Я покачал головой.

К тому времени телефон прозвонил уже семь или восемь раз. Я решил подождать подольше, на случай если Слим оказалась в другом конце дома или была чем-то занята. Я знал, что звук телефона никому не помешает, так как кроме Слим и ее матери в доме никто не жил. А ее мать была, скорее всего, на работе.

После, наверное, пятнадцати звонков я повесил трубку.

– Никого нет дома, – подытожил я.

– Она, наверное, уже идет сюда…

И тут раздался шум водопровода, а затем – шипящий звук воды, бегущей по трубам дома. Мама начала наполнять ванну.

Расти поднял глаза к потолку, как будто наделся увидеть ее сквозь потолок.

– Эй, – окликнул я.

Он ухмыльнулся мне:

– Может, Слим тоже принимает ванну. И не слышит телефон за звуком бегущей воды.

– Может быть.

Сделав несколько глотков пепси, Расти предложил:

– Что, если подождать еще пять минут и позвонить снова?

– Если сейчас она наполняет ванну, то через пять минут она будет в ванне.

– Но она, по крайней мере, услышит телефон, – пояснил Расти.

– А что, если она в душе?

– Девчонки никогда не принимают душ.

– Конечно принимают.

– Не-а, – с плотоядным прищуром возразил он. – Они просто обожают лежать в ванне, наполненной горячей водой и с пеной. Они могут находиться там часами. При свечах. Водя кусочком ароматного мыла по всему телу.

– Ну конечно, – откликнулся я.

– Эй, я только что подумал: а тебе не хотелось бы стать кусочком мыла Слим?

– Отвяжись, – отмахнулся я.

– Нет, серьезно. Просто представь…

– Заткнись.

– А может, ты бы лучше стал мылом Ли? Скользил бы по ее телу – только подумай, какие места…

– Хватит уже, а?

– Ой, ты краснеешь!

Я отвернулся от него, снова взял телефон и набрал номер Слим. В этот рез я дождался только двенадцатого звонка, прежде чем повесить трубку.

– Пошли, – сказал я Расти.

– Куда это?

– К Слим.

– Хочешь подглядеть за ней в ванной?

– Хочу убедиться, что с ней все в порядке.

– Да нормально с ней все.

– Слим уже должна была дойти досюда. И она не стала бы принимать ванну с такими порезами на спине. Разве что быстренько ополоснулась бы под душем, но с этим она должна была закончить давным-давно, а досюда идти каких-то пять минут. И где же она?

– А как же наши бутерброды?

– Я не голоден, – ответил я. – А ты съел дин-донг еще в лесу.

– Это было несколько часов назад!

– Мы что-нибудь поедим потом. Пошли.

– Черт, – пробормотал Расти. Он прикончил пепси, встал и отодвинул табурет.

Уже на пороге я уточнил:

– Слим ведь добралась до дома, да? Ты проводил ее?

– Почти что. Мы разошлись на углу.

– На углу?

– На углу ее квартала.

– Отлично, – пробормотал я, распахивая сетчатую дверь.

Расти последовал за мной на крыльцо и по ступеням вниз.

– Так что, выходит, ты не уверен, что она добралась до дома?

– Ее дом был совсем рядом.

– Ты должен был довести ее до двери.

– Ну конечно.

– И, возможно, даже проводить ее в дом, – продолжал я. – Там нет никого, кто мог бы о ней позаботиться. Может, она зашла внутрь и потеряла сознание или еще что-то случилось?

– Что же мне было делать, идти вместе с ней в дом? Тогда ты нудил бы из-за того, что я остался с ней наедине в доме.

Наверное, он был прав.

– Ты мог, по крайней мере, убедиться, что с ней все в порядке, – пробормотал я. – Вот и все.

Очень медленно, четко произнося каждую короткую фразу так, как будто вот-вот потеряет терпение, Расти ответил:

– Она сказала мне, что с ней все в порядке. Она сказала, что ей не нужна никакая помощь. Предложила идти к тебе, и что она тоже придет, как только обработает раны.

– Как она сможет обработать собственные порезы? – спросил я. – Они все на спине.

– Это ты не у меня спрашивай. Я тебе просто передаю, что она сказала.

– Черт, – у меня пересохло в горле.

– Не беспокойся, Дуайт, – произнес Расти, но в его голосе тоже звучала тревога. – Я уверен, что с ней все нормально.

Несмотря на то что у Слим не было отца, а мать работала официанткой в «Стейк-хаусе Стирмана», она жила в лучшем районе, чем я, и в лучшем доме.

Все потому, что они получили этот дом в наследство от бабушки Слим.

Луиза, мать Слим, выросла в этом доме и осталась в нем жить даже после того, как вышла замуж. Ее муж, гнусный кусок дерьма по имени Джимми Дрейк, не мог позволить себе отдельный дом. К свадьбе Луиза была уже беременна Френсис (Слим), а Джимми получил паршивую работенку продавцом в обувном магазине. После того как Слим родилась, Джимми не позволял Луизе работать.

На самом деле в этом не было ничего необычного. В те времена большинство мужчин предпочитали, чтобы их жены оставались дома и занимались семьей вместо того, чтобы каждый день бегать на работу. И большинство женщин это вполне устраивало.

Но Луиза хотела работать. Ей неприятно было жить в родительском доме. Не потому, что у нее были проблемы с родителями, а из-за поведения Джимми. Он слишком много пил и при этом частенько распускал руки – и не только их, – ему нравилось, когда люди смотрели.

Слим никогда не рассказывала мне всего, что происходило в их доме при Джимми, но говорила достаточно, чтобы я мог представить себе ситуацию.

Если коротко: когда Слим было три года (как ей рассказывали), ее дедушка посреди ночи упал с лестницы (или его столкнул Джимми), сломал шею и умер. Джимми остался один с тремя женщинами.

Бог знает, чего он только с ними ни вытворял.

Я слышал только кое-что. Знаю, что всех троих он мучил и избивал. Я знаю, что со всеми тремя он занимался сексом. Хотя Слим никогда напрямую не признавалась в этом, намеков оказалось достаточно, чтобы понять, что он заставлял их участвовать в разного рода извращениях – включая оргии, в которых участвовали представительницы всех трех поколений.

К тому времени, как все закончилось, Слим было тринадцать и она называла себя Зок.

Однажды утром она выглядела особенно радостной. Когда мы вместе шли в школу, я спросил:

– Что происходит?

– В каком смысле?

– Ты такая счастливая.

– Счастливая? Да я просто в восторге!

– Почему?

– Джимми (она никогда не называла его «отец», «папа» или «папаша») ушел прошлой ночью.

– Эй, это же здорово! – я сам пришел в восторг. Я знал, что Слим ненавидела его, хотя и не знал почему. Это я узнал гораздо позже. – И куда он ушел?

– Он отправился далеко на юг, – ответила она.

– Во Флориду или куда-то вроде этого?

– Нет, гораздо южнее, – сказала Слим. – Далеко на юг. Я не знаю точного названия этого места, но он точно никогда больше не вернется.

– Ты уверена? – спросил я, надеясь, что она права.

– Вполне. Оттуда еще никто не возвращался.

– Откуда?

– Оттуда, куда он отправился.

– Так куда он отправился?

– На Глубокий Юг[23], – ответила она и засмеялась.

– Ну, как скажешь, – сдался я.

– Да, именно как я скажу.

К тому времени мы оказались в зоне слышимости проходившего мимо охранника и умолкли.

И хотя тема путешествия Джимми еще не раз поднималась в наших разговорах, мне так и не удалось узнать о том, куда именно он отправился. «Глубокий Юг» – вот и все.

У меня были подозрения, но я держал их при себе.

Бабушка Слим умерла в прошлом году. Она скончалась внезапно. Крайне внезапно, находясь в очереди на кассу в магазине «Супер-М». Рассказывали, что она перегнулась через ручку тележки, чтобы вынуть банку томатной пасты, и тут внезапно дернулась, вскрикнула и нырнула головой вперед; ее тележка покатилась вперед, при этом бабушка торчала из нее кверху задом. Впереди стояла пара детишек, дожидавшихся, пока их мама выпишет чек. Взбесившаяся тележка раскидала их в стороны, сбила мать, отбросила с дороги их пустую тележку и продолжала катиться. По дороге она прихватила пожилую даму, которая направлялась к выходу с собственной тележкой. В конце концов они врезались в пирамиду угольных брикетов Кингсфорда[24], и бабушка Слим кувырнулась в тележку.