Камни острыми краями впивались в бока. Снайпер лежал на вершине холма, он не ощущал ни боли от впившихся в тело камней, ни сырого осеннего холода. Снайпер чувствовал только близкое дыхание смерти.

Боец элитного контртеррористического подразделения в сопровождении «подтанцовки» — группы прикрытия — отправился на задание. Но неожиданно вместо охотника стрелок сам превратился в дичь. В этот раз группа вышла на снайперскую засаду сепаратистов.

Антитеры не успели занять позицию, как попали под перекрестный огонь. Первой была уничтожена «подтанцовка», снайпера оставили на десерт. Он лежал на вершине холма, и при каждой попытке шевельнуться возле его лица взмывали фонтанчики пыли, взбиваемые пулями.

Снайпер был мастером своего дела, он уже вычислил, сколько против него стрелков. Его «работали» с трех разных сторон три снайпера. Судя по выдержке и точности стрельбы, это были не самодеятельные стрелки, эрзац-снайперы, ставшие такими только потому, что смогли раздобыть специальное оружие. А настоящие асы, каких готовят не один год, как правило, на спортивных стендах. Спокойствие и основательность, которые в большинстве случаев свойственны женщинам. Против него работали «Белые колготки». Ночь медленно сменялась серым рассветом, нависшие остроконечные горные вершины грозно молчали, одновременно вселяя страх и надежду. Страх бессилия перед невидимой, но реальной смертью. Надежду, что с первыми лучами солнца силы зла отступят. Бывают ситуации, когда взрослые люди готовы поверить в чудо, сказку, лишь бы помогло.

Снайпер пошевелился, тишина… Не понимая, что происходит, он вытащил радиостанцию. Смерть была рядом, но, даже умирая, профессиональный боец хотел подать знак своим, тем, кто послал его на это задание, кто на него рассчитывал.

Включенная рация ответила утробным хрипом, все каналы были плотно забиты помехами. Неожиданно хрипы смолкли, и из динамика сквозь треск электрических разрядов донесся приятный женский голос с отчетливым прибалтийским акцентом:

— Ну что ты, милый, все бесполезно. Своим шевелением ты лишь продлеваешь агонию, расслабься и умри спокойно. Бай-бай.

— Сука! — прорычал снайпер в бессильной злобе.

В следующее мгновение разрывная пуля, выпущенная из финской снайперской винтовки «сако», пробив затылочную кость, взорвала мозг стрелка.

Из динамика радиостанции звучала восточная мелодия французской певицы Далиды.

Тяжелые ртутные волны Северного моря грозно бились о бетонный мол. Седые тучи, гонимые морским бризом, ползли по низкому небу, то и дело проливаясь на землю мелким косым дождем. Погода явно не курортная.

В сытой, спокойной Голландии в такую погоду те, кто не занят работой, сидят либо в доме, либо в баре, в уютном кафе.

Аккуратные песчаные пляжи в такое время пустынны, в это время года сюда и силой не затянешь ни вездесущих бродяг, ни полисменов, которым надлежит следить за порядком и законностью. Впрочем, зачем следить за порядком там, где не может быть нарушителей.

Появление нескольких легковых машин, едущих навстречу друг другу, было весьма неожиданным.

Два черных джипа с затемненными стеклами и такой же черный мрачный «Бьюик», съехав с бетонной дороги, остановились с противоположных сторон пляжа.

Из внедорожников выбрались восемь крепко сбитых, коротко стриженных братков в одинаковых кожаных куртках. Подняв воротники и запустив руки в карманы, они кривили недовольные рожи и ежились под брызгами дождя.

С передних сидений «Бьюика» поднялись двое смуглолицых, темноволосых парней, похожих на своих противников, как оловянные солдатики из одной коробки.

Один боец остался стоять на месте, другой поспешно открыл заднюю дверцу. Из салона выбрался вальяжный мужчина в дорогом костюме и длинном демисезонном пальто. Посмотрев в сторону боевиков, выстроившихся цепью перед внедорожниками, он криво усмехнулся и провел руками по коротко стриженным волосам. Внимательно оглядевшись по сторонам, неторопливо двинулся к середине пляжа.

От группы внедорожников отделился не менее габаритный браток и развязной походкой направился навстречу. Подойдя ближе, он оскалился и фамильярно произнес без лишних предисловий:

— Здорово, братела. Чего ты в это дело полез?

— Попросили уважаемые люди, — спокойно ответил вальяжный мен. — Ты хоть знаешь, кто я такой?

— А то, — хмыкнул браток. — Справки навели. Ты — Шатун, серьезные люди тебя знают, говорят, путевый пацан. Здесь на Западе тебя знают, кому положено. Непонятно только одно, чего ты в это дело лезешь, на кой тебе черножопых защищать. Дядя сказал — будет «Русский пельмень» нам платить, значит, будет, однозначно.

— Вот видишь, как выходит, — улыбнулся собеседник. — Ты меня знаешь, а я тебя нет. Нехорошо получается.

— Я Андрюха Панцирь, пахан наш Бушлат, в натуре, мой дядя. Он шутить не любит.

— Вот оно что, — понимающе кивнул Шатун. — Только несостыковочка получается. Ты правильно сказал, в Европе — и не только — меня знают и есть определенный авторитет. Уступить твоему дяде — значит подмочить свою репутацию, на это я пойти не могу.

— А куда ты денешься? За нами сила, а за тобой что? — Панцирь презрительно кивнул на стоящих возле «Бьюика» двух братков, похожих на нахохлившихся гигантских воробьев.

— Действительно, силы за мной нет, — мягко улыбнулся Шатун. Неожиданно его глаза стали безжизненно холодными, мягкие черты лица мгновенно обрели жесткость, как у статуи тевтонского воина. — Сила во мне.

Резкий тычковый удар в кадык согнутой фалангой среднего пальца сбил дыхание Панцирю. Братела, выпучив глаза и забыв про свое оружие, схватился двумя руками за горло, в следующую секунду могучая рука Шатуна рывком развернула его вокруг своей оси, острый носок дорогой лакированной туфли больно врезался под коленный сгиб.

Когда его сопровождающие пришли в себя и стали поспешно извлекать из-под кожаных курток пистолеты, их лидер уже стоял на коленях, за его спиной возвышался Шатун. Одна рука его держала Панциря за воротник куртки, а другая, опершись ладонью на лоб поверженного, двумя пальцами упиралась в глазные впадины. За его спиной двое боевиков направили на внедорожники короткоствольные автоматы.

— Стволы в воду! — рявкнул Шатун. — Если не хотите, чтобы племянник Бушлата стал Гомером. Быстро! Ну?! — Колено переговорщика больно врезалось Панцирю в позвоночник.

— «Пушки» в воду! — срываясь на фальцет, закричал Панцирь.

Огромный, как мастодонт, Андрюха особой начитанностью не отличался и поэтому понятия не имел, кто такой Гомер, но мгновенно сообразил, что переговорщик противной стороны не блефует. Что он обещал, то и делал, оттого и был у него такой авторитет. Племянник «вора в законе», осевшего в далеких Нидерландах, привык к тому, что достаточно его слоновых габаритов, чтобы в цивилизованной и сытой стране все его боялись. Теперь он ощутил на собственной шкуре, каково быть слабым и беззащитным.

Семеро боевиков Бушлата несколько секунд соображали, что же им делать. Бросать в море свое оружие, когда на тебя уставились черные зрачки портативных автоматов, оказавшихся в руках двух нахохлившихся абреков? Но, с другой стороны, приказ старшего — закон для подчиненного. Разномастные пистолеты полетели в плещущиеся о берег тяжелые волны. Море без восторга приняло смертоносные дары, подняв лишь небольшой каскад брызг.

— Ну вот, так бы и сразу, — усмехнулся Шатун. Легко одной рукой поднял с мокрого песка Андрея, так же легко развернул его еще раз и, запустив руку ему под куртку, молниеносно извлек блестящий хромированный шестизарядный револьвер сорок четвертого калибра «смит-вессон». Подержав несколько мгновений оружие на ладони, Шатун уважительно произнес: — Слонобой. — И, в последний раз блеснув на сером фоне дождливой погоды, револьвер скрылся в морской пучине.