— Однажды, — добавила Матильда, — как раз неделю назад — день в день — Джейн Кросс чуть не свалилась оттуда. Мы с ней побежали наперегонки до спальни. Наверху мы принялись отпихивать друг дружку, и Джейн чуть не упала вниз — я едва успела ее удержать. Клянусь, это истинная правда.

И Матильда зашлась в ужасных рыданиях. В жизни не видел столь впечатлительной девицы. Мы ничего более не могли поделать этим вечером. Случайность ли или злой умысел были тому виной, но Джейн Кросс умерла. Полиция всю ночь обыскивала дом. Из сострадания мы забрали Матильду к себе. Не в моих силах описать, как были потрясены Матапи Мэри Блэр, когда услышали, что произошло.

По округе ходили самые разные слухи и предположения. Большинство считало, что кто-то, с добрыми ли, или дурными намерениями, проник в дом через парадную дверь, прокрался наверх, наткнулся там на Джейн Кросс и в завязавшейся борьбе столкнул ее вниз. Затем преступник вышел через парадную дверь и запер ее за собой.

Были у этой версии и свои слабые стороны. С того момента, как Матильда вышла из дома, и до ее возвращения прошло немногим более десяти минут, и этого времени было явно недостаточно, чтобы совершить преступление. К тому же я сидел у окна по соседству и заметил бы любого, кто входил в дом или выходил из него, хотя, разумеется, полностью поручиться в этом я не мог. Один раз я отходил, чтобы позвать прислугу, и минуту или две не глядел в окно, будучи занятым разговором с миссис Блэр и Матап.

Некоторые полагали, что душегуба (если не будет преувеличением так назвать преступника) впустила в дом сама Джейн Кросс или же он прятался в саду, поджидая, пока она запрет ворота. Короче говоря, всевозможных домыслов хватило бы на целую книгу.

Но в основном подозрения падали на одного человека — молочника Томаса Оуэна. Хотя «подозрение», возможно, слишком сильное слово в данном случае, скажем так, многие «сомневались». Сами Оуэны, люди весьма почтенные, были родом из Уэльса. Они держали молочную ферму, и последние несколько месяцев, после смерти отца семейства, всеми делами на ферме заправляли его вдова и сын. Это был довольно образованный молодой человек лет двадцати трех — двадцати четырех, румяный, с открытым взглядом и приятными манерами. То, что ему самому приходилось развозить молоко, было лишь временным занятием, поскольку нанятый для этого парнишка заболел. Все знали, что Томас подолгу задерживался у номера седьмого, перекидываясь шутками с живущими там молодыми женщинами. Часто он заговаривал с ними и на улице. Накануне Томас и Матильда долго беседовали на церковном дворе после утренней службы, когда все прихожане уже разошлись, и тем же вечером он проводил Джейн Кросс почти что до самой Сиборд-террас. Согласно всеобщему убеждению, именно он и побывал в доме в понедельник вечером. Да и кто еще это мог быть, кроме него, наперебой повторяли все. Что ж, это казалось весьма логичным. Во вторник прошел слух, будто кто-то видел, как Оуэн выходил из номера седьмого в тот трагический вечер, и что доказательства тому имеются. Если это и впрямь было так, то дело принимало скверный оборот. И, поскольку Оуэн мне нравился, это меня крайне огорчало.

На следующий день, в среду, отыскался исчезнувший ключ. Садовник, по средам работавший в саду дома номер один на противоположном конце улицы, рыхлил землю вокруг карликовых сосен у самой ограды и наткнулся на большой ключ от дверного замка. С этим ключом добрая дюжина человек бросилась к номеру седьмому.

Ключ идеально подошел к замку. Когда преступник, совершив свое злодеяние, покидал дом, он, должно быть, забросил ключ в гущу сосен, полагая, что там его никто не найдет.

Коронерское дознание не добавило никаких новых подробностей к тому, что нам было уже известно.

Смерть наступила от перелома шейных позвонков в результате падения с лестницы, откуда Джейн Кросс, совершенно очевидно, столкнули. Иных повреждений на теле не было — ни единой царапины. Матильда (как выяснилось, ее фамилия была Вален тайн), оправилась от первого потрясения и, давая показания, старалась владеть собой, но порой выдержка изменяла ей. Будь ее воля, говорила Матильда, она бы своей жизни не по жалела, чтобы спасти Джейн Кросс и в искренности ее речей никто не усомнился. Несмотря на все обстоятельства, она по-прежнему стояла на том, что Джейн упала с лестницы по трагической случайности, поскольку что-то ее сильно напугало.

После Матильды со своим свидетельством выступил Томас Оуэн. В знак траура по своему отцу и дабы выглядеть надлежащим образом на дознании, он был одет во все черное, и, должен признать, взглянув на него, никто бы не угадал в нем молочника.

Да, он был знаком с означенной несчастной девицей, с готовностью подтвердил Оуэн, отвечая на вопросы коронера. Ему нравилось болтать с обеими девушками, и всего-то. Серьезных намерений не имел. Уважительно относился к ним обеим, находя их весьма приличными молодыми особами. Питал ли он к кому-нибудь из них нежные чувства? Разумеется нет. Ни одной из них он не выказывал особого предпочтения. Никогда не помышлял о том, чтобы жениться на ком-нибудь из них — прислуга не могла стать достойной партией для него, к тому же его матушка не одобрила бы такой союз. Из двух девушек Джейн Кросс была ему более по душе. Ровным счетом ничего не знает об обстоятельствах, связанных с ее смертью, считает все случившееся происшествием самого прискорбного характера, это известие поразило его до глубины души.

— Правда ли, что в понедельник вечером вы были в их доме? — спросил коронер.

— Нет, это неправда.

— Я видел, как он выходил из номера седьмого через садовую калитку! — взволнованно выпалил какой-то мальчишка, сидевший в заднем ряду.

— Нет, не видел, — спокойно ответил Томас Оуэн, обернувшись, чтобы поглядеть, кто это произнес. — А, это ты, Боб Джексон! Да, я заметил, как ты скрылся за углом, когда я отошел от калитки.

— Так, значит, вы были там?! — вскричал коронер.

— Нет, сэр. Я и впрямь был возле их дома, но внутрь не заходил. Вот как это получилось: в понедельник у меня были кое-какие дела на ферме, близ Монплера, туда я и отправился вечером. Проходя мимо седьмого дома, я увидел двух горничных в окне второго этажа. Одна из них — кажется, Джейн Кросс — окликнула меня и со смехом спросила, уж не к ним ли я собрался. Я сказал, что нет, но пообещал заглянуть к ним на обратном пути, если они не против. Поэтому-то, возвращаясь, я позвонил в дверь их дома. Ответа не последовало, и я позвонил еще раз, но результат был тот же. Затем я отправился прямиком домой, к своим счетным книгам, и больше никуда не выходил, и моя матушка может это подтвердить. Вот вся правда, сэр, клянусь вам, истинная правда!

— В котором часу это было?

— Точно не могу сказать. Уже смеркалось.

— А на обратном пути видели ли вы кого-нибудь из девиц?

— Никого.

— Может, слышали что? Какой-нибудь шум?

— Ничего такого. Я решил, что они не стали открывать, потому что час был уже поздний, вот и все. Уверяю вас, сэр, об этом деле мне более ничего не известно.

Коронер повторно вызвал Матильду Валентайн.

После его заявления воцарилось молчание. Кнапп и стоявший подле него второй полицейский вперили в Оуэна пристальные взгляды исподлобья, как бы отказываясь безоговорочно верить его словам. Коронер повторно вызвал Матильду Валентайн.

Она показала, что тем вечером Оуэн проходил мимо их дома и что Джейн действительно обратилась к нему с шутливым вопросом. Но при этом отрицала, что слышала звонок в дверь, и заявила, что тем вечером в дверь вообще никто не звонил. Слова ее, казалось бы, подтверждали, что Оуэн звонил в дверь как раз в то время, когда она ушла за элем.

Как видите, дознание не пролило дополнительного света на это дело, и следствие зашло в тупик.

— Прекрасное завершение нашего отдыха, нечего сказать, — мрачно воскликнул сквайр. — Не люблю я этих тайн, Джонни. А в номере седьмом приключилось самое таинственное происшествие из всех, что мне довелось повидать в жизни!