Вкуснее. Странное слово здесь. И самое странное в том, что подходящее. Перед мысленным взором Джои словно встаёт картинка из её рассказов - подвалы, сырой камень стен, факелы, женщина-зечка - "лицом к стене, тварь", волосы, полные вшей, рубцы от наручников на запястьях и от чего-то ещё - на левом виске. И другие подвалы, и много чего-то, что когда-то было людьми, а теперь плавает в тёмных лужах с тошнотворным запахом металла. И женщина со шрамом на виске, женщина, у которой на плече - не просто татуировка...
- Когда-то хозяин сразу позволил мне принести Клятву верности. Через пять минут после того, как увидел и поковырялся в моей чёртовой башке. Не задав ни единого вопроса. Сначала я думала, что всего лишь могу спокойно делать это, но так продолжалось недолго. А потом я поняла, что мне это просто нравится.
Райс щелчком отбрасывает докуренную почти до фильтра сигарету. Огненная точка прочерчивает яркую дугу и с шипением гаснет в траве.
- Ты можешь уйти прямо сейчас, - продолжает она. - В моём мире, для таких, как я, ты меньше, чем никто. Хуже необученного подменыша. Человечья мразь.
- И для тебя? - первые слова, что он произносит за всё это время. Кажется, и выстрел, и развёрнутый боком "Ровер", и пустой грузовичок на встречной полосе находятся за тысячи миль и лет отсюда, где-то в другой вселенной.
- Нет, - твёрдо говорит Райс. - Для меня нет.
- Тогда в чём проблема? - спрашивает Джои.
- И я, и Легран были когда-то приговорены к пожизненной ссылке в Межзеркалье. Многочисленные убийства и поддержка оппозиции.
- Я всегда говорил, что ты монстр, - он пытается шутить.
- И ещё меня ждёт... наверное, ждёт нехилое наказание за нарушение Закона о Закрытости. А тебя - забвение. А, может быть, и нет, - вдруг она начинает хохотать. - Ведь ты и вправду человек, чёрт подери! Чёртов проклятый человек! - она еле выговаривает всё это, давясь от смеха, и Джои еле удерживается, чтобы тоже не начать смеяться. Вот чудеса! Уж кому-кому, а ему должно быть совсем не до смеха. - Чёртово человечье отродье, и Ядвига Близзард не считает его мразью! Куда катится этот мир?!
Тут Джои не выдерживает и всё-таки разражается хохотом. Они стоят вдвоём, с трупом в придачу, и хохочут, как полоумные, чуть ли не сгибаясь вдвое, а над их головами шумит голыми ветвями ночной ноябрьский лес...
Армейский грузовик с брезентовым верхом с выключенными фарами замедляет ход и съезжает с дороги в сторону одинокого фермерского домика. Отдёргивается занавеска, блик света на секунду падает на клумбу под окнами, мелькает чьё-то лицо и тут же скрывается.
- Это как же так? Проморгал, поди! - пальцы нашаривают задвижку - он не будет включать свет на крыльце, он не идиот, - а дверь неслышно распахивается в ноябрьскую ночь. - Вот дурень старый, а?! Говорил же себе - караулить надо, а не в тёплом дому сидеть...
Старик торопливо, но бесшумно спускается по ступенькам и идёт к тёмной громаде грузовика. Вот, поди ж ты, проморгал, а они стоят, его ждут, осла старого. И парни-то все, как на подбор, видные, крепкие, к земле привычные - настоящие ирландцы, словом. И не посмотрели, что фамилия его Макдауэл, будто знали, что мать его была урождённая О`Донелл, родом из Голвея. А, может, и знали, не даром же к нему обратились - они такие, ребята из ИРА, палец в рот не клади, и кто это выдумал, будто ирландцы - простаки? Э, нет, покажут они ещё всем, где раки зимуют. А вот вроде и кто у них за главного - ну, да, он: высокий, джинсы, куртка-шотландка в клетку какую-то, в темноте не видать. Хитрец какой: в городе встретишь - да и мимо пройдёшь, а через пять минут уж и думать забудешь, что за парень в куртке клетчатой...
- Сейчас, сейчас, - старик торопливо кивает. Дверцы угольного подвала неслышно поворачиваются на петлях. - Смазал вот, не скрипят, а то что ж, беспорядок, не ровен час, услышит кто.
- Эх, мистер вы наш Макдауэл, нам бы, да без вас бы... - невысокий плотный человек в потёртом кожаном пальто смеётся. - Да будь вы помоложе... Хотя иной раз от молодых толку, как с козла молока.
- Это почему же? - удивляется старик. Рука человека в кожаном пальто ложится ему на плечо, и он чуть приседает под тяжестью ладони. Но тут же выпрямляется - и не старый он совсем, и ноги-то, ноги - держат ещё, так, что и иной молодой позавидует, от этих молодых толку - кто наплакал, знамо дело.
- Да кое-кому рано ещё, женилка не выросла, а думалка тем более, - шутит человек в кожаном пальто - как, бишь, его фамилия? - и они смеются.
Серые тени бесшумно исчезают в недрах подвала и выныривают обратно, вытаскивая длинные деревянные ящики, и квадратные ящики поменьше и ещё какие-то ящики и коробки. Шуршит брезент кузова, еле слышно - и грузовик покачивается на рессорах, а под конец погрузки слегка проседает на задние колёса.
- Ну, что, мистер вы наш Макдауэл, не было тут этих, из Лондона? - последние слова собеседник старика произносит с ненавистью, растягивая первую "о" - Ло-о-ондона.
- А как же, были! - Ну, наконец, и до дела дошло, и ему есть, что сказать, не зря он ещё, видать, на свете живёт. - Были, ещё как были, недаром весь день за дорогой следил, как просили. Что ж я, или не понимаю? Не-е-ет, шалишь, от меня не уйдёшь! Только не останавливались они, - старик с сожалением качает головой. - "Ровер" ихний как просвистел по шоссе - и только его и видели. "Ровер"-то этот неужто я не узнаю? Его, поди, весь город знает. Так и уехали на Эдинбург.
- На Эдинбург, говорите? - темно, но старик видит, как собеседник пристально смотрит на юго-восток. - Ну, где Эдинбург - там и... - он на секунду останавливается, - там и до границы недалеко.
- Ну да, ну да, - Макдауэл согласно кивает. - Но, если что, я уж смотрю за дорогой-то, не сомневайтесь...
Быстро как справились, эти молодцы из ИРА - сильные, крепкие, загляденье прямо. И ящики тяжеленные как пушинки перекидали, кто это больно так сможет, если он не ирландец?
- Мы не всё забрали, вы уж постерегите, хорошо? - старший опирается рукой на борт машины. - И за дорогой присмотрите. Как меня найти, знаете. Ничего, - говорит он тихо, но угрожающе, и старику чудятся в его голосе разрывы гранат и самодельных бомб, - будет и на нашей улице праздник. И мы потанцуем, так потанцуем, как в старые времена, правда, мистер вы наш дорогой Макдауэл? А как танцевала ваша матушка на ярмарке в день Святого Падди в Голвее - вот уж загляденье было, - он предаётся воспоминаниям. И перед глазами у старика тут же возникает площадь в Голвее, жёлтый яркий полдень, играет рил, мать кружится в вихре шерстяных юбок, и каждая своего цвета - синяя, красная, зелёная - она, как цветок, такая же яркая и свежая, или как листок клевера...
Хлопает автомобильная дверца, и старик Макдауэл вздрагивает, возвращаясь в реальность. "Должно быть, ему его отец рассказывал про Кэтрин О`Донелл", - думает старик. Этому мистеру - да и фамилия-то похожа - Ориш... Нориш... Данеш... Нет, не припомнить сейчас.
Армейский грузовик трогается с места и исчезает в промозглой ноябрьской темноте, оставив после себя чуть ощутимый запах бензина.
Старая женщина поднимает голову от вязания и, прислушиваясь, строго смотрит поверх очков в сторону окна. Ну, так и есть - фырчанье мотора.
- Варёной картошки, Дориш? - она даже не глядит в сторону вошедшего.
- Минни? - человек в потёртой коже озадаченно смотрит на неё.
- Ну, ты же заставляешь всех этих людей верить, что ты ирландец, или кто там? Каждый раз по-разному, да? Ирландцы очень любят варёную картошку, я слышала. Притворяться - так до конца.
- Какая, к чертям, картошка? - он в упор не понимает, о чём она. - Их "Ровер" видели на дороге в Эдинбург. К границе. А, значит, и к Нью-Кастлу.
