Только на четвертый день Сесилия достаточно пришла в себя, чтобы наконец понять, что Тина была просто извращенкой, получающей удовольствие, слушая и наблюдая, как другие занимаются любовью. Но размышлять над этой гадостью не было времени. Надо придумать способ немедленно удрать из этого дома!

Мириам Штерн славилась своей независимостью, не любила, когда посторонние суют нос в ее дела, и поэтому намеренно не лезла в личную жизнь Сесилии. Да и что толку, частенько думала она, все равно подруга ничего не скажет, настолько велико ее чувство собственного достоинства. «Вот за что я ее люблю, – повторяла она сослуживцам, – так это за стойкость характера».

Мириам видела, что Сесилия что-то утаивает, чувствовала, что в ее глазах прячется страдание, но, поскольку та ничего не говорила, она и не задавала лишних вопросов.

Однако когда Сесилия, едва волоча ноги, появилась наконец на работе, Мириам на мгновение онемела.

– Пришлось поднимать тяжести, и я потянула спину, – опустив глаза, объяснила Сесилия.

Тут уж Мириам взорвалась. С подругой что-то происходит, ее надо спасать.

– Да от тебя же кости да кожа остались! И вообще, девочка, выглядишь ты хуже некуда.

Внезапно из глаз Сесилии полились слезы. Мириам покачала головой.

– Ты можешь мне довериться, – мягко проговорила она.

Сесилия только всхлипывала в ответ.

– Послушай, детка, я ведь хочу помочь тебе. Я вовсе не собираюсь вмешиваться в твою личную жизнь, но тебе явно требуется поговорить с кем-нибудь по душам.

– Да, да, я поговорю с тобой, – справившись с собой, сказала Сесилия. – И не только поговорю, но и покажу, что они со мной сделали, когда Тина нашла таблетки.

Мириам нахмурилась.

– Давай-ка пойдем в туалет, милая.

Глаза Мириам распахнулись от ужаса, а из горла вырвался стон, когда перед ее взором предстали ужасающие синяки и гематомы на спине и бедрах и какие-то странные рубцы крест-накрест на ягодицах, как будто Сесилию охаживали кнутом.

– Надо немедленно заявить в полицию, – решительно заявила Мириам.

– Нет, ни в коем случае, – запротестовала Сесилия.

– Если ты не обратишься в полицию, я это сделаю сама.

– Умоляю тебя, не надо! – Сесилия вцепилась в ее кофточку. – Они заберут у меня Джину. Понимаешь, они так и сказали: если я кому-нибудь пожалуюсь, они заберут дочку и я никогда ее больше не увижу.

– Кто это «они»?

– Ал и его сестра.

– Вот что, детка, тебе надо бежать от этого изверга. Твоя жизнь в опасности, они просто сживут тебя со свету.

Сесилия беспомощно пожала плечами.

– Но куда же я пойду? Они это так не оставят, будут искать и обязательно найдут. – В отчаянии она закрыла лицо руками.

– Ну уж нет! – уверенно заявила Мириам и встряхнула Сесилию за плечи. – Никто тебя не найдет, коли за дело возьмусь я. Куда этим двоим до меня!

– Да я сотни раз хотела обратиться к тебе за помощью. Но только они разыщут тебя через аптеку, вломятся к тебе и заберут Джину. Или подловят ее в школьном дворе…

– Глупости! – Мириам хлопнула себя ладонью по лбу. – Глупости и вздор! Я знаю, что делать. Эти изверги тебя не достанут. Им ни за что не догадаться, где ты находишься.

Голос Мириам был полон такой уверенности, что Сесилия отняла руки от лица и уставилась на подругу.

– Как это?

– Предоставь это мне, детка. – Губы Мириам тронула улыбка. – Предоставь это мне. – Неожиданно она рассмеялась. – А если они придут ко мне, я спущу на них всех собак и заявлю, что сама разыскиваю тебя, так как ты должна мне деньги.

Вскоре после этого разговора Сесилия и Джорджина оказались в иудейском приюте для детей-сирот.

– Если твой муж и будет вас искать, детка, – объяснила подруге Мириам такое решение, – то, конечно, в каком-нибудь католическом монастыре, но уж никак не в иудейском приюте. До такого он просто-напросто не додумается!

Мириам договорилась, что Сесилия будет работать в прачечной, но заведующая, или сестра-хозяйка, как ее здесь все называли, не сразу разрешила измученной женщине приступить к делу.

– Вы не будете трудиться, миссис Риццоли, пока полностью не заживут ваши раны, – твердо заявила сестра Форд. – Думаю, на это уйдет недели две, не меньше.

– Но где же нам жить эти две недели? – всполошилась Сесилия.

– Что значит где, миссис Риццоли? Здесь, конечно! Вы уже видели вашу комнату?

– О да, она чудесна, но мне казалось, что я должна работать…

– Не беспокойтесь об этом. Вот наберетесь сил, тогда и приступите к своим обязанностям. – Она ласково взяла обе руки Сесилии в свои и добавила: – Мы вам полностью доверяем.

Так началась ее новая жизнь – полная сострадания, теплоты и понимания. Среди этих людей ей было почти так же спокойно, как в давние времена рядом с мамой. А уж с Джиной все носились как с писаной торбой, особенно дети старшего возраста.

– Знаешь, – поделилась Сесилия по телефону с Мириам, – малышка оттаяла, она смеется и носится вокруг, как все остальные дети. А то глядела, как затравленный зверек…

Мириам хихикнула в трубку.

– А я тут позвонила твоему муженьку.

В ответ раздался сдавленный вздох.

– Спокойно, детка, все в порядке. Я спросила, знает ли он, куда ты запропастилась. Сказала, что ты задолжала мне чертову уйму денег и что, если он не назовет мне твой адрес, я вытрясу этот долг из него.

Сесилия негромко рассмеялась.

Страх, постоянно живущий в ней и подавляющий ее душу изо дня в день, постепенно отступал. Господи, грустно думала Мириам, как же мало ей нужно для счастья!

Время от времени Сесилия вспоминала о том, как жестоко и несправедливо поступали с ней муж и золовка, и тогда сердце ее болезненно сжималось. Однако теперь, очутившись в совершенно ином мире – мире любви и доброжелательности, она буквально расцветала на глазах. На смуглых щеках появился румянец, глаза на прелестном личике сияли.

Но стоило появиться в пределах видимости какому-нибудь мужчине, все мгновенно менялось: плечи ссутуливались, взгляд потухал, голова опускалась к плечу, а лицо приобретало безразличное выражение. Даже голос менялся, становился хриплым и отрывистым, словно что-то застряло у Сесилии в горле и мешало говорить.

– Ей, должно быть, нанесли очень глубокую душевную травму, – сказала как-то Мириам сестре-хозяйке.

– Да, это верно, – согласилась та.

– К сожалению, нам так мало о ней известно…

– Знаете, Мириам, у нас с ней был небольшой разговор. Сесилия сказала, что эмигрировала в Штаты в конце войны, а еще призналась, что в Риме у нее произошел какой-то страшный инцидент с американским офицером. Собственно, поэтому она и была вынуждена уехать.

– Она назвала имя этого офицера?

– Ну что вы, – сестра-хозяйка укоризненно покачала головой, – я не спрашивала. Да вы же сами говорили, что она очень скрытная. Впрочем, к чему нам знать имя этого подонка? Это вряд ли сможет чем-нибудь помочь.

– Как знать, как знать, – задумчиво протянула Мириам, подумав с досадой: «Какая жалость, что заведующая не спросила Сесилию, как его зовут…»

В течение первой недели после исчезновения Сесилии Ал и Тина не сомневались, что она вернется.

– Вот увидишь, – в шестой раз за утро проговорила Тина, – приползет на карачках с поджатым хвостом.

– Сколько раз ты намерена это повторять?

– Но это правда, Ал.

– Хватит умничать, жирная свинья! Только боль мне причиняешь.

По обрюзглым щекам женщины покатились слезы.

– Хорошенькое дело, – всхлипнула она, – как ты разговариваешь с родной сестрой?

– Я сказал, прекрати немедленно, – прорычал Ал. – Иначе так отделаю, что себя не узнаешь.

Слезы тут же высохли.

Тяжело опустившись за кухонный стол, Тина огляделась и сморщилась от отвращения. Грязь и запустение царили вокруг. Только Сесилия могла управиться со всем этим хаосом. К тому же у них кончались деньги.