Приехав на работу, она узнала от секретарши, что срочно вызвана вместе с Бехштайном к Давиду Эриксону.

— Он сказал, зачем?

— Нет. Но он был очень сердит, я едва узнала его голос.

Марлена зашла в кабинет Бехштайна:

— Вы знаете, что он от вас хочет?

Бехштайн сказал, что не знает, однако, собираясь выйти из кабинета, прихватил с собой лежащую на столе папку. Следовательно, он к чему-то подготовился?

Давид Эриксон пригласил его и Марлену в небольшой кабинет для переговоров. Усевшись напротив него, Марлена увидела, каким усталым и измученным выглядит Давид, хотя и старается скрыть это. При всем своем дружелюбии он был очень закрытым человеком. В нем было что-то непонятное, необычайно привлекавшее и волновавшее Марлену, и она часто представляла себя, как чудесно было бы остаться с ним наедине, выслушать его, утешить — нежно, любовно, без всякого намека на секс. По крайней мере, сначала без всякого намека — ведь она так и не рассталась со своей робкой влюбленностью в него и смущенным восхищением. В фирме упорно поговаривали, что жена бессовестно обманывает его. Действительно, Карола не отказывала себе ни в каких удовольствиях. А ее склонности, если верить молве, были особого свойства. От одного сотрудника Давида Марлена знала, что брак Каролы давно в состоянии кризиса и что Давид только потому позволяет все это, что слишком привязан к фирме, зависит от нее и очень хорошо относится к своему тестю. При этом никто не слышал, чтобы он заводил какие-нибудь интрижки на стороне. Он вел себя безукоризненно. Иногда Давид казался Марлене скучным в своей абсолютной безупречности. А может быть, он принадлежал к тому типу мужчин, которые лечат свои унижения в пикантных заведениях за определенную плату?

Но сейчас он действительно был крайне разозлен. Он сухо объяснил суть дела. До него дошли сведения, что рекламные агенты дважды продают одно и то же рекламное поле, несмотря на то, что всегда существует опасность лишиться своей доли прибыли, если обман раскроется. Есть множество серьезных клиентов — например, банки, — которые из-за подобных накладок угрожают издательству, что в будущем прервут с ним договор.

Марлена удивленно посмотрела на Давида:

— Я знаю об этом еще с того времени, когда работала в подразделении господина Бехштайна. Но теперь я не занимаюсь претензиями клиентов.

— Господин Бехштайн придерживается мнения, что ваши курсы для внештатных сотрудников отчасти тоже повинны в этом. Он уверяет, что на занятиях вы не уделяете никакого внимания этим вопросам, да и вообще из ваших семинаров практические проблемы почти полностью исключены.

Марлена повернулась к Бехштайну,

— Как вам пришла в голову подобная глупость?

Но он проигнорировал ее вопрос, молча открыл свою папку и протянул ее Давиду.

— Вот, пожалуйста. Я принес с собой конспект лекций и названия изучаемых дисциплин. Ни одной строки, относящейся к этим нарушениям. Хотя я уже не раз говорил уважаемой коллеге, что на это нужно обратить особое внимание.

— Вы ни разу не говорили мне об этом! — рассерженно сказала Марлена. — Вы только ищете повод подчеркнуть, что считаете мою работу в учебном центре бессмысленной.

Давид между тем пролистывал содержание лекций.

— Но вы действительно не упоминаете об этом в лекциях.

— Нет, я обязательно делаю это. Всем преподавателям дано указание обращать особое внимание на требование полной честности в отношениях с клиентами. Но здесь, в конспектах, это действительно не отражено. Практические же случаи рассматриваются на семинарах и проигрываются во время занятий.

— Что-то я не заметил, чтобы квалификация моих разъездных сотрудников повысилась со времени основания вашего учебного центра, — язвительно произнес Бехштайн.

Марлена в ответ возразила с иронией, что это скорее проблема руководства. И его квалификации как руководителя.

Давид Эриксон встал:

— Я настоятельно прошу вас обоих изменить эту нетерпимую ситуацию.

Марлена и Бехштайн поднялись одновременно. Бехштайн сделал шаг в сторону, пропуская ее вперед.

— После вас. — Марлена смерила Бехштайна ледяным взглядом. — Есть люди, которых я предпочитаю не оставлять за своей спиной.

Он ответил ей свирепым взглядом.

Марлена обернулась и сказала Давиду:

— На следующей неделе состоится очередной семинар для работников внешней службы. Я приглашаю вас поучаствовать в нем. Иногда бывает нелишним увидеть все своими глазами и составить собственное мнение.

Она вышла за Бехштайном. Ох, как же она ненавидела этого придурка! Пусть только попробует допустить хоть малейший промах! Она не упустит возможности воспользоваться его ошибкой.

Тилли Шуберт очень обрадовалась, когда пришла Марлена с большим букетом цветов.

— Извини, что я так поздно.

Тилли с Иоганной выпили уже полбутылки шампанского и в унисон перемывали косточки известным личностям.

Марлена подумала, как странно порой поворачивается жизнь. Кто бы мог подумать, что между Тилли и Иоганной завяжется такая тесная дружба! Они с полуслова понимали друг друга, и Иоганна даже выхлопотала для Тилли место в регистратуре того страхового общества, где она работала. Обе частенько ужинали вместе, ходили в кино, и даже в женский центр, который основала Иоганна, она таскала с собой Тилли.

— Мне и во сне не могло присниться, что ты вдруг станешь феминисткой, — сказала Марлена.

Тилли ответила, смущенно заморгав:

— Представь себе, в этом центре даже проходят дискуссии о женском оргазме.

Марлена засмеялась:

— Раньше при этом слове ты впадала в панику и кипела от возмущения.

— От зависти. Когда ни разу этого не испытывала…

— А теперь?

— Теперь я, по крайней мере, знаю, почему не испытывала.

— И все это ты поняла в женском центре?

— Ну да!

— И это что-нибудь меняет в вашей жизни?

— По крайней мере, я разобралась теперь во многих вещах.

Иногда Марлена пыталась понять, не наигранная ли бодрость у матери. Как так случилось, что она так резко изменилась за столь короткое время? Она прожила с Бруно вместе всю жизнь, родила от него детей. И ничего не осталось?

— Чувства тоже расходуются, как и деньги, — тихо ответила Тилли, когда Марлена спросила ее об этом. — Люди или теснее прикипают друг к другу, или с каждым годом становятся все более чужими.

— Почему же тогда вы все еще не развелись с отцом?

— Из-за него. Он думает, что чем дольше продлится такое положение, тем больше шансов, что я вернусь.

— И?..

— Нет! — твердо сказала Тилли.

За едой Марлена рассказала о своем конфликте с Бехштайном и о жуткой перспективе заиметь его в скором времени в роли начальника.

— Эй, эй! А где же твой боевой дух? — спросила Иоганна.

— В борьбе против этого подхалима у меня нет никаких шансов.

— И как выглядит это ничтожество?

— Как будто спрыгнул с рекламы «Менеджер-журнала». Роговые очки и булавки для галстуков. Ни одного грамма жира, белоснежные зубы, свежий загар круглый год.

— Задави его во время презентации, которую вы будете проводить для своих банкиров.

— Невозможно. Бехштайн уже несколько недель не занимается ничем другим, кроме подготовки к этому событию. Ведь даже Георг Винтерборн будет там присутствовать, чтобы услышать нас.

— Но все же попробуй.

— А как? Превратиться в мужчину?

Дискуссия закончилась тем, что они размечтались о глобальном мировом перевороте, поменявшем бы местами мужчин и женщин. Герда Бехштайна нужно превратить в «работающего домохозяина». Есть же работающие домохозяйки, почему не может быть «домохозяин»?

А Никлас как «работающий домохозяин» всеми мыслимыми способами должен тогда баловать Марлену, чтобы она все свое внимание могла сосредоточить на собственной карьере.

— Бехштайн во время своего доклада в исключительно женской аудитории должен будет все время чувствовать на себе критические взгляды, оценивающие его телосложение, чтобы выяснить, не вызвано ли его стремление к профессиональному росту какими-нибудь специфическими мужскими недостатками. И выслушать всякие мерзкие замечания, типа «Конечно, с такой задницей у парня нет никаких шансов» или «У него там наверняка ничего и в микроскоп не разглядишь».