«1798 года августа 27 дня Ржевского городничего Никиты Степановича сына Сеславина супруга Агапия Петровна представися к вечным обителям; жития ее было 43 года и погребена на сем месте (Ржев, кладбище при Богородицерождественской церкви») — вот и все дошедшие до нас сведения о матери Сеславина. Грустно сознавать, что подобную незаслуженную участь этой женщины, помимо эпитафии, не оставившей другой памяти в потомстве, разделили многие матери героев 1812 года.
Кроме Александра, семья Сеславиных имела еще четырех сыновей и шестерых дочерей.
1789 год — начало Великой французской революции, год падения Бастилии, год побед Суворова при Фокшанах и Рымнике, год начала пути Сеславина к славе.
В марте Александр вместе с братьями Петром и Николаем, сопровождаемые отцом и крепостным «дядькой», в кибитках прибыли в Петербург. Не без хлопот поручику Сеславину, не имевшему средств, удалось определить старших сыновей на казенный кошт в Артиллерийский и Инженерный шляхетский корпус [21]. Это одно из старейших военно-учебных заведений России готовило офицерские и унтер-офицерские кадры для артиллерии и инженерных войск. В классах корпуса получили образование М. И. Кутузов, И. С. Дорохов, В. Г. Костенецкий, А. П. Никитин и другие герои Отечественной войны. Здесь же учился и А. А. Аракчеев, вошедший в историю как реакционер и временщик. Менее известен он в качестве преобразователя русской артиллерии.
Директор корпуса — просвещенный и опытный артиллерийский генерал П. И. Мелиссино проявлял поистине отеческую заботу в воспитании и образовании кадет. Благодаря ему здесь расширилось преподавание общеобразовательных дисциплин, большое внимание стали уделять изучению иностранных языков, а также практической и физической подготовке будущих офицеров. Преподаватели корпуса, по свидетельству их воспитанника генерала Н. В. Вохина, были «люди почтенные, знающие свой предмет и с любовью передающие его своим ученикам». По отзыву А. П. Ермолова, в 1793–1794 годах служившего корпусным офицером, «в артиллерийском корпусе военный мог приобресть если не обширные, то основательные сведения; библиотека (видимо, она привила Сеславину ту любовь к чтению, которая со временем переросла в „страсть единственную“), музей и практические занятия были большим пособием». Корпусные офицеры обязаны были «внушать кадетам правила нравственности, субординации, запрещать неприличные благородным детям игры и вселять в них охоту к занятию науками». За леность и нерадение, а также чрезмерные шалости воспитанников обычно секли розгами. Весьма характерно в этом случае замечание уже упоминавшегося генерала Вохина о том, что корпусные офицеры «жестоких наказаний не употребляли, но виновным проступки их не дарили».
«Недоросли от дворянства», записанные в кадеты (всего около 400 человек), разделялись по возрасту на три роты. Жили они в камерах (жилых помещениях) и обучались в классах в деревянных зданиях корпуса на Петербургском острове. Здесь Александру предстояло провести девять лет.
Годовое содержание одного кадета составляло 100 рублей. Из этой суммы в день расходовалось на питание 20 копеек. «До сих пор я не забыл, — вспоминал один из воспитанников корпуса, — с какой завистью смотрели мы, кадеты, на счастливцев, пользовавшихся покровительством старшего повара Проньки. Бывало, он присылал им хороший кусок мяса или лишнюю ложку горячего масла к гречневой каше, составлявшей одно из любимейших кадетских блюд. Ни за что более не ратовали кадеты, как за эту вожделенную кашу! Случилось однажды, что вместо нее подали нам пироги с гусаками, т. е. с легким и печенкою. Весь корпус пришел в волнение и нетронутые части пирогов полетели <…> со всех сторон <…> в наблюдателя корпусной экономии. К счастью, пироги были мягки и не так-то допеченные, отчего пирожная мишень осталась неповрежденною.<…> В то время мы не понимали причины кадетского покровительства каше, но впоследствии причина эта объяснилась мне в голодном столе, при котором гречневая каша, как блюдо питательное, должно было взять первенство над тощими пирогами с ароматною внутренностию давно убитого скота…» В то же время «на корпусный двор собирались ежедневно, кроме разнородной кадетской прислуги (при молодых баринах, поступивших в кадеты, для услуг состояли их дворовые люди. — А. В.), конфетчики, мороженщики, разнощики и торговки, со всякой всячиною съедомого, чем торговали они невозбранно от утра до вечера, <…> в часы свободных от учебных занятий. Нельзя было не удивляться доверчивости торговцев этих кадетам, нередко уплачивавших долги свои по производстве в офицеры».
Жизнь воспитанников корпуса была устроена в известном смысле в спартанском духе и строго регламентирована: летом они поднимались в 6 часов, в 7 — молитва и завтрак, затем утренние занятия до 11 часов, обед в 12, продолжение уроков с 15 до 18 часов. Ужинали в 19, а по пробитии вечерней зори (по сигналу из Петропавловской крепости) в 21 час ложились спать. Зимой вставали на час позже и соответственно распорядок дня сдвигался на час, правда, отход ко сну был раньше — в 20 часов.
Курс наук в корпусе был рассчитан на 7 лет. В течение первых четырех кадеты младших возрастов (в среднем от 8 до 12 лет) обучались в «приготовительных классах» арифметике и практической геометрии, родному языку, а также французскому и немецкому, «начальным основаниям» истории и географии, рисованию, танцам, фехтованию и плаванию. В последующие годы повзрослевшие и окрепшие воспитанники продолжали изучение математики, русского и иностранных языков, истории, географии и обучались специальным наукам, необходимым будущим артиллерийским и инженерным офицерам: физике, химии, артиллерии, фортификации, архитектуре, тактике, черчению. В этот курс входили также строевые занятия, проводимые на корпусном плацу, и обучение верховой езде в манеже. Для практических занятий артиллерией и инженерному делу кадеты отправлялись в лагерь на Выборгской стороне, где стреляли из пушек в цель, строили укрепления и овладевали основами минного искусства.
По средам и субботам послеобеденное время отводилось для занятий в танцевальном классе — «танцы делают ученика стройным», в фехтовальном, где кадет «приводили в состояние в нужном случае спасти жизнь и честь свою защитить» и в манеже. В воскресные и праздничные дни воспитанники, получившие одобрительные аттестации от учителей, отпускались гулять на острова и в Летний сад. Нередко в сопровождении офицеров они отправлялись осматривать «любопытные места» Петербурга.
Каждый год для того, «чтоб в науках не происходила какая слабость, и чрез то бы высочайший ее императорского величества интерес не тратился, но паче бы учащееся юношество от времени до времени желаемые успехи в науках получали», всех кадет подвергали генеральному экзамену. Тех из них, «которые в науках отменными себя окажут», производили в унтер-офицеры при корпусе или назначали к выпуску в офицеры, а тех, «которые к наукам были нерачительны или слабое имеют понятие, чтоб не издерживать на них содержание напрасно кошта», определяли в артиллерию и инженерный корпус унтер-офицерами или рядовыми.
По результатам генерального экзамена за июль 1795 года 15-летний Александр Сеславин (аттестуемый «поведения хорошего, понятен и к наукам прилежный») добился в учении следующих успехов: «российскую грамматику — читает; арифметику — знает; историю и географию — продолжает; французский и немецкий язык — слабо; чистое письмо по-русски, французски и немецки — посредственно; рисовать — хорошо; танцевать — танцует». Подобная аттестация и у его 18-летнего брата Николая, который несколько лучше успевал в чистописании по-русски. К этому времени их старший брат Петр (за успехи в учении произведенный в 1794 году в сержанты) «оказался науки окончившим». Через год, в июле 1796 года он был выпущен штык-юнкером в армейскую конную артиллерию.
Именно тогда вновь сформированные конно-артиллерийские роты вызвали интерес не только у артиллеристов, но, как вспоминал Ермолов, «конная артиллерия возбудила внимание всей столицы. Генерал-фельдцейхмейстер (начальник всей артиллерии. — А. В.), князь Платон Александрович Зубов показывал ее, как плоды своих забот об русской артиллерии. Мелиссино тоже, со своей стороны, хлопотал об ней и долго придумывал для нее мундир… Конная артиллерия стала модным войском; петербургский beau monde [22]приезжал смотреть на конно-артиллерийский строй<…>. В конную артиллерию были назначаемы офицеры, которые приобрели военную репутацию, георгиевские кавалеры, люди с протекцией и красавцы».
