Двери раскрылись, оттуда вынесли гроб с усопшим, и Анфиса, стараясь не глядеть на него, прошла в ритуальный зал, подошла к дежурной.

– Вы с другой стороны зайдите, с торца, там все и узнаете, – посоветовала она, выслушав Анфису.

Анфиса зашла с торца дома и, открыв дверь, оказалась в вестибюле. Несколько человек с большими пакетами ожидали возле двери с окошком, которое было закрыто. Сверху над окном была прикреплена табличка с надписью, гласившая, в какое время производится прием одежды для усопших.

Анфиса присела на уголок скамейки.

Вскоре окно открылось, и молодой парень в голубом халате начал принимать пакеты с вещами, говоря каждому, в какое время можно завтра приезжать за покойным. Анфиса подошла, когда от окна отошел последний посетитель.

– Давайте, – протянул руку молодой человек.

– Нет, я ничего не передаю, – робко сказала Анфиса. Она совсем оробела. Первый раз она попала в морг, когда умерла бабушка. И тогда, и сейчас ей казалось, что усопшие, наблюдая за живыми, как бы говорят: «Мы мудрее вас… Мы уже познали то, что вам только предстоит». Самообладание покинуло ее. Не говоря уж о том, что стало просто жутковато.

– Так что вам? – спросил он. Анфиса глядела на него и никак не могла понять, как он может быть так обыденно спокоен.

– Мне нужен Николай Кушнир, мне сказали, что он у вас работает, – наконец собралась она с мыслями.

– Нет, вы ошиблись. У нас таких нет, – ответил парень. – Извините… – И он закрыл окошко.

Анфиса вышла и быстро-быстро зашагала,

скорее подальше от этого скорбного места. «Нет, я этого не выдержу», – думала она.

Обежав за день четыре морга и получив отрицательный ответ, она вернулась домой. Перед глазами стояли печальные люди, ритуальные автобусы, гробы.

«Нет, я сойду с ума, нельзя все время об этом думать…» – убеждала она себя. Стараясь отвлечься, включила телевизор. Остановилась на новостях, хоть и не очень они были радостные, но все же лучше, чем боевики и опять же трупы. Или чем бесконечные мыльные сериалы.

Власу она смогла дозвониться только поздно вечером. С первых слов она поняла, что разговор не предвещает ничего хорошего.

– Не надо мне ничего объяснять, – сурово сказал он. – Приехал твой муж, что ж, будь счастлива… – И он повесил трубку.

Анфиса, расстроенная, чуть не плача, попыталась еще несколько раз набрать номер, но никто не брал трубку. «Отключил телефон, – догадалась она. – Боже, ну за что мне это? Я же люблю его. Ну как он не может этого понять?.. А завтра – опять по моргам. Найду я этого Николая».

Слишком много было пройдено, чтобы все бросить.

Когда Штырь открыл дверь Степану, тот сразу понял, что шеф пьян.– Чего это ты? – удивился Степан. Штырь пил обычно мало и почти никогда не пьянел. Сейчас

же он выглядел не лучшим образом и даже покачнулся, когда пошел на кухню.

– А ну вас всех, – долдонил монотонно и без обычной своей злобы Штырь. – Уроды. Наркоманы чертовы. Сдохли бы вы все. Вам же лучше…

На кухне он со всего размаха шлепнулся на стул и вновь налил себе полстакана «Смирновки». Бутылка на две трети была пустая.

– На, хошь? – протянул он стакан Степану.

-Не-а.

– Правильно. Вы, наркоши чертовы, беленькую не почитаете. Чтоб вам пусто всем было.

– Что случилось? – Степан взял графин с водой, налил в стакан, выпил. С утра он немножко «обдолбался», теперь хотелось пить.

– Не хошь, ну и… – Штырь окатил его бранью. – Я сам, – и он вновь осушил очередной стакан, вытерев губы рукой. Он не закусывал, да на столе ничего, кроме бутылки, и не было.

Увидев это, Степан пошел к холодильнику, достал оттуда корейку и горчицу. Порезав хлеб, отрезал бело-розовую полоску корейки, намазал сверху горчицей и протянул Штырю:

– На, закуси. Обалдел ты сегодня, что ли?

– Правильно, обалдел, – сказал Штырь и уже более трезво, как показалось Степану, посмотрел на него. – Так чего скажешь?

Штырь так и не взял бутерброд. Степану тоже есть не хотелось.

– Она весь день по моргам моталась. Какого-то Николая Кувшина или Кущина искала. Фамилия черт-те какая, сколько ни спрашивал, никто не запомнил, только бабки взяли, сволочи. – Вспомнив о потраченных деньгах, Степан разозлился. – На черта нам все это, Штырь? Антона нет, Сидоренко смотался, говорю же, хреново наше дело. А еще ты вон за бутылку уселся. Эх, наркоты бы сейчас побольше. Быстро бы на ноги встали… Вон, говорят, таджики героин своим людям уже по сорок баксов грамм гонят. Это же двойной навар, Штырь!

– Ты мне не указывай, – рявкнул Штырь. – А по моргам – это хорошо. Мы все там скоро будем.

– Ты что, сдурел? – удивился Степан. – Конечно, я, как наркоман, долго не протяну. Но тебе-то жить и жить. Вон здоровый какой!

– А-а, – протянул Штырь и вновь плеснул себе в стакан. Глядя на него, не выдержал и Степан. Налил себе тоже. – Правильно, пей, пока пьется, на том свете не придется, – прокомментировал его действия Штырь.

– Да что с тобой? Или кто на тебя наезжает… Так мы их, – и Степан, проглотив водки, потряс кулаком, всем своим видом показывая, что за друга готов в огонь и воду.

– Степ, – Штырь никогда так к нему не обращался, и от этого Степан еще больше насторожился. – Вы меня только сожгите, ладно. Не хочу, чтобы меня черви ели. У-ф-е… – протянул Штырь, брезгливо передернув плечами.

– Ты чего? – Степан сам никогда не задумывался о таком, и слова друга его поразили. – Пошли, лучше я тебя уложу.. .

Штырь не стал сопротивляться и уже через несколько минут спал, как младенец, посапывая на диване.

Степан несколько раз набрал номер телефона, но, так и не дозвонившись, решил уйти, оставив Штыря в покое. «Пусть проспится…» – подумал он, криво усмехнувшись.

Но Штырь вдруг приподнялся и произнес:

– Ничего. Послезавтра мы его завалим… Вглухую… И ты, наркош клятый, не отвертишься… Понял?

– Понял, – кивнул Степан, понимая, что Штырь говорит всерьез.

– А не то, – вдруг Штырь перегнулся на диване, пошарил рукой. – Во, – сказал он и вытащил из-под дивана пистолет. Передернул затвор, наставил на Степана.

– Охренел? – только и нашелся что сказать Степан.

– Смотри, сейчас нажму, и в тебе дыра. Не заштопаешь.

– Штырь, ну ты чего?

– Врагов –до хрена… А мы их – пух, – он вздернул китайский «ТТ». – И все. Нема никого…

– Штырь, хва, да…

– А я шучу, – Штырь икнул и опустил «ТТ». – Завалишь, кого я скажу… А не то – раз, и все…

Он снова поднял пистолет.

– Ладно, ладно…

Степан как ошпаренный выскочил из квартиры.

– Псих, псих, – шептал он, ощущая, что руки у него трясутся еще сильнее.

Да, замашки у Штыря были похуже, чем у наркоманов, крыша поехала сильно, хоть и не колется…

– Во дурак…

Сначала Анфиса ругала себя, что так все по-идиотски вышло, придумывала, как объяснить свои отношения с Андреем Власу, который оказался на редкость ревнив. Но к утру, устав от переживаний, она разозлилась.

«Если он мне не верит, да еще трубку, как баба, кидает, чего это я буду перед ним унижаться! – взыграла ее женская гордость. – Нет, больше я за ним бегать не стану. Если я ему нужна, сам придет», – однозначно решила она.

Но Влас не пришел и не позвонил ни в этот день, ни на следующий…

Анфисины поиски Николая по-прежнему были безрезультатны. Усталая, она прибегала домой только к вечеру. К моргам она уже привыкла, могла спокойно смотреть на трупы и почти перестала замечать их специфический запах.

«Как все-таки быстро человек ко всему привыкает, – удивлялась она себе. – «Привычка свыше нам дана…» – вспомнила пушкинскую строку. – Хотя, если бы не привычка, мы бы просто не выжили в этом мире. Но что же Влас?»

Последние дни ее все больше и больше терзал этот вопрос. Теперь она уже сомневалась и в его любви, и в то же время в правильности своего столь категоричного решения. «Нет, я должна с ним встретиться… Пусть даже будет все хуже, но мы должны объясниться. – Ей было плохо без него, и, она была уверена, ему тоже без нее. – Это у него мужское самолюбие взыграло, – размышляла Анфиса. –А во мне женское. Глупость какая-то. Нет, мы действительно бываем по-детски глупы, когда дело касается любви. Здесь мы всегда остаемся детьми. Но так же нельзя. Мы взрослые люди и должны поступать соответствующе, и если уж он такой осел, то я ему уподобляться не собираюсь», – снова начала она заводиться, но все же сняла телефонную трубку. Никто не подошел. С таким же результатом она дозванивалась ему и на второй день.