Она посмотрела в небо, на яркую утреннюю звезду, которой люди, жившие раньше, дали имя Богини Любви, и подумала о том, будет ли у этой звезды такое же имя в следующей жизни человечества этого мира…

Нащупала медальон, подаренный ей девятизвёздным искателем, рождённым в совершенно другой соте. На нём была изображена огненнокрылая птица, поразительно похожая на земную птицу Феникс. Совпадение, но не случайное, конечно же. У многих рас имелись подобные символы, обозначающие возрождение из небытия. Разумы не только этой ячейки миров неоднократно подвергалась стиранию, и кому-то где-то наверняка каким-то способом удавалось сохранять память. Сберечь главное, что есть как у человека, так и у человечества. Единственное, что делает вечным поход разума за ответами на вопросы.

Когда первый луч звезды Солнце сверкнул из-за края горизонта, Светлана Алексеевна Дымова встретила его первыми словами, которые прозвучали из уст живого человека на заре этого нового дня Земли: – Я ПОМНЮ…

«Я не даю оценок, я не отвечаю за деяния предков, за поступки Сталина и Гитлера, например. Я тогда не жил. Но я отвечаю за память о прошлом. И должен сделать всё от меня зависящее, чтобы узнать правду, какой бы она ни была, и поведать её другим людям». Это из записей одного историка-землянина.

Честное слово, я пошла бы в разведку с человеком, мыслящим подобным образом.

Среди моих личных мнемозаписей есть некоторые, не предназначенные для передачи. Разум, владеющий нашей, локосианской, техникой мнемозаписи мыслей, способен передать другим разумам любую из них, зафиксированную с помощью этой техники. Но это не значит, что он обязан передавать все записанные до единой. Так же, как и «простые» фрагменты воспоминаний, не зафиксированные сознательно, из которых по большей части и состоит память человека и передать которые можно разве что телепатически (но подавляющее большинство людей нашего биовида отнюдь не телепаты). Ещё, конечно, можно попытаться передавать мысленные картины и формы словесно, но результаты этих передач – бледные подобия оригиналов. Нелегко конвертировать внутренний мир в слова, адекватно удобопонятные внешним мирам, другим людям. И далеко не все способны связывать намного больше, чем «два слова». Разве что разумы, обладающие так называемым литературным талантом…

Из живущих в этом, далеко не лучшем из миров никто уже не получит мнемозаписи, которые я сделала как бы сплошным курсивом. Не в общем потоке сознания, а для себя самой, для внутреннего пользования. Они уйдут вместе со мной. Возможно, в лучшем мире я встречусь с единственным духом, которому эти несколько сумбурные, спонтанные записи хотела бы отдать… или не встречусь, но это уже другая тема, запретная, я не позволяю себе углубляться в неё. В любом случае для «ушей» этой Вселенной они не предназначались изначально. Не получит, не дождётся! Потому что уж кто-кто, а я заработала право уйти из неё бесследно. Освободить от своего бередящего присутствия.

Да, разумные любого биовида ещё на заре своих историй обычно придумывают, как помочь своей памяти. Начинают записывать. В том или ином смысле. Буквами, иероглифами, рисунками, скульптурами, позднее фотографическим и другими прямыми способами фиксации. Уже потом изобретают что-нибудь поэффективнее. У нас на Локосе, к примеру, были разработаны мнемотехники, и появились мнемоархивы воспоминаний, зафиксированных на искусственных, «отдельных» от мозга человека носителях. С которых они в любой момент могут быть переданы обратно в любой мозг. Чтобы затем с этого живого носителя, если понадобится, без всяких вспомогательных устройств вновь быть переданными другому разуму…

В этом и заключается план. Кто-то должен выжить, чтобы помнить и рассказывать историю о нас. Пока хоть кто-нибудь помнит о человечестве, оно продолжит жить.

Только в сохранённых архивах не будет кое-каких записей. План, который в деталях знают больше трёх живых людей, становится известен всем – и Небу. Поэтому мы трое, мой любимый командир, я и наш добрый боевой товарищ, больше никому не сообщили подробности нашего замысла. Я верю, что Первый и Третий выполнили свои части задания безукоризненно, как и подобает истинным военным. Тем более военным, которые воюют с Войной как таковой. Я не знаю наверняка, что случится в будущем. Туда, а точнее, «в тогда» мне уже не прорваться. Ни с закапсулированного Локоса, разумные на котором недолго просуществуют уже после роковой даты стирания благодаря защитным мерам, предпринятым мной, Госпожой Верховной Главнокомандующей. Ни с других миров нашей ячейки, из времён ДО стирания. Если я брошусь в реку времени и выплыву обратно к берегу хоть секундой позже судного дня, пришедшегося на середину сороковых годов двадцать первого столетия по земному летосчислению от Р. Х., живую меня Вселенная сразу же прихлопнет, как опасную муху, переносящую заразу… Но я свято верю, что мой любимый муж и наш восславянский друг, оба, с честью выполнили боевые задания до конца, прежде чем пасть смертью героев.

И мне пора уходить вслед за ними в лучший мир, где нас уже давно поджидает дух темника Хасанбека, боевого побратима Дымыча… Это хорошо. Если в будущем новому человечеству и суждено наконец-то пожить в прекрасном новом МИРЕ, труднее всего в нём пришлось бы тем, кто повзрослел и прожил жизнь в старом. Мы всё сделали для того, чтобы он появился, этот новый мир, но вот нам-то в нём делать просто нечего. Мы не умеем существовать мирно, без войны… Мы больны неизлечимо и по-настоящему живыми себя чувствуем только на поле боя. Нам лучше уйти, арьергардным солдатам всех зачатых и рождённых внутри той ячейки, которую стёрли Чёрные Звёзды. Мы исполнили свои пункты секретного плана.

Оно будет зачато, родится и появится ВНЕ ячейки. Сверхплановое, так сказать, дитя человечества. Как сверхчеловек. Или внеплановое, как вне-пространство. Плоть от плоти, разум от разума нашего роду-племени… но – уже не ответственное за наши деяния, преступления и ошибки. Поэтому – способное жить вне поля зрения сил, которые стёрли нас за грехи наши.

Разум, которому суждено отвечать за память о нас… каким бы мы ни были.

Его не должны стереть. Во всяком случае, только на это нам и осталось надеяться.

Я уверена, что наши предки, ушедшая в прошлое цепь поколений, этот наш замысел одобрят и помогут. С помощью духа Хасанбека, неразрывно связанного с живым Алексеем, моим незабвенным, единственным мужчиной. Все, кто уже ушёл в лучший мир, поделятся силой с живыми, ещё идущими в бой по этой чёрной Вселенной.

Помнится, в тот день, когда наш отряд отправлялся в первую разведку боем, командир сказал, что для солдата нет ничего важнее, чем знать и помнить, что он может вернуться домой. Что ему есть куда возвращаться… Но ведь дом у человека – там, где ждёт любимая душа? Или душа любимого. Значит, я ухожу ДОМОЙ.

Освобождаю дорогу тем, кто отправился в поход после нас.

Может быть, они, кому доведётся жить и помнить после нас, узнают об этой Вселенной что-то, чего так и не узнали и не запомнили мы?

О том, что и как мы задумали сделать, я хотела бы сама рассказать моей внучке или внуку… но скорей всего она или он самостоятельно догадается. Алёша воспитает ребёнка и отдаст наследие стёртой цивилизации, спасённый мнемоархив накопленных воспоминаний и знаний нашего человечества, а уж там отыщется достаточно намёков и предпосылок для выводов. Кроме этих моих записей, которые я сохраняю для себя теперь, уже после того, как отправила в поход моего сына, мою будущую невестку… и земного сына моего мужа. Так или иначе, кто-нибудь из них подарит нам с Алёшей внука или внучку. А трое воинов сопровождения, восславянин, землянин и локосианин, сделают всё, чтобы им помочь, доведут в нужное место и время. Туда и в тогда, где и когда подоспеет Алёша, прорвавшийся в будущее и выживший в нём с помощью своего духовного брата. Наши мёртвые боевые товарищи прикроют ещё живого побратима от прицельного, контрольного выстрела в упор, и дальше ему придётся постоянно петлять, зигзаги выписывать, чтобы укрыться от рассеянного огня…