На секунду остановившись, она спросила Джулиана:

– На кого мне выписать чек?

– На Джулиана Страйкера, – ответил он. – Пишется «Страйкер», через «ай».

– Не на Странствующий Цирк Вампиров? – уточнила Ли.

– Нет, на меня. Все в порядке.

– У вас не будет неприятностей?

– Не думаю. Я владелец.

– А-а.

Ли закончила писать. Выпрямившись, я увидел, как она вырвала чек из книжки.

Там, конечно же, указан ее адрес.

Ли передала чек Джулиану.

Он подержал его перед глазами, изучая несколько секунд, потом вложил в карман своей блестящей черной рубашки. Похлопав по нему, он улыбнулся:

– Конечно, если он окажется недействительным, мы заберем вашу кровь.

– Ну конечно, – ухмыльнулась она.

– Я принесу вам билеты, – Джулиан повернулся и быстро пошел к открытой передней двери автобуса. Как и у катафалка, его окна были закрыты изнутри красным бархатом.

Я подождал, когда Джулиан исчезнет внутри, потом прошептал:

– На чеке есть твой адрес. Теперь он знает, где ты живешь.

– Ну и пусть, – ответила она. – Лучше загляни на крышу ларька, пока его нет.

Я посмотрел на ларек. Он был всего в каких-то двадцати футах от нас, и, кажется, ни один из рабочих больше на нас не смотрел. Так что я подошел к нему, подпрыгнул, ухватился за край крыши и подтянулся.

Расти и Слим там не было.

Не было ничего, даже моей рубашки.

Я спрыгнул на землю. Джулиан еще не вернулся. Я подбежал обратно к Ли и сообщил:

– Их там нет.

– Наверное, убежали, когда увидели подъезжающий цирк.

– А как же собака?

Ли помотала головой и пожала плечами – и тут же улыбнулась Джулиану, вышедшему из автобуса. Мне она тихонько сказала:

– Они уже, наверное, на полпути домой.

– Будем надеяться, – ответил я.

– Ваши билеты на сегодняшнее представление, – приближающийся к нам Джулиан с улыбкой продемонстрировал билеты. На каждом шагу его черные волосы развевались, блестящая рубашка мерцала, и он позвякивал. Серебристое музыкальное позванивание было похоже на звон рождественских колокольцев, но не совсем.

Скорее, походило на шпоры.

Я взглянул на его ботинки. Конечно же, он носил шпоры с крупными серебряными колесиками.

Были ли они на нем с самого начала? Может быть, но мне так не кажется. Вероятнее всего, он надел их, пока был в автобусе.

Но зачем?

Зачем ему вообще носить шпоры?

Я оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, нет ли поблизости лошадей, но ни одной не заметил. Конечно, в фургон можно было спрятать полдюжины клайдесдалей[19], и никто бы не заметил.

Но я сомневался, что в этом цирке вообще были лошади. Скорее всего, Джулиан носил шпоры как модный аксессуар, в дополнение к своему костюму.

Может быть, в душе он мечтал быть паладином.

Звон прекратился, когда Джулиан остановился перед Ли и передал ей билеты.

– Огромное вам спасибо, Джулиан, – сказала она.

– Не за что. У нас нет зарезервированных мест, так что приходите пораньше, – он улыбнулся еще шире. – И оставайтесь потом. После представления я познакомлю вас с Валерией. Вас, вашего брата и его друзей.

– Это было бы здорово, – сказала Ли. – Спасибо.

– Да, спасибо, – выдавил я.

– Пожалуйста, – ответил он Ли. – С нетерпением буду вас ждать этим вечером.

– Всех нас, четверых? – покраснев, уточнила Ли.

– Кажется, я так и сказал.

– Наверное, – кивнула она. – Еще раз спасибо.

После этого она отвернулась и забралась в машину. Я обежал вокруг пикапа и запрыгнул на пассажирское сиденье.

Когда мы отъехали, Джулиан пошел прочь.

Ли развернула машину, и мы поехали через ухабы поля Янкса.

– Тебе не надо было покупать билеты, – произнес я.

– Ты же хотел увидеть представление, разве нет?

– Ну да. Думаю, да. Но мама и папа ни за что не разрешат мне.

– Может, и нет, – она заговорщицки мне улыбнулась. – Если узнают об этом.

– А как же Слим и Расти?

– У нас четыре билета, а Дэнни нет в городе. Мы можем пойти все вчетвером, как я и сказала Джулиану.

Сдерживая вздох, я пробормотал:

– Не знаю. Надеюсь, что они отыщутся. Они должны были дождаться меня.

– Я уверена, что с ними все в порядке.

Въезжая на затененную грунтовку, Ли сказала:

– Если бы я осталась на этой крыше, я бы спрыгнула и убежала в лес… Наверное, даже еще до того, как цирк появился на поле. Такой большой грузовик, скорее всего, сильно шумит, проезжая по лесу.

– И автобус тоже, – добавил я.

– Они услышали звук двигателей заранее и успели убежать.

– Но куда делась собака? – спросил я.

Ли покачала головой:

– Наверное, она к тому времени уже убежала.

– А что, если не убежала?

– Тогда отвлеклась на новоприбывших.

– Да, наверное, – согласился я, но представил себе, как Слим и Расти бегут через поле Янкса от собаки, которая догоняет их, прыгает на Слим сзади, вцепляется зубами ей в шею и валит на землю. Расти оглядывается через плечо…

«Не так, – подумал я. – Расти медлительнее Слим. Он бы плелся сзади, так что собака напала бы на него».

Если только Слим не задержалась, чтобы его защитить.

Она вполне могла так поступить.

Скорее всего, именно так она и поступила бы.

«Тогда, – продолжал размышлять я, – хотя она и была быстрее, собака все равно напала на нее».

Я снова представил себе, как Расти оглядывается через плечо. Он наблюдает, как собака нападает на Слим, и та падает, он колеблется, понимая, что должен вернуться и помочь.

Но вернулся бы он?

С Расти никогда не знаешь наверняка.

Я не говорю, что он был трусом. У него было достаточно смелости. Я много раз видел, как он шел на смелые – порой даже отчаянные – поступки. Но у него была эгоистическая жилка, беспокоившая меня.

Взять хотя бы то, как он спрятался этим утром, чтобы съесть дин-донг.

Или то, что случилось в прошлый Хэллоуин.

Расти, Дэгни (которая позже стала Слим) и я решили, что поле Янкса – лучшее место для празднования самой жуткой ночи в году. Может, нам удалось бы подглядеть за сатанинской оргией или даже (если нам по-настоящему повезет) за человеческим жертвоприношением.

Но затея, которая казалась удачной в последние недели октября, превратилась в по-настоящему плохую сразу после заката на Хэллоуин. Думаю, в тот момент мы все поняли, что в пути до поля Янкса нас могут поджидать не выдуманные, а самые реальные опасности.

Мы встретились перед домом Расти, готовые к путешествию. Все нацепили темную одежду. Каждый взял фонарик. У каждого был спрятанный нож – просто на всякий случай. За ужином я сказал родителям, что мы вместе с Расти пойдем «подурачиться».

Что не было совсем уж неправдой.

Когда мы уже отошли от дома Расти и направились к Третьему шоссе, Дэгни сказала:

– Я тут подумала…

– Надеюсь, это было не слишком больно, – ввернул Расти.

– Может быть, этим вечером нам стоит заняться чем-нибудь другим?

– В смысле? – спросил Расти.

– Не ходить на поле Янкса.

– Ты шутишь.

– Нет, серьезно.

– Ты что, струсила?

– Думать головой – не значит трусить.

– Ко-о-о-ко-ко, трусливый цыпленок!

– Эй, прекрати, – оборвал его я.

– Что, ты тоже струсил? Цыплята!

– Никто не струсил, – ответил я.

– Рад этому. Не хочется думать, что мои лучшие друзья – парочка желтобрюхих трусов.

– Пошел ты… – огрызнулся я.

Мы продолжали идти. Большинство домов были ярко освещены, возле каждого крыльца мерцали вырезанные из тыкв фонари. По обеим сторонам улицы группки детей ходили и бегали от двери к двери с мешочками для сладостей. Почти все были в костюмах: кто-то – в купленных в магазине недолговечных пластиковых (ведьмы, пес Хакльберри[20], супермен, дьявол и так далее), кто-то – в самодельных (пираты, цыгане, вампиры, бродяги, принцессы и прочие), а некоторые (кому, видимо, не хватило фантазии, энтузиазма или денег) были в обычной одежде и масках. Каким бы ни был костюм, все смеялись и вопили. Я слышал, как дети стучат в двери и звонят в звонки, а потом хором выкрикивают: «Кошелек или жизнь!»