Если бы нас подслушивали, то никогда бы не догадались, что всего час назад какая-то незнакомка обозвала меня в лицо психопаткой. Матиас даже поцеловал меня перед уходом. Как всегда. И тут он впервые за вечер прокомментировал визит Вирджинии, да и то косвенным образом:

— Не тревожься, Скайлер, все образуется.

Верно, он пытался меня утешить, но я не могла не отметить про себя: остаться на ночь Матиас не предложил.

И домой он отправился довольно рано, на часах было лишь начало одиннадцатого.

Разумеется, Матиас не всегда остается. Мы ведь не подростки, чтобы отмечать каждое свидание запотевшими окнами в машине. Кроме того, мой приятель мог просто устать. Семестр только начался, и завтра его ждали на работе к восьми утра.

И все же, наблюдая, как Матиас садится в свой катафалк, я размышляла, не наметилась ли трещина в наших отношениях. И не слишком ли холоден он был со мной. Прежде чем отъехать, Матиас послал мне воздушный поцелуй. Я улыбнулась и ответила тем же.

Однако чувствовала себя подавленной.

Ну почему мы все так усложняем? Почему нельзя спросить напрямик? Например: "Ты уходишь потому, что устал, или потому, что после всего, что услышал сегодня, тебе не до любовных утех?"

А можно еще откровеннее: "Тебя не возбуждает женщина, которую подозревают в убийстве?"

Также любопытно было бы узнать, не вообразил ли Матиас свою Скайлер "черной вдовой", паучихой, что убивает своих кавалеров, и не решил ли спастись бегством?

Какая же ерунда лезет в голову. А все потому, что на душе скверно.

Наверное, я так и стояла бы на крыльце еще часа два, глядя на дорогу, по которой уехал мой приятель, если бы не зазвонил телефон. Я захлопнула дверь и, подавив тяжелый вздох, поспешила в гостиную.

— Скайлер? — раздался голос на другом конце провода. — Думаю, нам надо объясниться.

С этим человеком я не разговаривала по телефону много месяцев, однако он не сомневался, что я немедленно его узнаю.

Какая наглость.

С другой стороны, я действительно его сразу узнала. Потому и осведомилась:

— С кем я говорю?

Этот вопрос должен был покоробить моего собеседника.

Чего я и добивалась.

После недолгой паузы, во время которой он наверняка считал до десяти, я услышала:

— Скайлер, это Портер. Кажется, произошло недоразумение…

Недоразумение? Его подружка заявилась ко мне домой, чтобы обозвать психопаткой. И это он называет недоразумением?

— …но, полагаю, мы сможем во всем разобраться, — закончил мистер Мередит.

Я крепче сжала трубку.

Разобраться было бы не худо.

Голос Портера журчал, как ручеек в жаркий полдень.

— Только что беседовал с Вирджинией, и, честное слово, когда она рассказала в подробностях о вашей встрече, я пришел в ужас. Ее занесло. Сильно занесло.

Следовало отдать ему должное: он выбил почву у меня из-под ног. Я-то ожидала, что он начнет защищать Вирджинию, но Портер, не раздумывая, швырнул подружку под колеса автобуса. Я немного растерялась, не зная, что сказать.

Впрочем, ответа от меня и не ждали.

— Я понятия не имел, зачем она едет к тебе, иначе, поверь, остановил бы. — Он горестно вздохнул. — Скайлер, ты не представляешь, как мне жаль.

Да неужели?

А я-то едва не попалась на его удочку! И даже подумала, не слишком ли сурова к бывшему приятелю. Но последняя фраза все расставила по местам. За то время, что мы встречались, я привыкла слышать извинения от Портера. Он не менял линии поведения, но каждый раз, не моргнув глазом, просил прощения.

Он извинялся даже в день нашего знакомства.

Это случилось почти полгода назад. Мы оформляли сделку о продаже многоквартирного дома в офисе мистера Мередита. Пока шло оформление, Портер был сама деловитость, но как только в документах была поставлена последняя точка и клиенты разошлись, хозяин офиса придвинулся ко мне поближе и произнес:

— Я должен извиниться.

Укладывая бумаги в папку, я взглянула на него.

Да и было на что посмотреть: высокий стройный мужчина в дорогом костюме почти того же оттенка, что и его седые виски. Он пристально разглядывал меня. Кажется, я забыла упомянуть, что у Портера удивительно голубые глаза, которым Пол Ньюмен мог бы позавидовать. Дальнейшее понятно: мое глупое сердечко дрогнуло.

— Извиниться? За что?

Красавец адвокат провел рукой по густой смоляной шевелюре.

— Я думал, все заметили. Никак не мог сосредоточиться на деле, потому что рядом со мной сидели вы. — Он впился в меня своим пол-ньюменовским взглядом. — Господи, вы меня прямо-таки околдовали. И похоже, понятия не имеете, какое впечатление производите на мужчин.

В его голосе звучали мальчишеская непосредственность и откровенное восхищение. Помнится, я подумала: невозможно столь убедительно притворяться, он наверняка искренен.

Увы, в ту пору я еще не ведала, что мистер Мередит, благодаря обширной практике, успел поднатореть в науке обольщения.

Я заглотила наживку, как глупый пескарь. Меня оправдывает только то обстоятельство, что долгое время до встречи с Портером я не замечала вокруг себя мало-мальски привлекательных лиц.

Не прошло и двух месяцев, как я прозрела. Пока мы были вместе, этот красавчик обращался со своей фирменной «колдовской» речью по крайней мере к двум женщинам.

Первой чаровницей оказалась официантка. Отлучившись в туалет, я вернулась за столик немного раньше, чем предполагал Портер. Он как раз произносил слово «околдовали». Тогда мой приятель отшутился.

— Да ты никак ревнуешь! — Он чмокнул меня в щеку. — Восхитительно! — А затем долго втолковывал, что у меня нет ни малейших оснований для ревности и что с официанткой он всего лишь безобидно пофлиртовал. И подытожил: — Купить не куплю, но почему бы не прицениться?

Чудная философия.

Затем его пол-ньюменовский взгляд посерьезнел.

— Скайлер, если я тебя хоть чем-нибудь обидел, прошу, прости меня.

Портер мог бы сколотить состояние на пособиях "Учитесь правильно извиняться".

Немного времени спустя моего милого дружка обворожила школьница старших классов. Она ходила из дома в дом, предлагая подписку, дабы собрать средства в фонд школы. Портер не учел, что с лестничной площадки второго этажа, где я случайно оказалась в тот момент, отлично слышно все, что делается в моей прихожей, в том числе и то, как он выпрашивает у девушки телефончик. Думаю, не затем, чтобы навести справки насчет подписки. Скорее уж намеревался лично произвести замеры школьницы — уж очень он расхваливал ее фигуру.

После этого очаровательного эпизода Портер заявил, участливо глядя мне в глаза:

— Прости, ни за что на свете не хотел тебя обидеть. Правда. Если этот легкий флирт тебя раздражает, я больше не буду. Честное слово, Скайлер, мне искренне жаль.

За те два месяца, что мы провели вместе, я наслушалась не только «колдовских» речей и извинений. Мне также изо дня в день указывали, что и как я должна делать. В этом Портер удивительно походил на моего бывшего мужа Эда.

Уж не знаю почему, но некоторые мужчины склонны контролировать жизнь своих спутниц вплоть до мелочей. Возможно, они чистосердечно уверовали в байку о младенцах, мальчиках и девочках, которые при рождении тянут жребий: кому быть хозяином по жизни. И однажды эти мужчины, заглянув себе в штаны, вдруг обнаруживают, что вытянули длинную спичку.

И от счастья у них едет крыша.

Портер вел себя даже более по-хозяйски, чем мой бывший. А это о многом говорит, уж поверьте. Он всегда знал, как поступить, и охотно делился своими соображениями. Я всю жизнь искала мистера Правильного, и угораздило же меня напороться на мистера Мередита. Он больше всех смыслил в том, как надо мыть машину, ухаживать за ногтями и в какой руке держать вилку.

Утомившись от бесконечных наставлений, я наконец поняла, что на самом деле мне нужен не мистер Правильный, а мистер Понимающий.