Каждый день, да что там – сто раз на дню Тина затевала очередной скандал.

– Мы здесь, в Америке, посылаем своих прекрасных американских парней сражаться за освобождение каких-то итальяшек, – по-английски верещала она. – И что получается из этого нашего патриотического порыва? – Тут она неизменно хлопала ладонями по обширным бедрам. – Ха! Наши дорогие мальчики возвращаются, но уже не одни. Их успевают охомутать такие бессовестные итальянские шлюшки, как ты!

Целые дни Сесилия проводила на коленях, с подоткнутой юбкой – скребла полы, оттирала вековую грязь на кухне. До сих пор ей не приходилось сталкиваться с живой крысой, но она решила, что с ними надо бороться, пока эти твари не заполонили дом, спасаясь от уличного холода.

– Если уж тебя обуяла такая страсть к заделыванию дыр в линолеуме, – хмыкнул Ал, – отправляйся в аптеку и закупи все необходимое.

Прошло уже две недели с тех пор, как Сесилия обосновалась в Америке, и терпеть соседство крыс она не собиралась. Но… в кармане не было ни гроша.

Внутренне содрогаясь от страха, она выдавила:

– Но… не можешь ли ты дать мне хоть немного денег?

– Черт возьми! – взъярился Ал. – Сколько это может продолжаться? Нужны деньги – так пойди и заработай их!

Это было то, о чем она мечтала, но не осмеливалась попросить. Очень осторожно, чтобы не разозлить мужа, Сесилия произнесла:

– Хорошо, Ал, я подыщу себе подходящее место.

Вскоре она начала работать в большой аптеке, торгующей не только лекарствами, но и кофе, булочками и всевозможными парфюмерными товарами. Несмотря на круглосуточный режим работы в этом заведении и постоянный наплыв посетителей, Сесилии этот уголок казался спасением от мужа, его сестры, их постоянных нападок и мрачного окружения стен с отклеивающимися обоями, из-под которых вот-вот выглянут крысиные мордочки.

Когда подошла к концу первая неделя работы в аптеке, мистер Донателло вручил Сесилии конверт с жалованьем. Она тут же сказала, что хотела бы прикупить воска, чтобы заделать дыры в линолеуме, и немного крысиного яда. Мистер Донателло принес все необходимое.

– Сколько с меня? – радостно улыбаясь, спросила Сесилия.

Названная сумма была настолько ничтожной, что она невольно нахмурилась.

– Бери, бери, девочка, не сомневайся, – заверил ее мистер Донателло.

В отличие от Сесилии и мистера Донателло посетители аптеки не знали итальянского, и, общаясь с ними, Сесилия вскоре поняла, насколько вульгарен английский Ала.

С первым шевелением плода под сердцем Сесилия ощутила в себе какую-то неведомую ранее силу. Ей чудилось в этом что-то мистическое. Совсем недавно она была ребенком где-то там, в оставшейся далеко Италии, и вот сама скоро станет матерью. Было, конечно, страшновато, но еще не родившееся дитя, составлявшее с ней единое целое, вселяло непоколебимую веру в будущее.

По мере того как развивалась беременность, Сесилия все чаще обнимала свой живот, как бы отгораживая и себя, и ребенка от окружающего мира и заключая в свой собственный. И сразу же становилось намного легче переносить тягостное одиночество.

Жизнь Сесилии была безрадостна: никто ее не успокаивал, не поддерживал. Ей так недоставало просто доброго слова! Понимая, что ничего хорошего она не дождется, Сесилия замкнулась в своей беременности, только в ней и находя утешение.

Ближе к родам она начала молиться Богу, чтобы ребенок не появился на свет раньше положенного срока. Если бы такое случилось, это оказалось бы на руку несносной Тине.

– Ты заманила его в ловушку и заставила жениться на себе, – постоянно твердила та. – Тебе надо было прикрыть свой позор, вот ты и воспользовалась моим братом!

– Как ты можешь говорить такое? – убитым голосом спрашивала Сесилия.

– Да будь все иначе, он ни за какие коврижки не женился бы на тебе!

– Это неправда, – протестовала Сесилия. – Тина, скажи, за что ты меня так ненавидишь? Что я тебе сделала?

– Ладно уж, выпей молока, – ворчала женщина. – Это полезно для малыша. Пей побольше.

К счастью, роды прошли в срок.

После смерти матери Сесилии еще никогда не было так хорошо, как в последние недели беременности. Тина смягчилась по отношению к ней и вместе с братом принялась ухаживать за невесткой, предупреждая любое желание. Подобного отношения к себе Сесилии давно не приходилось испытывать, потому что и мачеха, и золовка относились к ней с непонятной враждебностью. Сейчас ее окружали теплота и забота, вот только жаль, что мамочки нет на свете. Как бы она радовалась, прижимая к груди маленького внука!

Члены семьи Риццоли – Ал и Тина – были абсолютно убеждены, что родиться должен мальчик. И только спустя несколько месяцев после того, как Сесилия дала жизнь крохотной девочке, она поняла: обманутые ожидания привели к тому, что на время забытая враждебность вернулась навсегда.

Рожала она очень долго и тяжело, но все мучения мгновенно вылетели из памяти, едва она взяла дочку на руки.

Поначалу Ал не показал своего разочарования и решил поступить как истинный американский отец: поставил друзьям выпивку и коробку сигар, жене преподнес огромный букет роз. А когда увидел, что малышка унаследовала его знаменитые ямочки на щеках, присовокупил еще и золотой браслет.

Сесилия все время меняла воду в вазе с розами, а потом засушила цветы в тайной надежде подарить их дочке, когда та вырастет.

Она настояла, чтобы Ал разрешил Тине дать имя малышке. После долгих раздумий та выбрала имя Джорджина. Тина же стала крестной матерью девочки, и Сесилия решила, что теперь золовка сменит гнев на милость и простит ее за то, что она вышла замуж за ее брата.

Увы, надежда оказалась тщетной…

Когда Джине только-только исполнилось три месяца, у Сесилии пропало молоко.

– Вот оно, наказание за грехи, – прокомментировала Тина. – Так и должно было случиться. Чего же еще ждать? Ведь ты увела Ала у его невесты!

Теперь Сесилия уже прекрасно знала, что спорить или защищаться бесполезно. Ал устроился на работу, но почти весь заработок и военное пособие проматывал в игорных заведениях, а на деньги Сесилии купил подержанный автомобиль. Словом, его вклад в семейный бюджет был мизерным.

Однако, думала Сесилия, жить все-таки надо, значит, придется возвращаться в аптеку и зарабатывать самой. Иного выхода нет.

Конечно, ей очень не хотелось оставлять крохотную дочурку на попечение золовки, но таким образом она не только сможет содержать свою семью, но и избавится наконец от постоянного брюзжания Тины и Ала по поводу нехватки денег. Правда, Тине как раз представилась возможность впервые за последние двенадцать лет тоже устроиться на работу, но она решительно отказалась.

– Я уже слишком стара, чтобы кормить столько ртов! – визгливо заявила золовка. – Не хочу и не буду, даже не надейся.

– Значит, ты предпочитаешь оставаться дома и присматривать за Джиной, – холодно отозвалась Сесилия. – Но ведь Джина – моя дочь.

– Да какая ты мать, сама подумай, у тебя и молока-то нет, – отрезала Тина. – Вот если бы девочка питалась материнским молоком…

– Знаю, – помрачнела Сесилия, – знаю.

Последовала долгая пауза. Сесилии не хотелось говорить о том, что, когда она увидела следы ярко-оранжевой помады на нижнем белье мужа, от перенесенного шока у нее сперва пересохло во рту, а на следующий день пропало и молоко. Уж кому, как не Тине, знать о похождениях брата! Сесилия даже подозревала, что той было прекрасно известно и имя обладательницы этой вульгарной помады. Иногда у Сесилии появлялось неприятное чувство, что Тина знает и то, что происходит у них в спальне.

– Ты хочешь сказать, что я недостойна ухаживать за твоей дочерью? – прервала молчание Тина. – Между прочим, она моя крестница, не забывай.

– Да нет же, Тина, что ты! Ты не так меня поняла… – начала Сесилия, но та ее прервала:

– Кто, по-твоему, вырастил Ала?

– Ты, конечно, ты.