Лорд Артур Скелмертон после дачи показаний покинул зал суда; следовательно, необходимо было узнать, как он отнесется к этому заявлению, проливающему столь серьезный свет на его отношения с убитым — отношения, о которых сам он не обмолвился ни словом.
Ничто не опровергло тех фактов, которые изложил суду Джеймс Терри, и, когда полиция объявила коронеру, что собирается вызвать в качестве свидетеля Джорджа Хиггинса собственной персоной (поскольку его показания, разумеется, подтвердят и дополнят историю Терри), присяжные охотно согласились.
Если букмекер Джеймс Терри, громогласный, напыщенный, вульгарный, был весьма непривлекательной личностью, то Джордж Хиггинс, по-прежнему находящийся под подозрением в убийстве, оказался и того хуже.
Этот субъект, неопрятный, сутулый, одновременно подобострастный и наглый, был явным прохиндеем — одним из тех, что околачиваются на ипподромах и наживаются не столько за счет собственного ума, сколько за счет его нехватки у других. Он назвал себя «беговым комиссионером», что бы это ни значило, и заявил, что примерно в шесть часов вечера в пятницу, когда на ипподроме было по-прежнему полно суетливой и возбужденной публики, он случайно оказался поблизости от изгороди, отделяющей владения лорда Артура Скелмертона. В конце сада, на небольшой искусственной насыпи, как он объяснил, была беседка, и Хиггинс увидел, как несколько человек пьют в ней чай. Ступеньки вели налево, по направлению к ипподрому, и у подножия лестницы он заметил лорда Артура Скел-мертона и Чарльза Лавенде-ра. Он узнал обоих джентльменов, но не мог как следует их разглядеть, поскольку оба были частично скрыты от него изгородью. Он был абсолютно уверен, что говорившие его не заметили, и не смог удержаться от соблазна подслушать их беседу.
«Это мое последнее слово, Лавендер, — негромко сказал лорд Артур. — У меня нет денег, и я не могу заплатить вам сейчас. Придется подождать». — «Подождать? Я не могу ждать, — ответил старина Лавендер. — У меня свои обязательства, так же как у вас. С какой стати я должен ждать, пока меня объявят банкротом, когда у вас в кармане пятьсот фунтов моих денег. Лучше заплатите, или… Но лорд Артур прервал его и сказал: „Или — что, приятель?“ — „Или я покажу сэру Джону вексель, который вы мне выписали пару лет назад. Если помните, милорд, на нем стоит подпись сэра Джона, выполненная вашей рукой. Возможно, сэр Джон или леди Артур не откажутся заплатить по этому векселю — если только им не заинтересуется полиция. Я долго молчал, но теперь…“ — „Слушайте, Лавендер, — сказал лорд Артур, — вы знаете, как эти ваши штучки называются с точки зрения закона?“ — „Мне терять нечего, — ответил Лавендер. — Без этих пятисот фунтов мне крышка. Если вы разорите меня, то и вам не поздоровится, и мы будем квиты. Вот мое последнее слово“. Он говорил очень громко, и я подумал, что друзья лорда Артура, которые сидели в беседке, могут его услышать. Должно быть, лорд Артур подумал то же самое, потому что поспешно сказал: „Если вы немедленно не закроете рот, я сию же минуту отправлю вас в тюрьму за шантаж“. — „Не посмеете“, — отозвался Лавендер и засмеялся, но в ту же секунду с верхней ступеньки раздался женский голос: „Ваш чай стынет!“ Лорд Артур собрался уходить, но Лавендер сказал ему вдогонку: „Я вернусь вечером. Прихватите мои денежки“.
Джордж Хиггинс, подслушав столь любопытный разговор, задумался, не сможет ли он извлечь из этого какой-либо выгоды. Поскольку мистер Хиггинс — человек, который живет исключительно за счет хитроумных махинаций, подобные сведения составляют для него основной источник доходов. И для начала он решил не терять Лавендера из виду до конца дня.
„Лавендер отправился обедать в „Черный лебедь“, — сказал Хиггинс, — а я, слегка перекусив, ждал снаружи. Наконец в десять часов я увидел, как он выходит. Он нанял кэб, сел в него и поехал. Я не расслышал адреса, который он назвал кучеру, но кэб, несомненно, направлялся в сторону ипподрома. Я не хотел его упустить, — продолжал свидетель, — но кэб — для меня это слишком дорого. Тогда я побежал. Конечно, я не мог угнаться за Лавендером, но догадался, куда он едет. Я отправился прямиком к ипподрому и спрятался за изгородью на границе владений лорда Артура Скелмертона. Уже почти стемнело, и начался мелкий дождь. Я ничего не видел в ста шагах перед собой. Мне как будто послышался громкий голос Лавендера где-то в отдалении. Я поспешил туда и вдруг увидел двоих — во мраке они казались просто смутными тенями — примерно в пятидесяти ярдах от себя. В следующую секунду один из них упал, а второй исчез.
Я побежал туда и обнаружил убитого, который лежал на земле. Я наклонился, чтобы посмотреть, нельзя ли ему чем-нибудь помочь, и тут лорд Артур схватил меня за шиворот“.
— Можете себе представить, — сказал Старик, — что творилось в зале суда. Коронер и присяжные затаив дыхание ловили каждое слово, которое произносил этот потрепанный невежа. Вы понимаете, что само по себе его показание немногого стоило, но после того, что рассказал Джеймс Терри, важность и, более того, правдивость истории Хиггинса стала всем очевидна. При перекрестном допросе он твердил то же самое; закончив давать показания, Джордж Хиггинс вновь перешел под опеку констеблей, после чего был вызван следующий свидетель.
Им оказался мистер Чиппс, дворецкий лорда Артура Скелмертона. Он сказал, что примерно в половине одиннадцатого вечера, в пятницу, „этот человек“ приехал в „Вязы“ и попросил о встрече с лордом Артуром. Когда ему сказали, что у хозяина гости, он начал шуметь. „Я попросил у него карточку, — свидетельствовал мистер Чиппс, — поскольку не знал, захочет ли его светлость видеть этого человека, но не пропустил посетителя дальше порога, потому что мне совсем не нравился его вид. Я понес карточку его светлости. Джентльмены играли в карты в курительной, и я, улучив момент, когда можно было это сделать, не отвлекая его светлость, передал ему карточку“. — „Что за имя стояло на карточке?“ — вмешался коронер. „Не знаю, сэр, — ответил мистер Чиппс. — Честное слово, не помню. Я этого имени никогда раньше не слышал. В доме его светлости через мои руки проходит столько визитных карточек, что трудно упомнить все имена“. — „Значит, подождав несколько минут, вы отдали карточку его светлости? Что было потом?“ — „Его светлость, кажется, был недоволен, — произнес мистер Чиппс с чувством собственного достоинства, — но все-таки сказал: проводите гостя в библиотеку, Чиппс, я его приму“. Лорд Артур встал из-за карточного стола и сказал: „Играйте без меня, джентльмены, я вернусь через минуту“. Я уже собирался открыть перед ним дверь, когда в комнату вошла леди, и внезапно его светлость передумал и сказал: „Передай этому человеку, что я занят и не могу его принять“, а потом снова сел за карты. Я вышел и сказал, как мне было велено, а он ответил: „Ну ладно“ — и спокойно ушел». — «А вы не помните, в котором часу это было?» — спросил один из присяжных. «Помню, сэр. Пока я ждал, чтобы отдать карточку его светлости, то взглянул на часы, сэр, — было двадцать минут одиннадцатого».
Был и другой немаловажный факт, который еще сильнее подогрел любопытство публики и еще больше запутал полицию — об этом факте мистер Чиппс упомянул, давая показания. А именно — дело касалось ножа, которым был заколот Чарльз Лавендер и который был извлечен из раны и предъявлен суду. После минутного раздумья Чиппс сказал, что этот нож принадлежит его хозяину, лорду Артуру Скелмертону.
Неудивительно, что присяжные отказались выносить приговор Джорджу Хиггинсу. Ведь, кроме показаний лорда Артура, против него не было совершенно никаких улик, в то время как присутствующие, выслушивая одного свидетеля за другим, все более укреплялись во мнении, что убийца — не кто иной, как лорд Артур Скелмертон собственной персоной.
