— Безусловно.

— Тогда в среду мы вместе отправимся в контору Рэшли. Вы сделаете небольшую ставку, всего пару соверенов, чтобы не привлекать внимания. Сами взглянете на него и — кто знает? — может быть, сумеете разгадать эту тайну.

Я согласился и вскоре откланялся.

Во вторник вечером от мисс Кьюсак пришла записка с просьбой встретиться с ней завтра за ланчем. Я прибыл в назначенное время. Едва увидев мою знакомую, я поразился произошедшей в ней перемене: мисс Кьюсак была чрезвычайно взволнована. Зрачки ее расширились, глаза сверкали, будто подсвеченные изнутри; она слегка раскраснелась и говорила с необыкновенною живостью и чувством.

— Со времени нашей последней встречи у меня хватало дел, — начала она, когда мы шли по холлу, — и теперь у меня есть все основания надеяться на успех. Я уверена, что сегодня вытащу Уолтера Фаррелла из лап самого изобретательного мошенника в Лондоне и отправлю Рэшли в тюрьму.

Я не мог не удивиться деловитому хладнокровию, зазвучавшему в голосе мисс Кьюсак. Каким же образом она полагала всего этого достичь?

— Вы не боитесь, что они будут к вам враждебны или даже нападут на вас? — спросил я.

— Нисколько. Я все продумала заранее. Вы сами увидите.

За ланчем мы почти не разговаривали. Возвращаясь в библиотеку мисс Кьюсак, я увидел, что в холле сидит невысокий, крепко сбитый, но со вкусом одетый мужчина.

— Еще пару минут, мистер Марлинг, — сказала ему мисс Кьюсак. — Все готово?

— Да, мисс, — отозвался он. Вскоре, когда мы уже ехали в ее брогаме, мисс Кьюсак объяснила, что наш спутник — инспектор Марлинг из Скотленд-Ярда, что он поедет с нами и будет играть роль нового клиента в конторе Рэшли и Фаррелла. Все необходимые приготовления он уже сделал.

Мы быстро проехали Найтсбридж и свернули на Пиккадилли, а затем на Сент-Джеймс-стрит. Наконец экипаж остановился на Пэлл-Мэлл напротив одного из домов — по всей видимости, частного. По обе стороны дверей красовались латунные таблички с именами арендаторов и номерами этажей. На одной из них мы прочли: «Рэшли и Фаррелл. Четвертый этаж». Мисс Кьюсак нажала кнопку звонка под табличкой, и через несколько мгновений нам открыл неприметно одетый мужчина. Он поклонился мисс Кьюсак, будто бы узнав ее, смерил взглядом меня и Марлинга и пропустил нас внутрь. Мы поднялись на четвертый этаж, но еще на лестнице услышали мужские голоса, доносившиеся из букмекерской конторы. Здесь тоже был звонок, но дверь открывать не спешили. Наконец она отворилась, закрывавшая ее изнутри тяжелая бархатная драпировка приподнялась, и к нам вышел Уолтер Фаррелл.

— Я так и думал, что это вы, — проговорил он, и его бледное лицо порозовело. — Проходите, у нас людно, потому что сегодня крупные скачки.

Войдя, я с любопытством огляделся. Зал был полон изящно одетых дам и джентльменов; многие сидели на диванах и в креслах-качалках. Пол устилали мягкие турецкие ковры, а украшения в зале наверняка обошлись в немалые суммы. В одном конце зала стоял столик, на нем — газовая лампа, несколько листков бумаги, а также «Путеводитель Рэффа» [29]. Напротив в нише помещался телеграфный аппарат, который непрерывно щелкал и жужжал, пропуская через себя бумажную телеграфную ленту; лента покрывалась буквами и падала в корзину для бумаг большими петлями. Я сразу понял, что когда нишу закроют занавесом на полукруглом карнизе, никто не сможет увидеть, что аппарат пишет на ленте.

— Доктор, позвольте вас познакомить с капитаном Ванделером, — сказала мисс Кьюсак у меня за спиной.

Я обернулся и поприветствовал высокого, гладко выбритого мужчину, который ответил мне располагающей улыбкой.

— Полагаю, вы увлекаетесь скачками? — спросил он.

— Меня привлекает только сегодняшнее состязание — Кубок Сити и пригородов, — ответил я. — Мне хотелось бы сделать небольшую ставку, поэтому мисс Кьюсак и привела меня сюда, к мистеру Рэшли.

— На какую именно лошадь думаете поставить? — поинтересовался капитан.

— На Софита, — ответил я наугад.

— Ха-ха! Это точно не фаворит; хотя, если повезет… Все же двадцать к одному, — проговорил он и отошел. Фаррелл как раз стоял у аппарата и объявлял список участников первого забега. Некоторые из присутствующих подошли к столику, записали свои ставки на листочках бумаги и передали их Фарреллу. Капитан Ванделер, однако, еще не ставил.

Я пристально следил за всеми и удостоверился, что обман совершенно невозможен.

Мисс Кьюсак, очевидно, живо интересовалась происходящим; она и сама сделала довольно большую ставку, хотя, как выяснилось, и не выиграла. Затем последовал еще один забег, а после него, в половине четвертого пополудни, объявили участников главного состязания дня. Ставили много и на всех лошадей без исключения, а без двадцати четыре раздалось долгожданное «Старт» — забег начался.

Фаррелл тут же задернул занавес вокруг аппарата, а присутствовавшие продолжали делать ставки. Кое-кто ставил огромные суммы — по несколько сотен фунтов. Вскоре аппарат снова защелкал и зажужжал: видимо, стало известно, кто победил.

— Джентльмены! Все ли сделали ставки? — спросил Фаррелл.

— Секундочку, — воскликнул Ванделер, подошел к столику и взял ручку. — Конечно, шансов у меня мало, но ведь риск — дело благородное. Ставлю пятьсот на Прибоя. Тройное пари [30]— и будь что будет!

Он пересек зал и отдал свой листок Фарреллу.

— Принято, капитан. Как обычно, вы не мелочитесь… Кто-нибудь еще желает сделать ставку? Я открываю занавес.

Все молчали. Фаррелл побледнел, всем своим видом выдавая сильное волнение. Присутствующие плотнее обступили нишу с аппаратом; те, кто стоял позади, старались заглянуть через плечо стоящих перед ними. Фаррелл отдернул занавес и провозгласил:

— Победил Прибой!

Я взглянул на мисс Кьюсак. Она стояла у столика и изучала стекло газовой лампы. Вдруг она повернулась к инспектору Марлингу и что-то прошептала ему. Он тут же вышел, никем не замеченный из-за гула голосов, поднявшегося в зале: коэффициент на победу Прибоя был двадцать к одному, и Ванделер, с учетом правил тройного пари, выиграл целых двенадцать с половиной тысяч.

Я подошел к Фарреллу, который все стоял у телеграфного аппарата. Уолтер был бледен как смерть, на лбу у него выступили капельки пота.

— Боюсь, для вашей конторы это сильный удар, — заметил я.

Он засмеялся с деланым легкомыслием, потом посмотрел мне в глаза и произнес:

— Да. Ванделеру все время везет. Едва он договорил, как в зале вновь появился инспектор Марлинг. По лицу инспектора было видно, что сейчас случится нечто из ряда вон выходящее, но что именно — я не мог понять. Инспектор пересек зал и, подойдя к Ванделеру, положил руку ему на плечо, провозгласив громким голосом:

— Капитан Ванделер, вы арестованы за преступный сговор с целью мошенничества и за присвоение денежных средств обманным путем.

Даже молния, ударь она прямо посередине конторы, не могла бы вызвать большего потрясения. Ванделер отшатнулся и воскликнул:

— Кто вы? Что все это значит?

— Я инспектор Марлинг из Скотленд-Ярда. Ваша игра окончена, сопротивляться бесполезно.

Все присутствовавшие были в полнейшем замешательстве. Внезапно двое мужчин бросились к дверям, но там их уже ждали двое полицейских. Фаррелл, бледный как мел, стоял, не в силах пошевелиться.

— Ради бога, объясните же, что происходит! — произнес он наконец.

— Извольте, — ответила мисс Кьюсак. — Все дело в том, что вы стали жертвой чрезвычайно дерзкого мошенничества, и притом столь тонкого, что ему вряд ли найдутся равные. Пойдемте, я все вам покажу.

Говоря это, мисс Кьюсак повела нас всех наверх, на пятый этаж. Мы оказались в комнате прямо над залом. Она была скромно обставлена на манер делового кабинета, и в ней, к нашему удивлению, помещался еще один телеграфный аппарат, который тоже принимал сообщения.