Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Стоя посреди комнаты и «излагая» свои болезненные мысли, Алтер и в самом деле не чувствовал опоры под ногами. Ему казалось, что он повис между полом и потолком, головой вниз, и что весь дом и все, что находится в нем, перевернуто. Стол с лампой находится на потолке, а потолок внизу. Еще минута, и он упадет, грохнется куда попало — на потолок, на пол — не все ли равно…

Но как раз в это время открылась дверь, и вошел Мойше.

Алтер вначале подумал, что ему это показалось и это одно из тех видений, которые только что промелькнули у него в голове. Он протер глаза и убедился, что видит брата наяву. Приветствие брата вернуло его из мира грез и фантазий. В голове у него прояснилось.

Мойше сразу заметил, что Алтер чем-то сильно взволнован. Поэтому он начал говорить не о том, ради чего пришел, а о посторонних вещах и лишь потом, когда увидел, что Алтер немного успокоился и способен слушать более серьезные речи, осторожно приступил к основному делу:

— Ты знаешь, Алтер, зачем я пришел к тебе? Я хочу поговорить с тобой о том, о чем ты, если помнишь, некоторое время тому назад просил меня подумать… Правда, меня заботы одолели, к тому же, как ты знаешь, немало огорчений причиняет болезнь Нехамки… Вот и пришлось отложить это дело до настоящего времени. Я много думал, расспрашивал и, кажется, нашел для тебя то, что ниспослано самой судьбой.

Приступая к этому разговору, Мойше Машбер взял на себя трудную, очень трудную задачу — объяснить Алтеру, растолковать и довести до его сознания, что предложение, которое ему теперь делают, хотя и может на первый взгляд показаться странным, очень ему подходит.

— Она порядочная еврейская девушка, — сказал Мойше, — о ней наводили справки… Собственно, незачем было и расспрашивать, мы все хорошо ее знаем. Она свой человек, почти родная, работает уже несколько лет в нашем доме… Ты, Алтер, ведь знаешь и помнишь, что сословные различия не должны служить препятствием. Наоборот, в наших священных книгах имеется указание, что следует брать в жены девушек более низкого звания. Главное, это все-таки сам человек. А когда такая, как она, войдет в наш дом, будет жить среди наших детей, из нее сформируется настоящий человек. Собственно говоря, тут и формировать нечего, судя по всему, она и теперь очень приличный человек. К тому же, — добавил осторожно Мойше, — я должен тебе сказать, ты, Алтер, ведь сам знаешь и понимаешь, что хоть ты и знатной семьи, и благороден, и честен, но для родителей богатых невест такой жених не великая ценность… Сваты не станут обивать пороги. О твоей болезни знают многие, и не всякая девушка пожелает связать свою судьбу с больным человеком. И если не та, которую я тебе предлагаю, то, в конце концов, придется взять другую такую же, потому что на лучшее и более подходящее рассчитывать не приходится. И еще, — добавил Мойше уже совсем тихо, как бы по секрету, — да будет тебе известно, что я сейчас очень стеснен в средствах и дела мои плохи. Так что если бы и нашлась более подходящая невеста, то родители потребовали бы большого приданого, и скажу тебе откровенно — мы были бы вынуждены отказаться. При всем желании это теперь исключено… Но я твердо тебе обещаю, как только дела мои поправятся, я постараюсь надлежащим образом обеспечить тебя и твою будущую жену. Так что, если ты, Алтер, даешь согласие, можно будет в самом скором времени справить свадьбу, как полагается по всем законам и обычаям… С невестиной стороны — все улажено, она согласна, и за ней остановки нет. И вся наша родня согласна, не исключая Лузи, — добавил Мойше. — Я говорил с ним об этом…

— Лузи?! — с радостным изумлением воскликнул Алтер.

Из всего, что Мойше сказал, Алтеру пока ясно стало, во-первых, что ему сватают невесту, во-вторых, что это девушка, которую он хорошо знает. В-третьих, что на другую невесту ему рассчитывать не приходится. В-четвертых, что девушка согласна и что теперь требуется согласие от него. И последнее, что все уже знают об этом и все согласны, в том числе и Лузи, который, видимо, теперь где-то здесь в городе — не то гостит, не то живет постоянно. Все это у Алтера смешалось в голове, и на вопрос, согласен ли он принять предложение, он в первую минуту ничего не мог ответить и только повторил удивленно:

— Лузи?!

Мойше понимал его состояние. Растерянность Алтера он объяснил себе тем, что ему сейчас задали задачу, которую и здоровому человеку не так-то просто решить. Мойше не стал торопить его с ответом, решив оставить ему некоторое время для размышления: пусть сам спокойно взвесит все «за» и «против».

— Подумай, Алтер, поразмысли, — сказал он, — время терпит… А через несколько дней я приду к тебе за ответом.

Если бы в эту минуту Мойше взглянул на брата более внимательно, он бы не покинул комнату, потому что в таком состоянии, в котором Алтер находился теперь, его нельзя было оставлять одного. Новость, которую принес Мойше, упала на слишком зыбкую почву.

По сути дела, Алтеру не о чем было думать и размышлять. Его ответ был предопределен и мог быть только один: да, он согласен. Он и сам знал, что особого интереса ни для кого не представляет, — упрямиться и привередничать ему не приходится. При других обстоятельствах Мойше первый не допустил бы мысли о таком неравном браке.

Он, конечно, согласен. И тут ко всем переживаниям нынешнего вечера прибавились ударившие в голову фантазии. При мысли о женитьбе воображение Алтера стало рисовать картины одну соблазнительнее другой. Он видел широкую и мягкую, как у царя Соломона, постель, где невеста нагая ждет его для любви… От этих видений у Алтера закружилась голова. Потом он никак не мог вспомнить, лампа ли вдруг погасла, или, наоборот, она вдруг необычайно ярко разгорелась, и вся комната будто запылала от нее. Не знал Алтер также, остался ли он там же, где его оставил Мойше, или двинулся с места и вдруг начал летать под облаками… Он ничего не помнил… Какая-то дикая музыка, которая вырывалась из тысячи труб, оглушила его, и в то же мгновение он упал наземь с высоты…

Кухарка готова была поклясться, что слышала у себя над головой непрерывное хождение. Потом что-то стукнуло. Сказать об этом ей было некому, ведь Гнеся теперь на кухне не спала. Несколько минут кухарка прислушивалась, но наверху стало тихо, и она уснула.

После припадка Алтер нашел силы подняться. Внешне он был цел и невредим, но ему казалось, будто все кости его переломаны.

Часть вторая

I

И вот случилось…

Мы не знаем, почему Михл Букиер не уехал туда, куда задумал, — в далекую Литву, к дессаувским последователи Моисея Мендельсона, основоположника еврейского просвещения родом из Дессау, — то ли потому, что у него попросту денег на дорогу не было, то ли потому, что то, чего он искал, можно было найти здесь же в городе и, стало быть, незачем совершать путешествия и вводить себя в издержки.

Так или иначе, но факт таков, что однажды Михл Букиер попал к основоположнику здешнего круга вольнодумцев, к Иоселе Бриллианту, или, как его позднее прозвали, — к Иоселе-Чуме.

Не так-то легко было узнать, где он живет — в одном из нееврейских кварталов, где много садов, много собак и глухих заборов, где на лето состоятельным больным и одышливым людям снимали комнатушку — для воздуха и поддержания вялых легких.

Вот здесь, где-то в глубине двора, Иоселе-Чума снял нееврейский домишко, вдали от городского шума, от торговой сутолоки, домишко, защищенный от нежелательных взоров, от пустой и недоброжелательной болтовни, от злых языков и сплетен.

Здесь необходимо рассказать несколько подробнее об Иоселе.

Кто он такой?

*

По правде говоря, на первых порах, до того, как от него отвернулись, все скучали по нему: умная голова, ученость; к тому же из хорошей семьи, сын Мотла Бриллианта — тихого, не слишком ученого, но набожного еврея, жившего мирно, торговавшего без шума и никого не задевавшего. Только со своим сыном он частенько ссорился и не очень ладил.

66
{"b":"163821","o":1}