Все-таки сон сморил его. Все беды отступили на задний план, и проснулся Марк в отличном расположении духа. Что ж, мелькнула беспечная мысль, время лечит лучше любого доктора, и скоро то, что произошло в Италии, станет далеким прошлым.

Марк ошибся. На следующую ночь кошмары вернулись, сны о Винченцо, Сесилии и собственном позоре приходили с тревожащим постоянством. Марк стал нервным, беспокойным, и в конце концов Фрэн отвела его к доктору Франкелзу, специализировавшемуся на лечении послевоенных психических расстройств.

Жизнь не слишком баловала Сесилию, но она все же благословляла тот день, когда впервые ступила на землю Америки. Здесь, в этой стране, символизирующей надежду и благополучие, она родила свою дочку, здесь она научит ее мечтать, радоваться, верить в счастливое будущее.

В Италии, вспомнила она, даже самая крохотная надежда на счастье считалась проявлением греховности помыслов. Мужчинам жилось намного легче: они хоть выбирались из дома, ходили в кафе, пили с друзьями вино и громко над чем-то смеялись, но и это делалось, чтобы забыться, отвлечься от серости будней.

Однажды Мириам попросила владельца аптеки мистера Донателло разрешить Сесилии на час продлить обеденный перерыв, и тот нехотя, но согласился.

Мириам тут же побежала к подруге.

– У тебя сегодня лишний час отдыха, – весело сообщила она, звеня своими вечными браслетами, – и я забираю тебя с собой. У меня дома чудесные пирожные, да и кофе получше. – От неожиданности Сесилия вытаращила глаза, и Мириам поспешно добавила: – Ты ведь еще никогда не бывала у меня, девочка. По крайней мере побываешь в другом районе, а то все дом и работа, работа и дом.

По пути в Бруклин, где жила Мириам, Сесилия едва могла выдавить пару слов. В Италии и помыслить было нельзя о том, чтобы высокопрофессиональный специалист пригласил к себе в гости обыкновенного служащего. Правда, они с Мириам подруги, но все-таки…

Наконец они вошли в квартиру, и Мириам провела Сесилию в просторную библиотеку. Лицо Сесилии светилось от радостного возбуждения. Ей еще не доводилось бывать в такой комнате. Хотя… Совершенно неожиданно вспомнилась библиотека графини на пьяцца Навона, а перед внутренним взором всплыло лицо пьяного Винченцо, да так ясно, что Сесилия невольно вздрогнула.

Мириам следила за выражением лица подруги.

– Что-то не так?

Сесилия не ответила.

– Не хочешь мне сказать? Ладно, дорогая, поговорим как-нибудь позже.

– О, Мириам, у тебя здесь так красиво! – воскликнула Сесилия, обводя восторженным взглядом стены, обшитые сосновыми панелями, и высокие – до потолка – стеллажи, уставленные книгами.

Здесь же, у стеллажей, стояла аккуратная лесенка-стремянка, а на одной из полок находились любимые пластинки Мириам. Через приоткрытую дверь виднелась хорошо обставленная гостиная, выдержанная в светлых тонах. Блестящий от воска пол гостиной покрывал пушистый бежевый ковер, а в библиотеке тут и там были разбросаны яркие коврики восточной работы.

Несмотря на то что на дворе стоял октябрь и было еще достаточно тепло, в огромном камине весело пылал огонь, отбрасывая на коврики игривые блики. На столиках и на диванах – всюду раскиданы книги и журналы, но это не создавало ощущения беспорядка.

– Не понимаю, Мириам, зачем тебе работать в аптеке? – озираясь по сторонам, спросила Сесилия. – Судя по всему, тебе совсем не нужны деньги.

– Видишь ли, для того чтобы получить образование, мне пришлось долго учиться, – усмехнулась Мириам, – а моим родителям – вкалывать не покладая рук, чтобы платить за мою учебу. – Она немного помолчала. – Не все так просто, девочка. Между прочим, я выросла в том же квартале и даже на той же улице, где стоит наша аптека. А потом вышла замуж за Берни Штерна, переехала в его дом и стала жить его жизнью. Вскоре после того как умерли мои родители, мы развелись, и я вернулась в родные места, в привычный мир.

Неожиданно Мириам коротко рассмеялась. Сесилия удивленно подняла брови.

– Самое смешное, что из-за Берни у меня нет детей. Он оказался абсолютно несостоятельным в этом отношении.

– О, какая жалость! Извини, я не знала…

– Ерунда, забудь. А эта квартира мне не принадлежит, я ее снимаю. Вот обстановка и книги точно мои. А деньги мне нужны, вот я и работаю.

Мириам положила на тарелку Сесилии еще одно пирожное и подлила кофе.

– Удивляешься, почему я тебя позвала?

– Немного, хотя я очень этому рада, – тихо отозвалась подруга.

Если честно, Мириам намеревалась рассказать Сесилии о своей наставнице, докторе Герти Терезе Кори, и ее муже. Эти люди – первая семейная пара, ставшая нобелевскими лауреатами. Некогда Мириам работала с ними в одном институте. Именно тогда она заинтересовалась проблемами биохимии… Поразмыслив, Мириам решила до поры до времени отложить этот разговор.

– Мы ведь с тобой подруги, поэтому я и пригласила тебя.

– Спасибо, мне очень приятно.

В последующие три года Сесилия частенько забегала к Мириам. Они устраивались в уютной библиотеке и болтали о всякой всячине. Конечно, Алу о своих визитах к подруге Сесилия ничего не говорила, она использовала для них обеденный перерыв.

Однажды Сесилия рассказала Мириам о том, что английскому языку ее начал учить некий отец Доннелли.

– Он настоящий ангел, этот отец Доннелли, честное слово! – Глаза Сесилии ярко заблестели.

– Ты поддерживаешь с ним связь?

– Каждый год я посылаю ему рождественские открытки.

– Значит, вы поздравляете друг друга с Рождеством?

– Э-э, это не совсем так. – Сесилия энергично потрясла головой. – Он не знает, где я живу…

– Ну вот что, детка, ты дашь ему мой адрес, ясно?

– Но я даже не знаю, жив ли он еще.

– Вот напишешь ему, дашь мой адрес, и все станет на свои места. Если он жив, то обязательно ответит.

Так и получилось. Под нажимом подруги Сесилия написала отцу Доннелли, и он вскоре прислал ей теплое послание. Мол, грустит о том, что из-за сложившихся обстоятельств им приходится переписываться через посредника, и надеется, что теперь общение станет регулярным, часто вспоминает ее в своих молитвах.

В конце письма отец Доннелли поздравил Сесилию с тем, что она овладела английским языком: «Ничего удивительного, дочь моя, я помню, что вы были очень талантливы и все схватывали на лету. Мне даже кажется, что из вас получилась бы хорошая учительница».

Прочитав эти строки, Сесилия мягко улыбнулась. Джине еще не исполнилось четырех лет, а она уже знала весь алфавит и недавно начала складывать слова по книжкам-малюткам, которыми Сесилию снабжала Мириам. Вот уж кто действительно талантлив в их семье. Как знать, может, со временем Джина и станет учительницей… В Америке нет ничего невозможного!

В последнее время для Сесилии исполнение супружеских обязанностей превратилось в какой-то кошмар. Не спрашивая жену, хочет она того или нет, Ал овладевал ею по нескольку раз за ночь с той же уверенностью, с какой заводил мотор своего «форда».

Вот уже четыре месяца Сесилию словно подменили, она стала спокойнее, увереннее в себе. Несколько раз Ал даже слышал, как она что-то напевает себе под нос. Что же случилось, терялся он в догадках, должно же было что-то произойти, иначе с чего бы ей так веселиться? Понятно еще, если бы она была беременной, так ведь нет. Облегчение от этой мысли смешивалось с раздражением.

Это дурацкое пение! Что с ней такое? Ал нервничал все больше. Беда заключалась в том, что он искренне не верил в счастливые браки. То есть жена должна знать свое место и всячески ублажать мужа, только тогда брак можно считать удавшимся. С Сесилией что-то происходит, следовательно, надо дать ей почувствовать тяжесть его кулаков.

И он привел свой план в исполнение. Осматривая в зеркале синяки и ссадины, Сесилия отнесла вспышки ярости Ала к тому, что у него нет постоянной работы. Нет, не то, ее и раньше не было. Ал вообще отказывался давать объяснения по поводу того, чем занимается. Из отрывочных реплик она поняла, что он вроде бы сборщик налогов, но дальше расспрашивать опасалась.