Джин и Эдди довольно долго сидели молча. Музыка закончилась, девушка повернулась к ним и улыбнулась. Затем она закурила новую сигарету и поднялась, проговорив:

— Поставлю, пожалуй, что-нибудь из Патти Пейдж.

— Поставь «Left Right Out of Your Heart», — попросил Клайд. Джин сказал Эдди:

— Ладно, ты трахал её. Хорошо. Меня это не волнует. А теперь говори то, чему я не поверю.

Эдди подождал, пока вновь заиграет музыка, и сказал:

— Как-то ночью после секса мы просто лежали, и Сандра рассказала мне о том, как она проводила время во Фронтере. Она познакомилась со Сьюзен Аткинс.

— Сьюзен Аткинс? Ты имеешь в виду…

— Шлюху Мэнсона. И они почувствовали влечение друг к другу. — Тут Эдди неуверенно посмотрел на Джина, наблюдая за его реакцией, Джин ответил ему твёрдым и холодным взглядом. — Не знаю, зачем я рассказываю тебе об этом. Думаю, что я вспомнил это под влиянием случая в Лаурельском каньоне.

Эдди улыбнулся и повёл плечами, стараясь придать своему лицу несвойственное ему выражение искренности.

— Как бы там ни было, Сьюзен Аткинс рассказала Сандре, что она вместе с остальными девушками переспала со всем Голливудом. Актёрами, музыкантами, режиссёрами, знаменитостями вроде Денниса Хоппера или Нила Янга. Она сказала, что Чарли снимал всё на видеокамеру.

— Ерунда.

— Она так сказала. Она рассказала и ещё кое-что. Она сказала, что у одной из девушек была камера во время убийства Шарон Тейт.

«Разговор по пьяни, — подумал Джин. — Сандра была пьяна и решила сочинить историю».

— Мы бы слышали что-нибудь об этом, — помолчав, произнёс Джин. — Это наиболее полно расследованное преступление, совершённое в этом городе. И если бы была хоть малейшая возможность, что…

— Были слухи, Джин.

— Их проверили.

— Я знаю, — кивнул Эдди. — Я тоже не поверил ей. И не верю, — заверил он Джина, допивая пиво. — Я рассказал тебе про это только потому, что чувствую себя виноватым в том, что спал с нею. Просто хотел выговориться.

Джин перевёл взгляд на бар. Клайд стоял, облокотившись на кассу, и потирал серую щетину на подбородке.

Напротив него сидела девушка и болтала о лете в конце 1960-х годов, которое она провела, путешествуя по Европе.

— Когда я вернулась, — говорила она, — я переехала в квартиру на Шорхэм-Драйв, немного к югу от Сансет. Девушка, которая жила в ней до меня, покончила жизнь самоубийством. Думаю, она была дочкой какой-нибудь знаменитости. Как бы там ни было, несколько недель спустя я работала официанткой в «Виски Эй Гоу Гоу» и околачивалась возле баров «Рейнбоу» и «Гриль» вверх по улице. Там я и встретила Дэвида Кэррадайна, мистера Кунг Фу[70]. Он сказал, что совершил пятьсот кислотных трипов.

Джин собрал папки и поднялся.

— Сандра дурачила тебя, — мягко сказал он. — Или Сьюзен Аткинс дурачила её.

— Я не поверил ей. Я же уже сказал тебе, — проговорил Эдди, но, когда он поднял стакан, рука его тряслась. — Ты думаешь, что я полный идиот?

Клаудия вышла следом за Джином.

— Я выгляжу более привлекательной на свету, — сказала она. — Согласен?

— Ты очень симпатичная.

— Но не достаточно симпатична для тебя?

Джин развернулся и пошёл на север. Было ясно, что какая-то мысль не даёт ему покоя, Клаудия догнала его:

— Слушай, я не шлюха, если ты об этом подумал. Я — за свободную любовь. — И она наклонилась к нему так, чтобы её грудь коснулась его руки. Джин оглянулся, она вызывающе посмотрела на него.

— Тебе по-прежнему не интересно?

— Не сегодня.

Они стояли на углу Голливудского бульвара и Лас-Пальмас, на той стороне, где раньше находился книжный магазинчик Ната Бёрка, в котором он продавал газеты и журналы в течение двадцати пяти лет. Теперь здесь процветала секс-индустрия под названием «Дом любви»[71]. Около входа шаталась чернокожая проститутка-подросток в серебристых брюках из ламе[72] и солнцезащитных очках с зеркальной блестящей поверхностью. У неё была совершенная фигура, но её портило витилиго, нарушение пигментации, красно-белые пятна покрывали лицо и шею.

— Это мой, — сказал Джин Клаудии, указывая на темно-зелёный «Рэббит»[73] с откидным верхом, припаркованный в метре от того места, где они стояли. — Мне нужно идти. Извини, ничем не могу тебе помочь.

Клаудия повела плечами. Она посмотрелась в витрину магазина, подкрасила губы и поправила причёску.

— Помочь? Мне не нужна помощь, — проговорила она. — Особенно от задницы вроде тебя.

— Слушай, если я задел твои чувства…

— Нет, не задел, — ответила девушка, глядя на своё отражение. — Не беспокойся об этом.

Пробираясь домой в плотной пробке, Джин выключил радио и попытался восстановить в голове свой разговор с Эдди Корнеллом. Удивило ли его, что Эдди в конце концов всё-таки оказался в одной кровати с Сандрой? Нет. Скорее, напротив, он удивился бы, если он не переспал с нею. И эта его история о семье Мэнсона была чересчур уж неправдоподобной.

Но Джина волновало что-то ещё. Он съехал с трассы и в кромешной темноте поехал по петляющей по каньону Топанга дороге. Он думал о том, что одновременно и изумило и заинтриговало его, он думал о вещах, найденных внутри картонной коробки Элис, которую он забрал в день её похорон из Сидар-Рапидз.

Он быстро просмотрел дневники Элис, из которых узнал мало нового. Её школьные увлечения, тяжёлая семейная жизнь родителей, развод, путешествия по стране, затем возвращение её матери — всё это было описано в дневнике честно и без излишней сентиментальности.

Элис рассказывала Джину и о Нике, своей первой любви, он был журналистом и погиб во Вьетнаме во время операции «Тет Оффенсив»[74]. Она даже показала ему статью о Нике, которую напечатали после его смерти и которую она до сих пор носила в своём бумажнике. Джин даже ревновал (ему не хотелось верить, что когда-то она могла хотеть кого-то другого), но мудро решил не показывать этого. В конце концов, парень был мёртв и вряд ли был ему серьёзным противником. Тем не менее его изумили фотографии, которые он нашёл в дневнике. Ник сделал восемь чёрно-белых снимков обнажённой Элис в лесу. На каждой из фотографий она опиралась на старый чёрный дуб или стояла около него, а между двумя её маленькими грудями был цветок — вишни или яблони. Её тело казалось расслабленным, но что-то странное было в выражении лица, что-то подобное облакам на горизонте, тем грозовым облакам различной формы, сквозь которые можно разглядеть небо.

А ещё там было восемь загадочных писем. Эти письма написала девушка, которую звали точно так же, Элис, самое раннее было датировано августом 1967 года и отправлено из Беркли. Затем шло письмо из Сан-Франциско в марте 1968 года; из Кеафри, штат Аризона, в ноябре 1969 года; из Амарилло, Техас, в феврале 1971 года; из Спрингфилда, Миссури, в августе 1971 года; из Молайна, Иллинойс, в апреле 1972 года; из Флэгстаффа, Нью-Мексико, в декабре 1972 года; и, наконец, ещё одно, вновь из Сан-Франциско.

Только восемь. В простых белых конвертах без обратного адреса. В верхнем левом углу стояли только три слова: «Здесь и Там».

Проснувшись той ночью, Джин увидел луну за окном спальни. На её жёлтый круг набежало облачко, похожее на зазубренный рыболовный крючок. Он подумал про себя: «Не лезь глубже, ты уже увяз по самые уши. Лучше подумай, как вылезти, потому что, если ты этого не сделаешь, никто и не вспомнит, что ты и в самом деле жил на этом свете».

Дорогая, Элис!

Ты и не догадаешься, кто я такая, пока не увидишь моё имя в конце письма. Не смотри сейчас! Пожалуйста! Просто попытайся догадаться сама, кто я такая, пока читаешь.