Полиция и пожарные блокировали подступы к горевшему дому, поэтому она вылезла из машины и пошла пешком. Вокруг стояли люди, их число быстро увеличивалось. Некоторые зеваки вооружились видеокамерами и снимали редкостное зрелище. Неужели людям нравится происходящее?

Горело старое пятиэтажное здание, закрытое на реставрацию. Его окружали металлические строительные леса, раскалившиеся докрасна там, где лопнули стекла и пламя вырвалось наружу. Дым шел сквозь все щели и поднимался вверх, сливаясь в один громадный столб. Пожарные пытались обуздать огонь, направляя на него мощные струи воды. Огонь дразнил людей, то отступая, то атакуя в неожиданном для них месте.

Стоя на значительном расстоянии от горящего здания, Лу тем не менее чувствовала жар, от которого пересыхали губы и натягивалась кожа на скулах.

— Ну дает, сволочь, — шепнул стоявший рядом мужчина с благоговейным страхом.

Она согласно кивнула ему. Но имела в виду не огонь. Она снова повернулась лицом к пожару и увидела, что пламя рванулось еще выше, сверкая сквозь клубившийся дым.

Огнепоклонник оставил всем горожанам послание, хорошо читавшееся на вечернем небе.

Языки пламени были похожи на голодных зверей, пожиравших все на своем пути. Поэтическое, конечно, сравнение, но не очень точное. Звери едят по необходимости, чтобы выжить, и останавливаются, насытившись; а вот огонь, как и человек, не прекращает свою разрушительную деятельность, пока его не остановят или пока ничего не останется.

Несмотря на жар пламени, от которого даже пот выступил у нее на лбу и запеклись губы, Лу стала дрожать как от холода. Она поняла мотивы его поведения.

Он наслаждается. Гибель в огне творений человека, ревущее пламя, сметающее все преграды, — ему просто нравится стихия огня. Ему нравится чувствовать себя хозяином джинна, которого именно он выпустил из бутылки. И это так просто, так легко: чиркни спичкой — и весь мир у твоих ног.

Поэтому он должен быть где-нибудь поблизости. И радоваться, глядя на дело рук своих, на людской испуг и тщетные усилия противостоять силе разрушения.

Ее охватил ужас. Любой из окружающих мог оказаться маньяком. Может быть, он стоит совсем рядом. Например, дышит ей в затылок. Или подкрадывается сзади, чтобы нанести неожиданный удар и раствориться в темноте.

Он знает, как я выгляжу!

Лу чувствовала на себе его взгляд, полный ненависти! Еще тогда, на темной улице, у нее возникло ощущение, что они как-то связаны между собой, как будто невидимая нить протянулась между ними. Его ненависть горячими волнами обдавала ее, проникала в душу, в самые ее глубины, не подвластные разуму. Она посмела войти в мир Огнепоклонника, нарушить его покой.

Он может меня найти!

Она стала оглядывать толпу, искать те, единственные, горящие ненавистью глаза, но ее окружало целое море глаз, и все они блестели отраженным светом пожара. Рев огня, вой сирен, гомон толпы смешались у нее в голове.

Инстинкт настойчиво повелевал: беги! Но она заставляла себя идти медленно, вглядываясь и запоминая лица.

Выбравшись на более-менее свободное место, она бросилась бежать, дрожа от страха, залезла в машину и заблокировала все двери и окна. Пальцы не слушались, она никак не могла вставить ключ в замок зажигания.

— Ну что ты, Малотти, успокойся, — уговаривала она себя.

Усилием воли сдержав дрожь, Лу наконец завела мотор и, как могла плавно, надавила на педаль газа. Автомобиль нервно затрясся в такт биению ее сердца. Она развернулась и поехала назад.

Все пропахло дымом — одежда, волосы, даже кожа. Метка Огнепоклонника. Она бросила взгляд в зеркальце и поймала свое отражение. Испуганная дура! А она-то гордилась своим бесстрашием!

Он видел ее в мерцающем свете пожара. Видел ее лицо, ее ищущий взгляд, страх; уловил момент, когда она поняла, что он где-то рядом.

В неверном мерцании огня она выглядела моложе, но все равно не производила впечатления напуганной до смерти. Спокойная уверенность, исходившая от нее, доводила его до белого каления. Бестия. Как из табакерки выпрыгивает там, где ее не ждали. Мешает ему. Ищет его. Она превратилась в большую проблему, из-за своего опасного чутья. К тому же она видела его! Теперь нельзя ее отпускать. Настырная бестия; кому бы еще в голову пришло преследовать его?

Он стоял в тени, немного поодаль, и ждал возвращения восхитительного чувства могущества и неуязвимости. Но взгляд его, как он ни старался, постоянно возвращался к этой женщине. Она мешала ему наслаждаться! Ненависть вскипела в его крови. Кто она такая? Как она смеет?

Он хочет бороться с Витакером один на один и не потерпит чьего-либо вмешательства в их поединок. Он хочет спокойно предаваться наслаждению, он это заслужил, зачем она тревожит его? И почему именно она, а не кто-нибудь другой из тысяч людей, оказалась у него на пути? Видимо, это рок.

Он был слишком могуществен и неуловим, и вот судьба распорядилась, чтобы она стала его преследовательницей.

На секунду всплеск огня отвлек его внимание. Хороший получился пожар, заметный, достойный занесения в его летопись. Как-нибудь он непременно напишет мемуары.

Он резко обернулся. Так и знал: она исчезла! С бьющимся сердцем он рассматривал толпу. Он бы сейчас не удивился, увидя ее бредущей в толпе и заглядывающей в лица. Она явно не успокоится, пока не найдет его!

— Тварь! — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Мерзкая гадина!

Но тут его взгляд выхватил из толпы ее спину. Она торопливо шла прочь. Он последовал было за ней, но заметил Витакера, взобравшегося на завал.

Он остановился в раздумиях, кого предпочесть: женщину или мужчину? Кто более для него опасен?

Инстинкт сам сделал выбор. Ноги понесли его вслед за женщиной.

Но она уже сидела в машине, к сожалению. Слишком поздно. Он остановился, сжав кулаки, и проводил взглядом маленькую «короллу». Как он жалел, что не обладает испепеляющим взглядом! Ничего, достаточно будет и канистры с бензином.

— Мы еще встретимся, детка, — сказал он, возвращаясь к пожару и Витакеру.

Лу дошла до конца длинного пирса, присела и стала завтракать, если, конечно, еду в два часа ночи можно назвать завтраком. Она не смотрела на город, не желая знать, потушили уже пожар или нет. Взгляд ее скользил по поверхности воды, на которой отражались звезды.

Лу вздохнула. Хорошо, что есть на свете хоть что-то, не подвластное огню.

— Салют, детка!

Она вздрогнула при этих словах, но тут же облегченно улыбнулась, это был всего лишь Тирен Белл.

— Привет, Тирен! — Заметив сумку-холодильник у него в руках, она добавила: — В моем ресторане полно свободных мест.

Он сел рядом с ней.

— Ну, настало время немного подкрепиться, — сказал Тирен, раскрывая сумку. — А, черт! Опять салат из тунца! А у тебя что?

— Ветчина с сыром.

— Махнемся?

— Зачем мне твоя рыба? Я уже сыта по горло рыбным запахом с реки, — Лу нагнулась и заглянула в сумку Тирена. — Но я, пожалуй, соглашусь поменять свое шоколадное пирожное на твой пирог.

— Это не просто пирог, а шоколадно-ореховый торт с начинкой, знаменитый на весь Портсмут! По особому секретному рецепту моей жены!

— Ну хорошо, тогда два пирожных.

Он ухмыльнулся, сверкнув в темноте белыми зубами.

— Умеешь торговаться, мадам Лукреция.

Они поели в молчании. Долгое знакомство не требовало длинных разговоров. Убаюканная тихим плеском волн, Лу неожиданно для себя задремала.

— Что, еще не привыкла к ночной? — спросил Тирен.

— И, по-моему, никогда не привыкну.

Тирен вынул из кармана почти полную пачку сигарет и вытряхнул одну штуку. Потом прикурил от спички, ловко прикрыв ее от ветра.

— Лу, у меня есть кое-какие подозрения. Насчет «Габриэллы».

— Но она уже спущена на воду. Вчера. Разве не так? — удивилась Лу.

— Все правильно.

Тирен в раздражении с силой потер челюсть.

— В предпоследнюю ночь меня сняли с нее. Я должен был варить шов в котельном отделении… Понимаешь, я сомневаюсь, что кого-нибудь послали вместо меня…