Понятно, почему брюнетка не баловала девочку обновками: в каталоге «Фредерикс» вещички не из дешевых.

Лишь на одном снимке мать и дочь были не одни, а в компании женщин, чьи вкусы в одежде абсолютно совпадали со вкусами Ванды Фей. Я не могла утверждать наверняка, поскольку никогда не бывала в подобных местах, но мне подумалось, что фотография была сделана в одном из тех домов, которые моя мать именует не иначе как "вместилища порока". По крайней мере, такими изображают обитательниц этих заведений в кино.

Возникал естественный вопрос: почему эти снимки оказались в папке с пометкой "Портер Мередит"?

Пока я задумчиво разглядывала фотографии, новые вопросы замелькали в моей голове. Насколько хорошо Портер знал брюнетку и ее дочку? Не был ли Портер близок с Вандой Фей, в результате чего появилась Дженни? Весьма вероятно.

Матиас выдвинул иную версию:

— Возможно, эта женщина — родственница Портера? Например, сестра?

Я пожала плечами. Вопросов у нас было хоть отбавляй, но ответов на двоих ни одного.

— Вероятно, — продолжал Матиас, — у мистера Мередита была сестра, занимавшаяся проституцией, а услуга, которую ему оказал Бартлет (помнишь, Глория говорила, что ее Эдди однажды здорово помог другу?), заключалась в том, чтобы помалкивать об этом. Как ты думаешь, похоже на правду?

Я никак не думала, но твердо знала, что надо делать дальше. Развернувшись, я двинулась в главный офис, где мы оставили Глорию. Матиас следовал за мной по пятам.

Глория уже не сидела на собачьем диване, тупо уставившись в пространство. Но и не сказать чтобы лежала.

Она сползла вниз, откинувшись на спину, зад висел над полом, посрамляя закон притяжения, руки и ноги были раскинуты. Глория по-прежнему походила на пожилую лягушку. Но теперь это была лягушка, которую переехал грузовик.

Увидев ее, я вздрогнула. Боже, неужто подъем на пятый этаж доконал бедную толстуху! Возможно, мы внесли сюда ее труп, а я и не заметила, озабоченная тем, как бы побыстрее добраться до картотеки.

Я рванулась к дивану. И тут услыхала ЗВУК.

В ресторане наша спутница храпела громко, но сейчас она превзошла самое себя. Локомотивы на полном ходу не производят столько шума.

Голова Глории покоилась на спинке дивана. Если бы ее глаза были открыты, она смотрела бы прямо в потолок. Но открыты были не глаза, а рот. Во всю ширь. Я заметила, что в свое время Глории удалили гланды. Либо их снесло храпом.

В этот момент храп достиг крещендо. Еще минута, и толстуха начнет засасывать побелку с потолка.

— Глория! — позвала я.

Нет ответа. Даже веки не дрогнули.

— Глория! — повторила я громче.

Опять никакой реакции.

Пришлось Матиасу взять нашу спутницу за мясистые плечи и как следует встряхнуть. «Бабочка» на рыжих волосах затрепетала, и мисс Турман наконец открыла глаза. Но взгляд оставался рассеянным, пока она не узрела моего друга.

— Кого я вижу! — Она обняла Матиаса и радостно осклабилась, словно обнаружила его под рождественской елочкой — этакий подарок от Санта-Клауса.

Не хотелось портить дамочке праздник, но расспросить ее было крайне необходимо. Я сунула ей под нос фотографии Ванды Фей и Дженни. Матиас, воспользовавшись моментом, высвободился из объятий зеленой лягушки и поспешно ретировался на безопасное расстояние.

Вид у него был такой, словно он только что спасся от динозавра из "Парка юрского периода".

— Вы знаете эту женщину? — спросила я. — Или эту девочку?

По-моему, я выбрала лучшую фотографию Ванды Фей. На снимке Ванда была в черном бикини с розовой блестящей бахромой. Ансамбль дополняли черные перчатки, того же цвета сапожки (все с розовой бахромой) и черная бархотка на шее.

Что касается Дженни, она, как водится, сидела на коленях у матери. И опять — вы уже догадались — в голубом ситцевом платьице.

Глория ответила не сразу. Сначала она опустила руки, разочарованная тем, что Матиас вырвался из ее жарких объятий. Затем мутным взором уставилась на меня.

— Что? — переспросила она заплетающимся языком. — Какую еще женщину? И что за девочка?

Честно говоря, мне полагалась медаль за долготерпение. Вздохнув один-единственный раз, я поднесла снимок ближе к глазам толстухи. Еще немного, и я пришлепнула бы фотографию к ее зеленым векам.

К счастью, обошлось. Глория сумела-таки сфокусировать взгляд. И когда она совершила этот подвиг, ее глаза медленно полезли на лоб.

— Господи, — произнесла она и поджала губы.

— Вам знакомы… — не унималась я.

Она отмахнулась и попыталась презрительно фыркнуть, но издала звук, отдаленно напоминавший… э-э… кряхтенье.

— Вы только гляньте! — обратилась она к Матиасу. Тот и не подумал приблизиться. — Гляньте на это непотребство!

Вашу покорную слугу Глория игнорировала. Очевидно, она полагала, что оценить в полной мере неприличие снимка способен лишь человек с образовательным уровнем Матиаса. Сомнительная же особа вроде меня, которая, как всем известно, промышляет на досуге убийствами, в жизни не догадается, чем этот снимок отличается от обычных семейных фотографий.

— Эта бесстыдница еще и ребенка на колени усадила! А какой на ней бесстыжий костюмчик! — возмущалась Глория. — Совсем стыд потеряла… — Похоже, о стыде и его отсутствии она могла распространяться часами.

— Вы знаете этих людей? — перебила я.

Толстуха вздернула подбородок, что далось ей не без труда, но она не пожалела усилий.

— Конечно, не знаю! — Языком она еле ворочала, но апломба было не занимать. — Я не вожусь с… — Подружка Бартлета подыскивала нужное слово, но я заранее знала, что она скажет. — С бесстыжими!

В подтверждение своих слов Глория столь энергично затрясла рыжими кудрями, что «бабочка» наконец вспорхнула и слетела на пол. Пыхтя и отдуваясь, Глория подняла зеленый бантик с пола и снова воткнула его в волосы.

— Нет, в жизни не видала ни этой маленькой бедняжки, ни этой…

Похоже, она потратила слишком много сил и теперь снова готова была отключиться. Тело медленно начало клониться набок, голова повисла. Точь-в-точь надувная кукла, которую проткнули иголкой. Я оказалась смелее Матиаса и не побоялась приблизиться к ней вплотную.

— Но почему этот снимок оказался в папке с пометкой "Портер Мередит"?

Толстуха выпрямилась и часто заморгала.

— Не знаю, — ответила она после паузы. — А что?

Мое терпение начинало лопаться. Заметив, как я свирепею, Матиас надумал вмешаться:

— Вот об этом мы вас и спрашиваем. — Он старался держаться за моей спиной, используя меня в качестве оборонительного заграждения. — Почему снимок положили в папку Портера Мередита?

— Откуда мне знать? — Глория пожала плечами. — Сроду не видела этой фотки. Никогда в жизни! — Чуть подавшись вперед, она послала Матиасу томный взгляд. — Поверь, голуба, если б знала, уж тебе бы все рассказала. Как на духу.

Как ни странно, Матиас не выглядел польщенным. Он бросил на меня страдальческий взгляд. Но я не отрывала глаз от нашей спутницы.

— Честное слово, — бубнила та. — Знала бы, сказала бы.

Если человек однажды солгал, затруднительно верить ему на слово. Возможно, Глория глаголила истину. Или врала, как лиса Алиса.

Толстуха опять начала потихоньку сдуваться, и я поспешила показать ей остальные снимки. На этот раз я держала фотографии строго перед ее глазами. Так дошкольникам показывают карточки теста умственного развития.

— Узнаете кого-нибудь на этих фотографиях?

— Никого я тут не знаю. — Обращаясь к Матиасу, она хлопала ресницами и демонстрировала всяческую готовность помочь. Но когда я задавала вопросы, принималась жалобно хныкать, словно и впрямь была дошкольницей. Малюткой, которая пока толком не научилась ни ходить, ни говорить. — И зачем вы мне показываете эти бесстыдные картинки, когда я тыщу раз… — Она осеклась, уставившись на фотографию Ванды Фей и Дженни в компании других женщин. Сглотнув, присмотрелась повнимательнее. — О боже, — толстуха была потрясена, — да это же Сиси! Провалиться мне на этом месте! Она самая!