Совсем бесшумно не получилось, кто-то вскрикнул, кто-то успел застонать, но это уже было на финальном этапе, когда оказывать сопротивление было некому.

Панчук выбрался из палатки на свежий воздух, переводя дыхание и вытирая оба ножа об ее полог. По лицу густо стекали капли пота, Шатун вытер рукавом не прикрытую ПНВ часть лица.

Рядом собралась вся группа спасателей, они деловито прятали оружие в чехлы.

— Ну что, еще один удар? — тихо произнес Владимир, подумав про себя, что будь на них не черные комбинезоны, а светлые, то из-за крови, оставшейся на одежде, они бы походили на мясников со скотобойни. Но такова философия любой войны: «Убей или будешь сам убит».

Одну из позиций боевиков они обнаружили по излучению активных ПНВ на южном склоне высоты, на которой засели бойцы зондеркоманды.

Оборудована эта позиция была по всем правилам военного искусства. Несколько крупных осколков скал служили бруствером, за которым располагались двое наблюдателей, дальше в сторону высоты пялился черным зевом батальонный миномет, возле него стояло несколько ящиков с минами. В стороне, накрывшись плащ-палаткой, дремала небольшая группа боевиков.

Просвистев, два метательных ножа срезали наблюдателей: одному МНД углом врезался в висок, другому перебил шейные позвонки.

Разведчики перемахнули через бруствер и… Спящие под плащ-палатками боевики, в отличие от тех, что спали в лагере, были начеку. И тут уже было никак не обойтись без рукопашной. Обе стороны дрались молча, остервенело пуская в вход все: ножи, руки, зубы. Небольшое преимущество боевиков было сразу же перечеркнуто Атаманом, успевшим выстрелить из НРСа в лицо ближайшему боевику и тут же сцепиться с другим.

Вскоре пыхтение и возня дерущихся стали затихать Потеряв в драке кинжал, Панчук успел выхватить кухри и одним точным ударом закончил спарринг, практически отделив голову от туловища. Сильным ударом головы Котовский оглушил своего противника, после чего без особых церемоний добил ударом кинжала. Платов же оседлал своего боевика и, чтобы тот вдруг не закричал, ткнул лицом в землю и дважды ударил его ножом в спину.

Не повезло только Ангелу, его противник оказался достаточно вертким. На узком пятачке, где происходила потасовка, он умудрился выбить из рук Виктора его нож, потом удачно провел бросок через плечо, но, внезапно сообразив, что шансов выжить у него практически нет, попытался улизнуть. Высоко вскинув ногу, он ударил бежавшего на него Панчука, но проскочить мимо Пройдесвита уже не получилось. Чеченец, пользуясь приемами борьбы, хотел броском через плечо очистить себе дорогу и не рассчитал габаритов противника. Вместо того чтобы падать, увлеченный силой инерции, Григорий просто подхватил боевика за пояс, оторвал того от земли, высоко поднял и, присев, с силой опустил на выставленное колено. Удар спиной о треугольник ноги был глухой, с треском ломающихся хрящей позвоночника. Боевик судорожно дернулся и обмяк, превратившись в большую тряпичную куклу.

— Все, готово, — опуская труп, произнес Котовский и добавил, обращаясь к Панчуку: — Давай, семафорь.

Владимир извлек из подсумка небольшой узконаправленный фонарь, трижды включил его и отключил.

На высоте ответили зажженной спичкой, как будто кто-то решил закурить.

— Слава богу, заметили, — пробормотал стоящий рядом Атаман.

Позиция, выбранная Москвитиным, оказалась действительно удачной. Взобраться на высоту и так не очень легко, а уж когда по тебе в упор бьет автомат, и вовсе проблема. Чеченцы не особо упорствовали в штурме. Их радиосканеры не засекли переговоров разведгруппы с командованием, значит, помощи ждать не стоит. А потому можно не спешить.

Вялая стрельба по высоте из подствольников могла означать только одно: террористы ждут подвоза тяжелого вооружения — минометов, ПТУРСов, вот тогда дело пойдет значительно веселее.

Эта тактика боевиков была хорошо известна, и пользовались они ею особенно часто в первую чеченскую войну. Окружив разведгруппу, выставляли мирных жителей, а за их спинами разворачивали минометы. Вот и теперь подвернулась удачная возможность захватить пленных, и при этом можно будет снять кино, чтобы спонсоры на Ближнем Востоке воочию могли убедиться, что их деньги идут на священную войну с неверными.

Несмотря на вялую бомбардировку вершины высоты подствольными гранатами, двое диверсантов, Маклер и Костыль, получили ранения. В отместку за это Ясинский из «ОВД» снял одного из абреков, разворотив тому череп бронебойной пулей.

Бомбардировка после этого вспыхнула с особым остервенением, но не надолго. Вскоре стрельба стала затихать и наконец с наступлением вечерних сумерек вовсе затихла.

Ночь опустилась на горы, требуя по законам природы отходить ко сну, но боевики, прекратив вести огонь, тем не менее не успокаивались. Невидимая суета у подножия высоты в тени раскидистых деревьев подсказывала, что привезли тяжелое вооружение и теперь его расставляют на позициях, чтобы с утра начать пристрелку.

«Если группа эвакуации до утра не прибудет, то второй ночи нам не пережить», — невесело размышлял Вадим, пытаясь через оптику с инфракрасной подсветкой выхватить хоть какую-то цель. Но боевики научились не подставляться под пули снайпера.

Наконец ночь окончательно вступила в свои права, и вокруг воцарилась тишина.

Некоторое время Вадим Ясинский силился следить за чернотой ночи, но вскоре провалился в чуткий, тревожный сон. Сколько находился в этом состоянии, он не знал, но очнулся от непонятной возни внизу.

— Что еще там такое? — пробормотал раздраженно снайпер, приникая к наглазнику оптического прицела. И тут его буквально поразило током. В прицеле вспыхнули три коротких блика портативного электрического фонаря.

Это был сигнал, обговоренный со спасателями. Но могло это оказаться и случайностью, чего только на войне не бывает. Поэтому также была оговорена и система проверки.

Ясинский зажег спичку и тут же ее загасил. Те, кто подавал первый сигнал, должны были ответить, но уже двумя длинными вспышками. Что и произошло.

— Все, ребята, — прошептал Вадим, повернувшись к сидящим рядом бойцам. — За нами пришли, сейчас тихонечко выходим.

Взбираясь на высоту, зондеркоманда готовилась заранее и к спуску на случай эвакуации. Такой момент наступил.

С высоты они кинули длинный капроновый фал и по одному стали спускаться, внизу диверсантов ловко подхватывали Котовский и Шатун. А тем временем Ангелов и Платов, сняв свои «бизоны» с предохранителей, были готовы прикрыть их огнем. Около двух минут понадобилось девятерым бойцам, чтобы спуститься вниз.

— Все спустились? — спросил Панчук у Ясинского.

— Все, — тихо произнес Вадим.

— А Москвитин?

— Погиб, прикрывая отход группы.

— Ладно, быстро уходим. До рассвета совсем ничего осталось.

Подхватив амуницию и раненых, диверсанты один за другим исчезали в темноте. Уходили быстро, впереди разведывали дорогу Ангелов и Атаман, за ними следовали остальные.

Сквозь призму прибора ночного видения была видна лишь спина впереди идущего, за которым необходимо двигаться, подстраиваясь под его скорость, и даже дышать приходилось в унисон.

Рассвет застал группу, когда они пробирались по узкой балочке между двумя пологими горами, заросшими молодыми деревцами.

Владимир пропустил группу вперед, сам же немного отстал. Выбрав место между двумя деревцами, он натянул прозрачную тонкую леску и установил растяжку с сигнальной миной. Он прекрасно понимал: побег диверсантов уже обнаружен. И сейчас его интересовало только, как далеко от них преследователи.

Группа все еще двигалась по балке, до площадки с дельтапланами оставалось около трех километров, когда в небо с воем взвилась красная сигнальная ракета.

Диверсанты и спасатели замерли как один и невольно оглянулись назад.

— Минуты на две отстают от нас, — задумчиво констатировал Григорий Пройдесвит.

В таком темпе, как они шли до сих пор, было ясно одно — к площадке они выйдут практически вместе с моджахедами. И все приготовления Александра Латышева ни к чему, под смертоносный залп попадут и свои, и чужие. Да и не дадут им боевики за здорово живешь умереть.