После трёхдневного запоя, который не излечил его разбитого сердца, Клайд проснулся в грейхаундском автобусе, следующем в Лос-Анджелес. На следующей неделе его взяли на роль пастуха в «Красной реке»[65], фильме Говарда Хоукса о перегоне скота на просторах Дикого Запада; к 1965 году, когда продюсер фильма «Майор Данди»[66] Сэм Пекинпа пригласил его на роль военного из Кавалерии Соединённый Штатов, он уже был самым известным каскадёром Голливуда. Но его карьера закончилась в местечке под названием Дюранго в Мексике, когда его лошадь испугалась и упала, перепрыгивая ущелье; она сбросила его на землю, он сильно ударился при падении и повредил позвоночник.

Когда Джин впервые увидел его в 1967 году, Клайд старался победить собственное бессилие и иногда работал барменом в «Ревеллс», если один из постоянных барменов болел или был в отпуске. Сейчас он работал только с трёх часов до полуночи и — о чудо! — в музыкальном автомате стояла двадцать одна песенка Патти Пейдж.

— Пекинпа был неплохим парнем. Настоящий мужчина, — рассказывал Клайд Джину, который сидел в «Ревеллс» и ждал Эдди. — Но когда он напивался, то терял контроль над собой. Во время работы над «Данди» они с Чаком Хестоном терпеть друг друга не могли и постоянно спорили насчёт политики. Как-то ночью Сэм едва не застрелил его возле местной столовой.

— Хестон был неплохим актёром.

— Он был хорош в фильме «Бен-Гур»[67]. А ещё он мне понравился в картине Орсона Уэллса. Он играл мексиканца.

– «Печать Зла»[68].

— Именно в нём.

Джин допил пиво, и Клайд налил ему ещё одну за счёт заведения. Через несколько минут в «Ревеллс» зашла девушка в чёрной майке и чёрных джинсах в обтяжку. У неё было несчастное, слегка потрёпанное лицо и светлые волосы, она носила чёлку, чтобы скрыть шрамы от прыщей на лбу.

Девушка заказала один «Джек Дэниелз» и заплатила за него банкнотой в двадцать долларов, которую она швырнула на стойку бара. Когда Клайд вернулся со сдачей, она сгребла несколько монет по двадцать пять центов и, пошатываясь, подошла к проигрывателю.

— Что вы хотите услышать? — спросила она, проходя мимо Джина.

— Что-нибудь из Патти Пейдж. Девушка со смехом возразила:

— Как будто бы у нас есть выбор. Эй! — крикнула она Клайду, в её голосе зазвучала ирония. — Может, хватит о ней? Расскажи, как ты нёс тот чёртов факел.

Клайд тем временем споласкивал стакан. Он взглянул на девушку и предупредил:

— Не заставляй меня, Клаудия. У меня нет настроения. Меняя пластинку, девушка подмигнула Джину.

— Отлично, сейчас посмотрим, — сказала она и облокотилась на стекло, оттопырив попу. — Что же это будет? «On Cape Cod»? «Mockingbird Hill»?

— Поставь шестую песню, — попросил Клайд.

– «Broken Hearts and a Pillow Filled with Tears». Это заезжено.

— Просто поставь песню.

— Пощады! — воскликнула девушка и оглянулась через плечо, Клайд мрачно посмотрел на неё. Через несколько секунд они услышали «Dear Hearts and Gentle People».

Когда девушка снова подошла к бару, Клайд сказал Джину:

— Она приходит каждый день, чтобы позлить меня.

— Прекрати, Клайд, — улыбнулась девушка. — Ты же знаешь, что я считаю тебя лучшим!

Джин глотнул пива и посмотрел на часы. Когда он увидел, что уже почти четыре пятнадцать, он разозлился и подумал, придёт ли Эдди вообще.

— Я расскажу тебе о том, когда я в последний раз видел Патти, — проговорил Клайд. Девушка стояла напротив, мурлыча себе под нос звучавшую песню. — Ты скажи, если я уже рассказывал про это раньше.

— Продолжай, — ответила девушка и закрыла глаза, но на её лице сохранилось прежнее выражение внимательности. — Расскажи.

— Это было в Вегасе, — начал Клайд, в его низком голосе зазвучала тоска. — Весной 1959 года. Она играла вместе с the Sands на разогреве у Синатры и Сэмми Дэвиса младшего[69]. Увидев, что я пришел на концерт, она попросила меня встать. Она сказала: «Леди и джентльмены, я хочу представить вам Клайда Феба, он родом из моего родного городка Клэрмор, который находится в десяти милях от Талсы, там же родился и Уилл Роджерс. Клайд Феб был моим кавалером на выпускном балу в 1943 году. Поприветствуем его!» Все встали и зааплодировали мне, словно бы я был настоящим известным музыкантом, играющим рок-н-ролл, а Патти посвятила мне свою следующую песню. Девушка открыла глаза.

– «Come What May».

— Нет. «My First Formal Gown».

— Это так замечательно, Клайд.

— Она развернула микрофон в сторону зала и спела песню, глядя мне прямо в глаза. Только она и я, наши лица освещали прожектора, а вокруг была темнота. Господи, как же она была прекрасна!

В четыре тридцать Эдди Корнелл вошёл в «Ревеллс» через заднюю дверь, в руках он держал четыре похожих друг на друга папки цвета ржавчины, распухшие от бумаг. На нём были старенькие голубые джинсы, поношенные спортивные тапочки и полотняная белая рубашка, плотно облегавшая его широкую грудь.

— Давай сядем здесь, — сказал Эдди Джину, указывая на столик в углу зала. Затем он содрал целлофан с пачки сигарет и заказал у Клайда выпивку:

— Двойной «Джек Дэниелз», а потом стакан пива. Моему приятелю тоже.

— Приятный тип, — произнесла девушка, когда Джин проходил по залу.

Клайд покачал головой:

— Забудь о нём. Он не для тебя.

— Почему?

— Поверь мне.

Джин уселся напротив Эдди. Несколько минут они оба молчали. Зазвучала I Confess, и Эдди показал пальцем на папки, сваленные в кучу посреди стола. Движением руки он показал, что они находятся в распоряжении Джина.

— Помни, — попросил он. — Мне они нужны завтра в пять.

— Ты их получишь.

Клайд доковылял до их столика с маленьким подносом, на котором стояли стаканы. Эдди достал бумажник, но Клайд сказал:

— Клаудия хочет угостить вас.

Эдди повернулся и посмотрел на девушку, которая нервно улыбнулась и опустила глаза.

— Скажи ей, что не надо, спасибо.

Девушка услышала слова Эдди, но не выказала ни раздражения, ни удивления. Она даже казалась обрадованной. Когда Клайд отошёл, Джин сказал:

— Спасибо, что ты сделал это.

— Ерунда. Мне бы хотелось, чтобы ты занялся чем-нибудь более…

— Чем?

— Не знаю. Результативным.

— Откуда ты знаешь, что я не справлюсь с этим?

— Ты не справишься, — ответил Эдди и строго поглядел на него. — Да и кого это волнует теперь?

— Меня.

— Не понимаю. Если бы это ещё был Элвис, я мог бы понять. Но этот парень… он просто сноска внизу страницы, музыкант одного хита.

Джин молчал, не глядя в глубоко запавшие глаза Эдди. Он допил пиво и встал:

— Я найду ответ.

Когда он вернулся, Эдди стоял возле таксофона и, посматривая в записную книжку, набирал номер. После короткого тихого разговора он повесил трубку и опустился на своё место.

— Прошлой ночью в Лаурельском каньоне было совершено тройное убийство, — сказал он. — Две потаскушки и парень. Им было чуть за двадцать. Никакой стрельбы. Просто ночной клуб и ножи. Кровь была везде, даже на потолке.

— Наркотики?

— Скорее всего. Но кто знает? — Эдди пожал плечами и сделал большой глоток пива. Затем он наклонился вперёд, его лицо потемнело и стало серьёзным. — Я хочу тебе кое-что сказать. Тебе это не понравится, и кое-чему ты даже не поверишь.

Эдди замолчал и уставился на стол.

— Я спал с бывшей женой твоего брата, когда она ещё была жива.

Джин с любопытством смотрел на него, а его мозг обрабатывал полученную информацию.

— Сандра? Ты говоришь о Сандре? Ты трахал её? Эдди кивнул.

— После того как ты помог ей приобрести квартиру в моём доме, мы стали любовниками.

— Рэй знает об этом?

— Нет, это продолжалось всего пару месяцев.