Ребята были подавлены известием, что Юру увозят в лагерь. Сопровождать его должен был Жора. Юра не мог уже влезть в кузов машины. Теперь не только Вова, но каждый знал, что Юру везут на верную смерть. Сам Юра, когда его посадили в машину, так разрыдался, что не выдержали и остальные ребята.

Костя ходил просить Эльзу Карловну оставить Юру, обещал работать за себя и за него, но рассерженная фрау Эйзен затопала ногами, бросила мальчику в лицо платяную щетку и вытолкнула за дверь.

Судьба Юры была решена.

Когда Эльза Карловна села в кабину, Вова незаметно бросил в кузов старый половик и охапку соломы. На прощание Юра слабо помахал друзьям рукой и даже попробовал улыбнуться. Ему тяжело было расставаться с друзьями.

— Юрка, ах ты, Юрка… — опустив голову, повторял Вова, думая о гибели ещё одного друга и товарища.

Старый немец-хозяин, стоя позади ребят, невозмутимо сопел трубкой. Как только машина выехала со двора, он приказал закрыть ворота и пошёл к дому. Вова с ненавистью бросил какие-то слова старику и решительно зашагал к голубятне. Старик остановился, проводил ребят злым взглядом и вернулся, чтобы самому закрыть ворота.

Машина подошла к лагерю. На Жору и Юру пахнуло знакомым тошнотворным запахом болотной гнили и торфяным дымом. На широкой площадке лагеря было шумно. Исхудавшие, полураздетые ребята топтались на месте, стуча тяжёлыми деревянными подошвами по обледеневшей земле. Видно, их собирали после обеда для отправки на работу. Вот одна группа с лопатами и пилами, подгоняемая вооружённой охраной, вышла из ворот по направлению к лесу. Следом шла другая — с небольшими санями, в которые были впряжены по три-четыре подростка, потом третья, четвёртая… Жора смотрел ни невольников и думал: вот бы увидеть Андрея и сказать ему, чтобы присматривал за Юрой, помог, не оставлял одного.

Эльза Карловна, пройдя через калитку возле будки часового, направилась к Штейнеру. Комендант стоял на подмостках, наблюдая, как группы ребят расходятся на работу. Жоре показалось, что Штейнер так никогда и не покидал этого места. Только теперь он был в чёрной шинели и в меховой шапке.

Увидев фрау Эйзен, комендант спустился вниз и, улыбаясь, пошёл ей навстречу. Они оживлённо заговорили.

Ребята закоченели от холода, особенно Юра. Он совсем не чувствовал ног, пальцы рук не гнулись. Жора заметил это.

— Ты топчись, Юра, топчись! Вот так. — Жора начал подпрыгивать.

Юра медленно, с трудом поднимал едва гнущиеся в коленях ноги, а Жора растирал ему руки, приговаривая:

— Ты, Юра, обязательно разыщи Андрея, с ним тебе легче будет.

Эльза Карловна вернулась мрачная. Она была зла на Штейнера, который отказал ей в просьбе дать двух подростков. Комендант объяснил, что много этих «дикарей» умерло от тифа и других болезней, что сейчас Германия очень нуждается в рабочей силе.

Эльза Карловна пыталась, как и в первый раз, дать Штейнеру взятку, предлагала заплатить за ребят втрое больше, но Штейнер оставался неумолим. Он посоветовал обратиться к высшему начальству, но предупредил, что нужно спешить, так как лагерь могут скоро перевести за Эльбу.

Охранник повёл Юру в барак для больных, который на языке начальства назывался лазаретом, и позволил Жоре проводить товарища. На ребят пахнуло карболкой и торфяной гарью. Тяжелобольные лежали на голых нарах, бредили и стонали. Дым и вонючая испарина висели в воздухе, как туман. По грязным стенам стекали рыжеватые струйки, а в углах виднелся иней. «Это гроб, гроб для Юрки!» — с ужасом подумал Жора. Он понял, что отсюда вряд ли кто-нибудь возвращался к жизни.

Пока Юру записывали, Жора прислушивался к разговорам больных. Один мальчик говорил другому:

— Когда у меня взяли кровь, голова закружилась. А назавтра я и заболел…

В другом углу говорили о том, что вчера десятерых умирающих от тифа выбросили в болото.

— Они были ещё живые, а их выбросили, — сказал кто-то.

— И не выбросили совсем, а отвезли на санках, и закопали в яму. Сами ребята, которые рыли яму, рассказывали. Они видели, что тифозные были ещё живые, шевелились…

Юра не мог не слышать этих голосов, но они будто его не трогали. Он стоял, растопырив руки, у печки, грелся и, задыхаясь, кашлял.

Прощаясь с Юрой, Жора неумело поцеловал его в холодные, посиневшие губы, обнял, похлопал по худой спине, как старшие детей, и сказал дрожащим голосом:

— Ты, Юра, не горюй. Может, всё будет хорошо, может, скоро наши придут…

Юра проводил товарища тоскливым взглядом до дверей и беспомощно опустился на холодные, жёсткие нары.

С наступлением весны 1942 года изменилась жизнь в имении Эльзы Карловны. Работать стало труднее, жить ещё хуже, а ребят осталось меньше. Костя гонял скот на подножный корм в поле и возвращался только под вечер. Жоре часто приходилось одному убирать навоз, следить за чистотой двора, выполнять многие другие работы, изнурявшие его до крайности.

Люся и Шура по-прежнему работали не покладая рук, за троих. С приходом весны на них была возложена новая обязанность — уход за садом. Получалось так, что ни днём, ни вечером ребята не могли собраться вместе, чтобы посоветоваться, обменяться мнениями, поговорить о своих делах.

Однажды Вова привёз от Павлова письмо, которое требовало от ребят решительных и опасных действий. В тот же вечер с большими трудностями все собрались на голубятне. Павлов сообщал, что Красная Армия разбила фашистов под Москвой и продолжает наступать. Он просил помочь в организации побега, который должен произойти в ближайшее время, так как гитлеровцы готовят массовое убийство коммунистов, выданных провокатором.

Изложенный Павловым план побега заключался в том, чтобы выбрать тёмную и ветреную ночь, тайно проделать проход в проволочном заграждении, опоясывающем лагерь, и выпустить заранее подготовленную группу людей. Сделать это чрезвычайно трудно. У пленных не было никаких инструментов, кроме ножниц, ребята всё-таки их достали. Трудность заключалась и в другом: на ночь в лагере усиливали караул, а в колючую проволоку включали электрический ток.

Обсудив всё это, ребята выработали свой план: в ночь, намеченную для побега, Вова и Жора с пилой пробираются в лес, через который проходит электролиния, питающая лагерь, и подпиливают несколько столбов. Падение столбов должно привести к обрыву провода и на время лишить лагерь света. Пока фашисты ищут обрыв и восстанавливают линию, Павлов и его товарищи делают проход в заграждении и уходят из лагеря… Что будет дальше, ребята не знали, но приняли решение действовать немедленно.

В очередную поездку Вове удалось передать Павлову письмо, а через несколько дней получить ответ. Павлов принял предложение ребят и наметил обязанности каждого.

Всё должно было произойти быстро и слаженно. В тот момент, когда в лагере погаснет свет, после обрыва линии, Павлов и его товарищи разрезают колючую проволоку и поодиночке выходят, направляясь к условленному месту. Вова и Жора, подпилив столбы, сразу же уходят от места обрыва электролинии, так как немцы могут направить солдат по линии — искать обрыв. Костя и Шура встречают пленных и выводят их в поле, к заранее намеченному месту, где беглецы могут переждать до следующей ночи, получить продукты, заготовленные ребятами, и продолжать свой путь на восток. На случай, если гитлеровцы сразу обнаружат побег и поднимут стрельбу или с Костей что-нибудь случится, Шура должна выполнить роль запасного проводника, ожидая пленных в другом, более отдалённом от лагеря месте.

Кроме того, ребята придумали, как обезопасить себя в ту ночь, когда была назначена операция, от возможного появления в голубятне Лунатика или Эльзы Карловны. С этой целью было решено каждый день перед сном закрываться на крючок и не пускать старика, чтобы приучить его к тому, что дверь на голубятне бывает закрыта, когда ребята кончают работу. В ночь побега пленных ребята решили закрыть дверь изнутри с помощью веревки. «Пусть, если Лунатик сунется, подумает, что мы на месте и спим крепким сном», — решили они.