Маргарет Ларсон остановилась и косо посмотрела Джину в лицо. Сначала показалось, что его лицо внушило ей отвращение, затем она захихикала, но через несколько секунд прекратила.

— Прах к праху, — прошептала она. Затем, сморщив губы и как-то непристойно покачивая плечами, повторила: — Прах к чёртову праху.

Джин присоединился к веренице машин, которые возвращались в маленький, с белыми ставнями домик Хэла Ларсона, занимавший крайний участок на северо-западной окраине города. Около домика росли клёны и ухоженные кустики цинний и бархатцев, но внутри на стенах были сырые пятна, а занавески и ставни были покрыты толстым слоем пыли. На кухне в углах лежали мешки с газетами и мусором, а раковину переполняла грязная посуда.

Присутствовавшие на похоронах собрались на большом заднем дворе, где на столе были бутерброды, приготовленные в церкви, чаши с фруктовым салатом и пунш. Несколько минут Джин провёл в гостиной, восхищаясь старинным, достающим ему до пояса деревянным радио, над которым висела картина, изображающая плывущий корабль. Рядом с радио стоял большой книжный шкаф, в котором были Библия короля Джеймса, «Алиса в Стране чудес», несколько приключенческих книг, дюжина газетных вырезок о странных событиях и пачка старых газет. На верхней полке лежала шахматная доска, «монополия» и несколько пазлов.

В комнату Элис из гостиной вёл короткий коридор. В комнате стоял только дубовый туалетный столик и маленькая односпальная кровать, застеленная легкими голубыми фланелевыми простынями и небесно-голубым одеялом. Гардероб же был набит летней и зимней одеждой. На полу валялись баскетбольный мяч, теннисная ракетка, роликовые коньки, кукольный домик и большая картонная коробка.

— Забирай всё что хочешь, — сказал Хэл Ларсон, и Джин удивлённо посмотрел по сторонам, они молча переглянулись. — Давай, — сказал несчастный Ларсон. — Бери всё что хочешь. Её старые роликовые коньки, теннисную ракетку, всё что хочешь. — Замолчав, он показал на картонную коробку: — Это тоже её.

Джин нерешительно посмотрел сквозь пыльное окно, затем вновь на Ларсона:

— Простите, мне не надо было приходить сюда.

— Не надо извиняться. Нет ничего плохого в том, что ты посмотришь её вещи. Она была дорога тебе. Ты любил её.

— Как и ты, — мягко сказал Джин.

— Да, — сказал Хэл, сдерживая слёзы. — Я любил её. Кроме одежды Джин взял картонную коробку и отнёс это всё в машину, взятую напрокат. В коробке лежали школьные бумаги и дневник с фотографиями и письмами, который она вела в течение пяти лет, их он обнаружил, только когда вернулся в Лос-Анджелес. Убрав всё в чемодан, он в нерешительности остановился рядом с водительской дверью, не зная, уехать ли ему сейчас, как хотелось, или вернуться в дом и попрощаться. Посмотрев на дом, он заметил на парадном крыльце Марсию Хорн с бисквитным тортом на бумажной салфетке.

— Что-то случилось? — спросила она. Джин просто пожал плечами. Марсия откусила кусочек торта и медленно жевала его, идя по дорожке, посыпанной белым гравием, к лужайке, с которой были убраны листья. Джин чувствовал себя усталым, ему было не по себе, но он пошёл по дорожке рядом с Марсией.

— Когда ты улетаешь? — спросила его Марсия.

— Завтра утром. А ты?

— Сегодня вечером.

Джин почувствовал, что пошёл мелкий дождь. Над ними качались провода, а на другой стороне улицы женщина с худым, измождённым лицом, стоя на коленях, тяжёлыми ножницами подравнивала торчащую пучками живую изгородь. Марсия отломила кусочек пирога и поднесла его к губам Джина.

— Открой, — сказала она. Джин открыл рот и проглотил кусочек за один раз. Марсия улыбнулась.

— Теперь, — сказала она, — давай вернёмся в дом. Джин покачал головой.

— Почему?

— Я уезжаю.

Марсия положила руку на его мокрое запястье:

— Куда ты собираешься, Джин?

— Я должен кое-что увидеть. — Что?

— Это место. Ферму возле Чистого Озера, — ответил Джин, прикрыв глаза. Несколько минут он чувствовал стреляющую боль в нижней половине позвоночника, и крик внутри его головы превратился в простое эхо в тишине. Открыв глаза, он увидел, как кривая молнии расколола небосвод, словно стеклянный стакан, заставляя облака сиять, как начищенные серебряные монетки. — Он был там.

— Кто?

— Хэл Ларсон. Он был около Чистого Озера той ночью, — медленно, словно под гипнозом, произнёс Джин. — Он видел выступление.

— Какое выступление?

— В «Сёрф Боллрум».

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — безразлично сказала Марсия Джину, развернулась и пошла обратно по лужайке. Около входной двери она обернулась и посмотрела вокруг. — Будь осторожен, Джин Бёрк. Слышишь?

Джин поднял руку и помахал ей на прощание:

— Ладно, ты тоже береги себя.

Перед тем как уехать, Джин, заметил женщину, стоявшую у старого зелёного «Вольво», припаркованного с другой стороны улицы. Стекло было опущено, и Джин видел, что она смотрит на него и через него на дом Элис с одобрением. Когда её взгляд снова обратился на Джина, она сказала:

— Я знала Элис. Мы вместе росли. Мы не были друзьями, но я знаю, кто она такая. Я волновалась за неё.

— Тогда ты должна зайти в дом, — сказал Джин. — И выразить свои соболезнования.

Женщина снова перевела взгляд на дом и слегка усмехнулась.

— Не думаю, что мне надо идти внутрь, — сказала она, заводя мотор. — Никто не будет рад.

— Почему?

— Почему? — переспросила она, и Джин увидел, как выражение раздражения на её лице сменяется выражением удовлетворения. — Потому что это так.

Чистое Озеро находилось в ста пятидесяти милях к северо-западу от Сидар-Рапидз. Ведя машину под сильным дождем, Джин ехал со скоростью семьдесят километров в час, пока не скрылась луна. Небо взорвалось ливнем; дождь шёл с такой силой, что казалось, кто-то швырял камни на крышу его машины. Дважды он почти вылетал с дороги, пока наконец не остановился в пустой, не обозначенной на карте забегаловке на окраине Ватерлоо.

Он выпил три чашки кофе, мурлыча под нос песенку, доносящуюся из проигрывателя, уставившись в длинные тёмные окна и выжидая, пока прекратится дождь. Официантка, интересная, но плохо выглядевшая женщина с плоской грудью и нечесаными рыжими волосами, мельком взглянула на него, когда он сказал, что приехал из Лос-Анджелеса.

— Моя невеста была из Сидар-Рапидз. Она умерла неделю тому назад, — сказал Джин, и гримаса боли исказила его лицо. — Я прилетел сюда на её похороны.

— Мне очень жаль, — ответила безучастно официантка, выражение её лица было пустым, словно часы без стрелок. — Не знаю, что и сказать.

— У меня в машине лежит какая-то её одежда, — сказал Джин. — Те вещи, что она носила, когда была подростком. Не знаю, зачем я взял их, — сказал он всё с тем же выражением боли на лице. — Я просто взял их. Хочешь, отдам тебе?

Официантка посмотрела на Джина и подожгла сигарету маленькой серебряной квадратной зажигалкой, которую она достала из своего передника.

— У меня достаточно одежды, — осторожно сказала она. — Но как бы там ни было, спасибо.

— Может, ты знаешь кого-то, кому она нужна? Ты можешь отдать её кому захочешь. Я сейчас вернусь, — сказал Джин, быстро встал и вышел на улицу.

Через минуту он вошёл в кафе, слегка покачиваясь под тяжестью кофт и платьев, распяленных на тяжёлых деревянных вешалках. Свалил всё на пустой столик и, вытерев с лица капли дождя, сказал:

— Выбирай. Здесь много хороших вещей.

— Мне не надо ничего из этого, — скорее равнодушно, чем раздражённо ответила официантка. — Я же говорила.

— Тогда сожги её, — сказал Джин.

Официантка посмотрела прямо в глаза Джина, стараясь придумать ответ. Затем она отошла от прилавка и подошла к окну, выходящему на трассу.

— Дождь почти кончился, — сказала она. — Наверное, вам лучше ехать дальше.

Она обернулась и посмотрела на него, вокруг них стояла унылая тишина. В конце концов Джин сказал:

— Я не опасен.

— Я этого не говорила.

— Мне просто грустно, и я немного сбит с толку. Официантка кивнула: