При этих словах Каменский пришел в ярость, затопал ногами и приказал арестовать Кульнева.
Яков Петрович хладнокровно отстегнул саблю, бросил ее к ногам главнокомандующего и спокойно произнес:
— Вы можете отнять ее у меня, граф, но более от вас я ее не приму… — И уехал с поля сражения.
Этот эпизод лишний раз свидетельствует о прямоте Кульнева, его решимости отстоять свою правоту и подтверждает его «бережливость на солдатскую кровь».
1812 год. Западная граница государства Российского. Каждый русский человек, искренне любящий отечество, чувствовал, что войны с Францией не миновать.
К войне у Кульнева свое отношение. Да, он на поле брани не щадил «ни живота своего», ни жизни противника. И известность свою он приобрел благодаря подвигам, совершенным в шести кампаниях. И тем не менее он писал: «…в самом веществе война самое успешнейшее не что иное есть, как истребление рода человеческого и разорение жителей, на что без содрогания сердца нельзя взирать». А в одном из писем к брату восклицал: «О! война гибельная для роду человеческого: не токмо те страждут, кои участвуют в оной, но и вы несчастные, чувствуете бремя оной…»
Но встретить врага он готов был во всеоружии. «Во имя отечества и во славу отечества» — эти слова часто звучали в его приказах. «Отечеству, коему нет подобных во всей вселенной», — пишет он в одном из своих писем.
Об этом же свидетельствует и такой примечательный факт из его личной жизни. Кульнев не был женат, и вдруг его «на старости лет одолела любовь» к мадемуазель Г. Пул…вой (кто скрывался за этой фамилией, осталось неизвестным, так как Кульнев в письмах к любимой, употребляя самые нежные эпитеты, никогда не называет ее по имени).
Дело дошло до обручения. Одним из требований, на котором твердо настаивала невеста, был уход Кульнева в отставку. Он убеждает, просит отложить свадьбу до лучших времен «буде бог сохранит мою голову», но невеста неумолима. Она пишет Кульневу письмо, ставшее причиной окончательного разрыва.
«Повторяю вам, — отвечает он ей в последнем письме, — еще, что ничто на свете, даже самая любовь, которую к вам питаю, не возможет никогда отвратить меня от сердечных ощущений беспредельной любви к отечеству… и что, поступив иначе, я заслуживал бы более ваше презрение, нежели любовь… Прощайте, любезная и жестокая очаровательница, будьте здоровы и вспоминайте иногда о верном вашем друге».
…Началась война. Русские армии отступали в глубь страны под натиском превосходящего в силах неприятеля. Гродненский гусарский полк [19]входил в состав 1-й армии, которой командовал Барклай-де-Толли. Непосредственным же начальником Кульнева был командир 1-го пехотного корпуса генерал П. X. Витгенштейн. Корпус занимал значительный участок по фронту от Россиен до Кейдан. Авангард войск Витгенштейна, возглавляемый Кульневым, находился у селения Юрбург. Общая численность корпуса Витгенштейна составляла 25 тысяч человек при 108 орудиях.
Фигура командующего графа Витгенштейна и действия его корпуса остались несколько в стороне от всеобщего внимания лишь только потому, что взоры всей России были прикованы к главному направлению, на котором вершилась судьба Русского государства, — к Москве. И это справедливо, но в то же время нельзя забывать, что корпус Витгенштейна являлся фактически единственным препятствием на пути наполеоновских войск к столице.
Но вот выбор «ангела-хранителя», которым, по мнению императора, должен был стать Витгенштейн, оказался явно неудачным. Для выполнения такой ответственной задачи он не соответствовал, так как был полководцем нерешительным и посредственным. К тому же ответственная роль защитника Петербурга его сильно подавляла. И неизвестно, как бы развивались события, если бы не солдаты и офицеры его корпуса, в большинстве своем участники шведской и турецкой кампаний, имевшие богатый боевой опыт. С кем же предстояло Витгенштейну скрестить оружие? Его противниками были маршалы Макдональд и Удино.
В распоряжении Удино было 28 тысяч человек. У Макдональда — 32 тысячи. Оба маршала по военным дарованиям были на голову выше Витгенштейна, но тем не менее действия их не увенчались успехом. А причина одна — героизм и мужество русских солдат и офицеров. «Надо зарубить себе на носу, — не раз повторял М. И. Кутузов, — что солдат русской армии является сокровищем, его нужно беречь».
Корпус Витгенштейна отступал. Замыкал отступление арьергард под командованием Кульнева. Полуденный июньский зной, густо замешанный на пыли, поднятой десятками тысяч ног, копыт, колес, был беспощаден. Грязно-желтый налет покрывал траву, листву, оружие, амуницию, лица я, смешиваясь с потом, превращал их в каменные маски. Кульневу хорошо была известна эта дорога по маневрам. Некогда на нее, заслышав молодецкую песню с присвистом, гурьбой выбегали босоногие ребятишки, сбегались крестьяне, бросив работу в поле, деревенские улицы покрывались пестрым покрывалом девичьих сарафанов и платков, надежно скрывавших любопытство и восхищение. Теперь все было по-иному. Пустынны были поля, на которых начинала колоситься выжженная солнцем рожь, сиротливо выглядели покинутые деревни, безлюдны были улицы и обочины. С лица Кульнева исчезла неповторимая улыбка, о которой говорили, что она к нему любого приважит, даже недруга… Наполеон стремился отрезать корпус от главных сил русской армии и требовал активных и решительных действий. Следуя указаниям императора, 16 июня Удино догнал арьергард Кульнева под Вилькомиром.
Бой длился около восьми часов. Причем против двух русских пехотных, четырех кавалерийских полков и нескольких орудий с французской стороны действовала чуть ли не треть главных сил Удино, а но мере подхода и остальные части вступали в бой. Тем не менее отряд Кульнева сумел отразить все атаки и присоединился к Витгенштейну. Об этом бое Кульнев сообщает в письме к брату: «Уведомляю тебя, что я командуя авангардом, первый из русских, который имел счастье сражаться с французским маршалом Удино под Вилькомиром и, побеждая на каждом шагу, по данному мне наставлению мало-помалу отступаю, дабы заманить сих вероломцев внутрь пределов наших. Ежели же паче чаяния, чего, однако, я не желаю, они нас побьют, так ты, брат, и в Болдыреве места не найдешь, но мы будем стоять как крепкие каменные стены за возлюбленное отечество наше».
Среди гнетущей атмосферы отступления бой под Вилькомиром стал оживленной темой для разговоров, а имя Кульнева было у многих на устах.
Русская армия вступила в Дрисский лагерь. Оттуда Кульнев писал брату: «Отступление наше за Двину не полагай разбитием нашего корпуса, ибо кроме моего дела под Вилькомиром и малой перестрелки в другом корпусе не было никакого, но за Двиной начнутся серьезные дела».
3 июля Витгенштейн отдал распоряжение Кульневу о проведении разведки неприятеля. Наведя за ночь мост через Двину, он с частью отряда переправился на левый берег реки и возле деревни Чернево, невдалеке от местечка Друя, внезапно атаковал передовые полки кавалерийской дивизии Себастьяни.
Предоставим слово самому Кульневу: «…со вверенным мне Гродненским гусарским полком напал я на два французские конные полка и в нескольких атаках на 10 верстах истребил почти до остатка сии два полка… Генерала, который командовал оными полками, взял в полон, как и несколько офицеров и более 200 разных чинов. После сей победы переправился я опять на сию сторону, истребив мост при Друе, и отозван к корпусной квартире, которая находится в 25 верстах от Друи».
Действия Кульнева были настолько стремительны, что командир дивизии Себастьяни не решился прийти на помощь своим гибнувшим полкам, полагая, что Кульнев располагает как минимум четырехтысячным отрядом. Потери русских составили всего двенадцать человек убитыми и шестьдесят три ранеными. В этом бою Кульнев доказал, что французская армия не столь уже грозная и что ее можно бить, и бить с успехом.
В истории Отечественной войны 1812 года сражение при белорусской деревеньке Чернево занимает лишь несколько строчек, но значение его гораздо большее. Как явствуют французские документы, получив донесение от Мюрата, Наполеон сомневался: не является ли отряд Кульнева не чем иным, как авангардом всей русской армии. Он велел даже приостановить движение до выяснения обстановки. Эта задержка позволила Барклаю-де-Толли выиграть время, что на первом этапе войны было немаловажным.
