Гид остановился у одного из саркофагов. Я склонился над плитой и прочел: «Кулишкин Алессио».

– Да, – словно прочитав мои мысли, торжественно сказал гид, – это был советский моряк. Это он двадцать третьего марта ручными гранатами громил фашистов. По древнему поверью нашего народа, когда погибнет герой, с неба падает и гаснет его звезда. Но не гаснет в народе память о герое!..

Он склонился над саркофагом и поправил букетик живых цветов. Нас глубоко тронуло это внимание к памяти советского человека, погибшего вдали от Родины. Чьи добрые руки принесли цветы на могилу русского человека?..

Все стояли взволнованные, притихшие… Человека можно силой оторвать от родной земли, но нельзя выбить из его рук оружия, если он настоящий патриот своей Родины.

Этому русскому человеку было суждено умереть за свою Отчизны в далекой Италии. Его саркофаг – памятник великой доблести русского солдата, оросившего своей кровью землю чужбины.

Кто он, этот Алексей Кулишкин, нашедший вечное успокоение у стен Рима? Откуда родом? Как сюда попал? Есть ли у него семья, родители, и знают ли они о его могиле? Кто ответит мне на все эти вопросы?

Молчал холодный камень саркофага. Гид на мои вопросы лишь смущенно разводил руками. Он знал только одно: русский моряк доблестно сражался в рядах итальянского Сопротивления и итальянский народ увековечил его имя вместе с именами своих верных сынов.

Заходило солнце. Закатными лучами оно осветило поле, уже забывшее о войне, мавзолей, украшенный венками цветов и букетами роз.

Я снова на родном Урале. Друзья, знакомые забрасывают меня вопросами, они хотят знать обо всем, что я увидел в далекой стране. И как о самом важном, самом дорогом впечатлении поездки я рассказываю им о русском моряке Алексее Кулишкине.

Сам я очень заинтересовался судьбой Кулишкина и решил узнать о нем все возможное.

Так начались мои поиски. Начал я с изучения истории итальянского Сопротивления. Прочитывал каждый очерк туристов, побывавших в Италии, выспрашивал о Кулишкине у советских воинов, попавших волею судьбы в Италию. Потом написал письмо в Центральный архив Военно-Морского Флота, в отдел кадров Министерства обороны и другие организации, где, по моим предположениям, могли кое-что знать о Кулишкине. Начались поиски родственников Алексея, друзей, вместе воевавших в Италии…

Как-то у меня собрались приятели. Пришел и мой друг-инженер, который, кстати говоря, не меньше меня интересовался судьбой Кулишкина и тоже вел поиски, связанные с этим именем.

Рассказывая о посещении памятника-мавзолея, где похоронены жертвы фашистов, я заметил на Лице друга ироническую улыбку. Сбивая с папиросы пепел, не поднимая глаз, он спокойно переспросил:

– Значит, похоронили итальянцы Алессио Кулишкина?

– Да, я видел его саркофаг.

– А если я тебе скажу, что Кулишкин жив, здоров, имеет семью?

Теперь все смотрели уже на него. У всех – вытянутые физиономии.

– Да, да! Он жив, в полном здравии, и ты его Хоть завтра можешь увидеть! – воскликнул мой друг.

И тут все накинулись на него с вопросами.

– Тихо, тихо! – поднимая руки, смеясь, сказал Он. – Расскажу все по порядку. Все, что знаю.

И он коротко рассказал, где живет и работает бывший моряк с эсминца «Сильный», участник партизанского движения в Италии Алексей Афанасьевич Кулишкин.

– Кстати, если уж быть точным, – добавил он, – то надо знать, что настоящая фамилия его не Кулишкин, а Кубышкин. Латинские «1» – л и «b» – б можно легко спутать, а буквы «ы» в латинском алфавите вообще нет и ее пишут как «и». Вот и получился на итальянском языке вместо Кубышкина – «Кулишкин». Вот оно, оказывается, в чем дело!

– Чудеса! – произнес кто-то.

Я сказал:

– Не поверю до тех пор, пока сам не увижу его.

– Что же, это резонно, – ответил мой друг. – И я тебе говорю: хоть завтра… Идет?

– Идет!

На следующий день мы поехали в город Березовский, что в нескольких километрах от Свердловска, почти его пригород. Нашли нужный дом. Постучали.

Дверь открыл высокий плотный мужчина. Из-под крутых, нависших бровей глядят спокойные внимательные глаза.

– Извините, вы Алексей Кулишкин!.. виноват, товарищ Кубышкин? – Я пристально смотрю на него.

Крутые брови чуть-чуть вздрогнули. Глаза из-под густых ресниц смотрят прямо, не мигая.

– Проходите, – проговорил он вместо ответа.

Чистые уютные комнаты. Простая добротная мебель. Полки с книгами. Телевизор. В детском уголке – игрушки, куклы, разноцветные мячи. На полу – ковровые дорожки. На стене фотографии: чьи-то портреты, красивая вилла в кипарисах, горы…

Хозяин знакомит нас с супругой, моложавой, очень привлекательной женщиной с маленькими хрупкими руками.

– Проходите, проходите, – мелодичным негромким голосом приглашает она. – Мы всегда рады гостям. Садитесь, располагайтесь удобнее. А я пойду на кухню, чай приготовлю.

– Так вас интересует Кулишкин? – переспросил хозяин дома.

Мы показали ему фотографии: Ардеатинский мавзолей, саркофаги, портрет Анатолия Тарасенко, расстрел Пьетро Карузо. Он внимательно рассматривал каждую и часто морщил лоб. Чувствовалось: каждая фотография – целая страница из его жизни.

Потом, снова разглядывая первую фотографию, он тихо спросил:

– Значит, это мой саркофаг?

– В мире много разных тайн, – ответили мы. – К ним прибавилась еще одна – на сей раз тайна римского саркофага. С вашей помощью мы начнем ее распутывать.

– Вспоминаю, о саркофаге мне писал как-то из Киева мой друг Алексей Бессонный. Он был в подполье нашим связным. Хорошо знает итальянцев, переписывается с ними. Среди русских партизан был известен как Бессонный, а итальянцы называли его Алессио. – Алексей Афанасьевич смущенно вздохнул. – Нескладно как-то получилось… Там я мертвый, тут я живой. – Он улыбнулся, но его темно-карие, глубоко сидящие глаза оставались строгими и немного печальными.

– Как же это могло произойти? – спросил я.

– В двух словах об этом не расскажешь, – задумчиво проговорил он. – Длинная история. Ну, раз уж вы приехали ко мне – расскажу…

Он помолчал, повернул к себе широкие ладони, разглядывая на левой руке чуть изогнутую «линию счастья». Она была длинная. А вот и «линия жизни». Еще мальчишкой Алексей решил сам продолжить ее. Помогла в этом отцовская бритва. Кубышкин усмехнулся, приподнял голову, задумчиво посмотрел в окно…

Это было на Волховском направлении. Отброшенные назад горсткой балтийских моряков, фашисты окопались в густом перелеске в километре от линии обороны. Собственно, линии обороны как таковой здесь не было. Рота матросов, занявшая выгодную высоту, врезалась клином в позиции немцев, не давая им сомкнуть кольцо.

Каждый день фашистские танки утюжили окопы, автоматчики поливали огнем, но балтийцы яростно отбивались.

Пулемет Алексея Кубышкина не знал отдыха. Кругом взлетали черные фонтаны разрывов. Алексей плотнее прижимался к земле. Пальцы срослись с рукояткой пулемета. Тельняшка потемнела, волосы слипшимися прядями лежали на потном лбу. Во рту пересохло, мучительно хотелось пить.

Но вот обстрел прекратился. Похоже было, наступила передышка. Алексей медленно поднялся, подошел к фляге с водой. Рядом лежал стальной стакан снаряда, еще дымившийся от взрыва. Алексей наступил на него и через подошву ботинка почувствовал теплоту. У него была своя примета: если наступить ногой на горячий стакан снаряда, то станешь равнодушным к огню противника. Он так уверил себя в этом, что нарочно дольше задержал ногу на горячем металле.

Новая атака немцев быстро вернула его к пулемету. Алексей нажал гашетку. Он видел в прорезь прицела только зеленые мундиры, видел, как враги падали, словно трава, под взмахами острой косы; другие, бросая оружие, бежали, поднимая полы шинелей. Снова атака отбита!.. Алексей посмотрел на вражеские трупы и усмехнулся: «Для всех хватит наших пуль».