— Очень интересно, — пробурчал мистер Карлайл, теребя в пальцах часы, — с удовольствием поболтаю с вами о ваших богатеньких клиентах, но как-нибудь в другой раз. А сейчас — подумайте-ка, Бакстер, может, вы направите меня к специалисту, знающему толк в таких монетах; главное — чтоб он жил здесь, в городе. Вы ведь наверняка знакомы не с одной дюжиной экспертов!

— Бог мой, да с чего вы взяли? — удивился Бакстер. — Я общаюсь с этими людьми только по работе. Они могут жить где угодно, от Парк-лейн [117]до Петтикоут-лейн [118]. И потом, экспертов не так много, как вы, по-видимому, вообразили. К тому же двое лучших наверняка не сойдутся во мнениях — вам ведь нужны показания эксперта в суде, так я понимаю?

— В показаниях нужды нет. Все, чего я хочу, — это услышать достойное доверия заключение авторитетного специалиста, согласно которому я смогу действовать. Неужели никто мне не скажет с уверенностью, подлинная эта штука или нет?

Продолжая разглядывать своего посетителя из-за прилавка, Бакстер многозначительно помалкивал, и молчание его принимало циничный оттенок. Затем он смягчился:

— Постойте-ка: есть один человек — он любитель, — припоминаю, что не так давно я слышал о нем восторженные отзывы. Говорят, он настоящий знаток.

— Ну наконец-то! — воскликнул Карлайл, переводя дух. — Ведь кто-то должен был найтись! Кто он такой?

— У него забавное имя, вроде бы Винн, впрочем, не помню, имя это или фамилия. — Бакстер вытянул шею, пытаясь разглядеть роскошный автомобиль, подъезжающий к обочине как раз напротив окна. — Винн Каррадос! А теперь, мистер Карлайл, прошу меня извинить. Кажется, это мистер Оффмунсон.

Карлайл поспешно нацарапал имя на манжете.

— Винн Каррадос, отлично. И где он живет?

— Не имею ни малейшего представления, — ответил Бакстер, вынося на строгий суд настенного зеркала внешний вид своего галстука. — Лично я этого человека никогда не видел. Простите, но больше ничем не могу вам помочь. Если не возражаете…

Карлайл не стал притворяться, будто не понимает намека. Ему выпала честь придержать дверцу покидающему автомобиль заокеанскому потомку короля Оффы, после чего он отправился по грязным улицам прямиком в свою контору. Существовал один-единственный способ отыскать частное лицо, обладая столь скудной информацией, — проштудировать адресную книгу, так что Карлайл не слишком высоко оценивал свои шансы на успех. Однако фортуна благоволила ему. Весьма скоро он нашел Винна Каррадоса, проживающего в Ричмонде, и более того, в результате дальнейших поисков иных Каррадо-сов обнаружено не было. Таким образом выяснилось, что в окрестностях Лондона проживает лишь один человек с означенным именем. Наскоро записав его адрес, Карлайл отправился в Ричмонд.

Оказалось, что дом находится в некотором отдалении от станции, и Карлайл взял такси. Доехав до ворот, он отпустил машину. Он гордился своей наблюдательностью и точностью выводов — важнейшая составляющая его ремесла! «Я просто умею смотреть и складывать два и два — вот и все», — скромно заявлял Карлайл, когда у него не было охоты похваляться своими успехами. Дойдя до входной двери особняка «Башни», он уже составил себе определенное мнение о положении и вкусах людей, живущих здесь.

Встретившему его слуге Карлайл передал свою визитную карточку с просьбой поговорить с мистером Каррадосом, обещая занять последнего не более чем на десять минут. Удача все еще сопутствовала ему: Каррадос был дома и мог принять его незамедлительно. Слуга, холл, который они пересекли, комната, в которую его ввели, — все давало пищу спокойно-наблюдательному уму детектива, и он почти машинально делал соответствующие выводы.

— Мистер Карлайл, — доложил слуга.

Комната была не то библиотекой, не то рабочим кабинетом. Единственный находящийся в ней человек, примерно одних лет с Карлайлом, печатал на машинке, пока гость не вошел. Теперь же он повернулся и встал, лицо его приняло отстраненно-вежливое выражение.

— Очень любезно с вашей стороны было принять меня в такой час, — извиняющимся тоном проговорил Карлайл.

Выражение светского приличия на лице Каррадоса слегка изменилось.

— Должно быть, мой человек неправильно расслышал ваше имя, — сказал он. — Разве вы не Луис Коллинг?

Карлайл запнулся, и вместо приятной улыбки на его лице мелькнуло выражение не то гнева, не то досады.

— Нет, сэр, — жестко ответил он. — Мое имя написано на карточке, что перед вами.

— Прошу прощения, — доброжелательно улыбнулся Каррадос, — я ее не видел. Зато много лет назад мне довелось учиться с неким Коллингом в колледже Святого Михаила.

— В колледже! — Выражение лица Карлайла вновь претерпело изменение, ничуть не менее стремительное, чем до того. — Винн Каррадос? Боже милостивый, да это же Макс Винн, наш Винн-Виночерпий!

— Слегка постаревший и растолстевший, но это я. И к тому же сменивший фамилию.

— Подобного рода встречи поистине поразительны, — сказал посетитель, опускаясь в кресло и впиваясь взглядом в Каррадоса. — Я-то сменил не только фамилию. Как ты узнал меня?

— По голосу, — ответил Каррадос, — он заставил меня вспомнить твою маленькую прокуренную каморку на чердаке, где мы собирались…

— Боже мой! — с горечью воскликнул Карлайл. — Не напоминай мне о том, какие планы мы все строили в те годы! — Он обвел взглядом красивую, со вкусом обставленную комнату, припомнил и другие знаки богатства, что успел заметить. — Ну уж ты-то, Винн, устроился с комфортом.

— Я попеременно удостаиваюсь то зависти, то жалости, — ответил Каррадос тоном человека, смирившегося с обстоятельствами, — казалось, это смирение стало для него привычным. — Но ты верно подметил, я и правда неплохо устроился.

— Причины для зависти очевидны, а для жалости?

— Я слеп, — последовал спокойный ответ.

— Слеп?! — воскликнул Карлайл, глядя во все глаза. — Ты хочешь сказать, что действительно ослеп, буквально?

— Буквально… Дело было лет двенадцать назад, я ехал верхом по лесной тропинке вслед за другом. Он задел ветку дерева, и она спружинила прямо мне в лицо, такое может случиться с каждым. Удар ветки пришелся прямо по глазам — вот и вся история.

— И из-за этого ты ослеп?

— Да, абсолютно. Врачи называют это амавроз.

— Непостижимо! Ты так уверенно держишься. Твои глаза по-прежнему выразительны, разве что чуточку спокойней, чем были когда-то. И ведь ты печатал перед тем, как я вошел… Послушай, ты меня не разыгрываешь?

— Тебе не хватает собаки и палки? — усмехнулся Каррадос. — Нет, это не шутка.

— Но как же тяжело тебе должно быть, Макс. Ты всегда был таким импульсивным, непоседливым — постоянно в движении. И почему именно тебе достался такой жестокий удел?

— Кто-нибудь еще кроме меня тебя узнал? — спросил Каррадос спокойно.

— Ты же объяснил, что по голосу… — ответил Карлайл.

— Да, но другие тоже слышали твой голос. И только у меня не оказалось глаз, доверчивых и глупых, которые так легко ввести в заблуждение.

— Какой своеобразный подход! А могу я поинтересоваться: твои уши тоже невозможно обмануть?

— Уже нет. А также мои пальцы. Да и вообще все остальные органы чувств, которым самим приходится за собой присматривать.

— Ну да, конечно, — протянул Карлайл, чье сочувствие было столь явно отвергнуто. — Я рад, что ты так спокойно это воспринимаешь. Естественно, старик, если, по-твоему, слепота — это преимущество, тогда… — Тут он замолк и покраснел. — Я прошу прощения, — закончил он натянуто.

— Возможно, это и не преимущество, — сказал Каррадос. — Но у слепоты есть свои положительные стороны, о чем зрячие вряд ли подозревают. Я имею в виду исследование нового мира, получение нового опыта, в тебе просыпаются неведомые силы и неизведанные ощущения — это жизнь в четвертом измерении. Но почему ты просишь прощения, Луис?

— Я — бывший поверенный, юрист, лишенный права практики в связи с фальсификацией счета, который находился у меня в управлении. Вот так, мистер Каррадос, — ответил Карлайл, поднимаясь.