В бешенстве я со всей силы ударяю ногой по столу. На мне-то "Мартинсы" с титановым стаканом, а вот столу приходится плохо - он съезжает со своего места, теряя по дороге рассыпанные карандаши, монитор содрогается и чуть не падает, а Джои орёт:

   - Хватит, Райс! Стол тут ни при чём! Вечером на ком-нибудь отыграешься.

   Ах, да, вечером. Вечером у нас по плану Большой Тони. Вонючая барыжья рожа. А, даже если и не он сам, думаю, на той стрелке будет полно народу, и мой ботинок поздоровается много с чьими зубами.

   Время переваливает за шесть вечера. Отдел наполняется людьми. Брэд, Штузи-немец, Дэвидсон, Паркер... Джои, как начальник отдела, производит рекогносцировку того, что нам предстоит. Стрела должна состояться в районе Силвертауна. Сценарий обычный. Куча обколотых подонков будет сидеть в машинах и ждать, когда подъедет барыга. После этого они начнут поодиночке подходить к его тачке и за наличные деньги получать товар. Мы в это время должны находиться неподалёку, но не в пределах прямой видимости, а в момент передачи товара дать по газам и взять их в кольцо. Хотя на самом деле нам насрать на то, будет момент передачи товара или нет. Главное, чтобы никто не ушёл, и даже если Тони сбросит кайф, мы всё равно выбьем из него всё, что требуется. И из всех остальных тоже.

   Джои вызывает несколько служебных машин. Обычных, незаметных, без мигалок и прочей мутотени, даже, по-моему, не мытых. Тем лучше. До девяти вечера ещё два часа, но мы отправляемся заранее.

   Стёкла в машине тонированные. Джои достаёт бинокль и прилипает к окулярам. С заднего сидения раздаётся сопение - там сидят Штузи и моя Метель - и непонятно, кто из них сопит громче. Метель свесила язык и часто дышит; ей жарко. Я перегибаюсь через спинку сиденья, поглаживаю её большую лобастую голову. Штузи полноват, поэтому он пыхтит почти всегда, неважно, лето на дворе или зима. С виду кажется, что это неповоротливый добродушный толстяк, но тот, кто так подумает, обломается в течение следующих пяти минут, во время которых кулак Штузи успеет отбить пять различных органов.

   - Эх, послать бы туда кого-нибудь, - тихо бубнит Джои. - Пешочком пройтись.

   Я бы, конечно, пошла, но, увы, внешность у меня слишком уж запоминающаяся. Если татуировки ещё можно скрыть, то шрамы на лице уже никак, о чём он мне и сообщает.

   - Угораздило же тебя где-то, - ворчит он.

   На самом деле я давно думаю об этих особых приметах. Быть может, когда-нибудь именно они помогут мне узнать хоть что-то о моём прошлом.

   На такую мысль меня натолкнул один случай. Однажды поздно вечером мы с Джои зашли после работы в кофейню недалеко от нашего участка. Накануне мы не спали трое суток, и, если бы пошли в паб, нас развезло бы по асфальту уже после пары глотков. Мы сидели за столиком и тихо переговаривались, как вдруг, совсем рядом, раздался грохот. Я обернулась и увидела молоденькую официантку; её поднос вместе с кучей битой посуды валялся на полу, но она не обращала на это ни малейшего внимания. Взгляд её был прикован к моему левому плечу, и создавалось впечатление, что она увидела как минимум привидение. "Что, наколка такая страшная?" - спросила я тогда Джои, а потом вытянула руку и сказала этой дуре: "Смотри ближе". Она вскрикнула и бегом побежала прочь. Джои хмыкнул, и мы продолжили прерванную беседу. Пришла другая официантка, убрала лужу и черепки, а мы посидели ещё немного и ушли. Утром до меня вдруг дошло, что девчонка могла видеть меня раньше, а вчера узнала по наколке и почему-то испугалась. А почему? И я отправилась в эту кофейню. Увы, поздно. Некая Долорес О`Греди, официантка, уволилась, даже не взяв расчёт, а когда я пришла к ней домой, выяснилось, что ночью она собрала вещи и уехала в неизвестном направлении. Это уже начинало становиться интересным. Будь у меня время, я непременно попыталась бы разыскать её, но, как всегда, навалились какие-то неотложные дела, так что эту идею пришлось похерить до лучших времён.

   Я снова оборачиваюсь назад. Метель смотрит на меня янтарными глазами, она умеет ждать. Зато потом спасения от неё не будет никому, в том числе и этой сволочи Тони.

   - Здесь, - наконец говорит Джои. Мы начинаем вглядываться вдаль.

   Он на красном "Камаро". Очень хорошо, тачка яркая. Вереница из шести припаркованных вдоль улицы машин стоит в ожидании. Я даже отсюда вижу, как почти сразу из них вылезают люди - по одному человеку из каждой, не больше - и неторопливо идут в сторону "Камаро".

   Джои тем временем связывается со всей группой и даёт сигнал к началу. Он поворачивает ключ зажигания, и наша неказистая тачка, взвизгнув шинами, срывается с места.

   Через несколько мгновений этот отрезок улицы полностью заблокирован. Эти гниды кидаются к своим развалюхам, а, потом, поняв, что вырваться не удастся, мечутся из стороны в сторону. В воздухе ощутимо чувствуется страх. О, Боже, это я люблю больше всего! Это только начало, уроды, настоящий страх ещё впереди!

   Большой Тони ломится к машине, но Метель настигает его и валит на землю. Он начинает верещать, как свинья, когда она хватает его за горло. Так, девочка, так! Ведь эта мразь не знает, что ты должна всего лишь держать его, он думает, что ты перегрызёшь ему глотку. И пусть думает.

   Я подскакиваю к нему и бью ногой в бок. Со всей силы. Как стол в отделе утром. Он охает и взмахивает руками. А зря, потому что Метель рычит так, что волосы у него на голове наверняка становятся дыбом. Я бью и почти что слышу хруст сломанных рёбер. Ещё удар - теперь в челюсть.

   - Райс! - слышится голос Джои. - Машиной займись.

   Операция почти закончена. Все ублюдки стоят в наручниках, распластанные по капотам своих машин. Я тоже достаю браслеты и надеваю на Тони, дёргая его посильнее за руки, чтобы сломанные рёбра впились острыми краями. Он орёт.

   - Ищи, Метель, - говорю я. Она бежит к "Камаро". Тони никуда не денется, не больно-то побегаешь после такого.

   Долго искать не приходится. Сукин сын до того обнаглел, что всё лежит прямо в салоне, в бардачке. Метель делает ещё один заход, уже по другим машинам, мы собираем улов и едем в участок.

   Я сижу на подоконнике и курю. За окном ночь. Джои приносит кофе и протягивает мне один стаканчик.

   - Ты куришь, как зечка, - замечает он.

   Я смотрю на сигарету. Да, у меня откуда-то есть привычка выжигать фильтр, поднося к нему спичку и втягивая воздух с другой стороны. Так крепче.

   - Ну, вот видишь, а ты говоришь! - ухмыляюсь я, вспоминая наш утренний разговор.

   - Классная зечка, - добавляет Джои, шутя, - зечка, которая отлично отделала большого черномазого дядьку.

   - Я не дам тебе сегодня быть "злым полицейским", - предусмотрительно говорю я. Мне кажется, что он подлизывается. Так оно и есть. Но Джои не может отказать себе в удовольствии. Только не сегодня.

   - Тогда ему не повезло. "Доброго полицейского" не будет вообще, - решает он.

   Ночь заканчивается. Половина тех, кто сидит в аквариуме, рассована по камерам, половина отпущена. Тони приходится вызывать врачей, потому что после наших упражнений он больше похож на куклу вуду, чем на человека.

   - Достанется, наверное, от шефа, - равнодушно говорит Джои, закуривая.

   - Сволочь полукровая, - подвожу итог я. Костяшки пальцев ободраны, они приятно ноют. Все руки измазаны в крови этого ублюдка, и я стою над раковиной и смотрю, как красная вода уходит в дырку стока.

   - Почему полукровая? - удивляется Джои.

   - Не знаю, - я пожимаю плечами. - Потому что. Сучара черномазая.

   - А, - тянет он с пониманием. - Ну да.

   Я киваю. Вытираю руки бумажным полотенцем и смотрю в зеркало. Странно, но мне иногда кажется, что отражение становится нечётким, будто бы подёрнутым красноватой пеленой. Я говорю об этом Джои.