Для осуществления тотального экономического контроля за населением захваченных областей был создан специальный штаб «Восток». Его директивы касались всех областей деятельности аппарата разграбления. Нацистскому государственно-монополистическому аппарату предстояло непосредственно в период ведения боевых действий организовать грабеж важных экономических ресурсов на оккупированной советской территории и подготовить их к дальнейшей эксплуатации. В связи с этим он был сформирован как военная организация, однако в нем имелись и гражданские специалисты, в том числе и из налоговых органов.
Однако в условиях начавшейся войны с Советским Союзом, руководители вермахта отлично осознавали, что одним из факторов, способствующих победе, является стабильность в тыловых районах. Для достижения этой цели они всячески пытались заигрывать с местными гражданами. На мирное население обрушился поток прогерманской и антисоветской пропаганды. Немецкие пропагандистские службы всячески критиковали порядки в Советском Союзе. Тяжесть налогового бремени в СССР объяснялась тем, что «Советская Россия уже с 1922 года начала готовиться к войне, подчинив всё хозяйство страны интересам этой подготовки. Отсюда увеличение внутренних займов, налогов, отсутствие товаров народного потребления. Несмотря на эту подготовку, большевистская армия была разбита Германией за 4 месяца войны»3.
В первые дни оккупации нацисты использовали такой приём, как демонстративное, широко разрекламированное освобождение крестьян от налогов, роспуск отдельных колхозов и бесплатная раздача населению товаров из магазинов. (Правда, через несколько месяцев в «условиях труднейшего военного времени» налоги обычно восстанавливались в прежнем масштабе)4.
В немецких прокламациях для русского населения сообщалось о том, что «германская армия вступает на территорию Советского Союза для освобождения всех трудящихся от большевистского ига. Германское управление будет, по мере возможности, вводить образцовые порядки»5.
Все действия оккупантов, безусловно, подпадали под категорию пропагандистских трюков. Но эти действия являлись составной частью программы молниеносной войны. К концу лета 1941 года нацистское руководство решило, что разгром Советского Союза неизбежен, а следовательно, от политики заигрывания с русским населением можно перейти к политике его ограбления. Но все это должно было осуществляться по строго оговоренной в Берлине схеме. 28 октября 1941 года начальник группы абвер II при командующем группы армий «Юг» оповещал своих подчиненных о том, что: «Реквизиция последней курицы является… таким же неумным действием, как и забой близкой к опоросу свиньи и последнего теленка… Здесь мы саботируем меры нашей собственной сельскохозяйственной администрации. Никто не думает о том, что и без того сильно разрушенное хозяйство этой страны является нашим хозяйством, которое обязательно нужно восстановить, и со всеми вспомогательными средствами и запасами которого необходимо обращаться экономно, если мы хотим, чтобы это хозяйство в следующем году кормило армию и отправляло значительные излишки на нашу Родину»6.
Жители оккупированных районов России были поставлены в известность немецкой администрацией о том, что «во избежание голода каждый должен оставаться при своей работе… Кто запустит свою работу, будет наказан. Налоги временно не будут взыматься, но старосты для выполнения своих задач могут потребовать налоги от местных жителей, в первую очередь от жидов»7. Последнее утверждение полностью не соответствовало действительности. Созданная «новая русская администрация» должна была представить немцам довоенные данные об уровне сбора налогов на подконтрольной им территории. Именно в таком объеме предполагалось обложить поборами русское население и в 1941 году.
В конце октября командование вермахта издало «Временное распоряжение о взымании налогов и сборах», согласованное с гражданскими оккупационными органами, которое явилось для населения тяжелым финансовым бременем.
Количество налогов с различных категорий хозяйств было разным. Оккупанты не скрывали, более того, они постоянно подчеркивали, что к налогообложению местного населения они подходят дифференцированно.
Льготами пользовались лица, активно сотрудничавшие с нацистами, пострадавшие от советской власти, и некоторые национальные группы (в первую очередь, из Прибалтики). В Орловской области от всех видов налогов и сборов были освобождены православные храмы.
В 1941–1942 годах наиболее активные коллаборационисты поощрялись как морально (грамота от оккупационных властей, статья в профашистской прессе «Они помогают строить Новую Европу», благодарность), так и материально (снижение налогов, выдача скота или сельхозинвентаря).
Весной 1942 года в зоне действий группы армий «Север» оккупационной администрацией было издано распоряжение, согласно которому лица, находящиеся на службе у германского командования и в русских учреждениях (волостные старшины, писари, агрономы, учителя, землемеры и врачи), лица, добровольно поступившие на службу в русскую полицию, освобождались от всех государственных натуральных налогов на 50 % по отношению к остальному населению. В тех случаях, если хозяйства вышеперечисленных лиц пострадали от нападения партизан, они освобождались от натуральных государственных налогов полностью8.
Особыми льготами пользовались лица, с оружием в руках боровшиеся с советским сопротивлением — каратели и бойцы так называемых «сил самообороны». Не только они, но и члены их семей освобождались от всех видов налогов и сборов.
Массовое возвращение на родину из Синявинских поселений под Ленинградом кулаков, выселенных туда в 1931–1934 годах, с одной стороны, способствовало расширению и укреплению пронемецки настроенного слоя граждан, но, с другой — ухудшало положение их односельчан, так как все расходы по обустройству «пострадавших от жидо-большевистской власти» на местах были возложены на последних9.
В условиях срыва плана молниеносной войны нацисты, не доверяя русскому населению, вынуждены были искать потенциальных союзников. На Северо-Западе РСФСР эту роль играли жители Прибалтики — эстонцы и латыши, а также финны, на юге — крымские татары и чеченцы.
В Крыму во многих горных татарских деревнях немецким командованием были созданы из татарских добровольцев отряды по борьбе с партизанами во главе с немецкими и румынскими инструкторами. Все лица, входящие в отряды, получали зарплату, продовольствие, лучшие наделы садов, виноградников, табачных плантаций, полностью или частично освобождались от налогов. При наделении татарских «дружинников» участками садов, виноградников и другим имуществом немцы обычно отбирали его у нетатарского населения, в первую очередь, у русских и греков10.
С 1942 года на оккупированной территории России взымались следующие налоги с населения: а) подушный, б) земельный, в) с построек, г) с собак. Изначально они собирались как деньгами, так и продуктами питания11.
Особое внимание уделялось сельскохозяйственной продукции. Так, сбор земельного налога проводился непосредственно немецкой комендатурой через земельное военное управление и старшин волостей, минуя самоуправление района.
Основным налогом в сельской местности являлся подушный. Его сумма была фиксированной — 120 рублей в год с человека. Лица, использовавшиеся немцами на вспомогательных работах для нужд германской армии, выплачивали более высокую сумму — 180 рублей в год. Он собирался в конце календарного года. Налогом облагались все граждане от 18 до 60 лет. От этого налога могли быть освобождены инвалиды, имеющие соответствующее заключение медицинской комиссии (согласно немецкой инструкции для получения льгот ее нужно было проходить ежегодно), беженцы, не имеющие никаких источников дохода, и безработные. От этого налога освобождались также и фольксдойчи — лица немецкого происхождения. Все собранные налоги сдавались в районную кассу. За их неуплату несли уголовную ответственность как сами налогоплательщики, так и старосты.
