. Для нее — потому что она, конечно, была бы разоблачена и опозорена еще до конца вечера. А для него — потому что он собирался провести ночь на берегу с приятелями, без властной опеки сестры. — Я буду ухаживать за тобой, когда вернусь, — пообещал он.

— Лучше скажи: если вернусь, — уже с лестницы хохотнул Бен.

Прю схватила брата за рукав с умоляющим выражением в лихорадочно блестевших глазах. Смесь сочувствия и вины заставила Прайда подтянуть табуретку и на минутку сесть возле нее. Она горела и выглядела напуганной и совершенно несчастной.

— Да, маленький Хэскелл, на этот раз тут нет Лии, чтобы принести тебе пососать сахарный тростник!

— «Маленький»! Черт возьми, пусть ты вымахал, как сорная трава, и пусть от твоих плеч лопнули все швы на плаще, но мы оба прекрасно знаем, кто старше и сильнее, не говоря уже о смекалке!

— Ха, ха! Еще не совсем на смертном одре, да?

— Я простудилась, вот и все. Кажется, когда мылась в пруду, но…

— Ты хочешь сказать, что ради дурацкой прихоти поплескаться в воде едва себя не разоблачила? — нахмурился Прайд.

— Вот уж действительно «поплескаться»! У меня все тело, Прайд, зудело. К тому же от меня шла такая вонь, что убежал бы дикий кабан.

— Дьявол тебя забери, чем ты лучше нас! Но уж если ты рискнула снять одежду, надеюсь, хотя бы дождалась темноты?

— Чтобы замерзнуть? Я не такая дуреха! Я подождала, пока все на стоянке принялись за работу, взяла две бадьи и пошла набрать воды. — Надо ли рассказать ему о Гедеоне? Никогда! Прю до сих пор сгорала от стыда, вспоминая его наготу, не говоря уж о советах, которые он давал!

— Ну, твое купание принесло хоть какую-то пользу. Если бы ты не простудилась, тебе пришлось бы отправиться в бордель мисс Сьюки, — уколол ее Прайд, хотя глаза его наполнились сочувствием и нежностью. — Ах, Прюди, что же нам делать? Сегодня ночью отрежем все концы, убежим и проберемся домой? И постараемся сделать это самым наилучшим образом?

— Если ты пойдешь со мной, я скажу «да». Прайд вздохнул, потому что его ужасно огорчала перспектива пропустить ночное развлечение. Не только Прю никогда раньше не посещала бордель.