— Ты думаешь, он взорвет мой ресторан? — На высоком выпуклом лбу Ашота непроизвольно выступили капли пота.

— Вряд ли. — Шатун отрицательно покачал головой. — Местные власти не позволят творить беспредел. Бушлату не нужен шум вокруг его персоны, уж я-то знаю. Он, скорее всего, захочет захватить тебя или сына, чтобы потом диктовать свои условия с позиции силы.

— Что же мне делать? Отсиживаться в доме и ждать, когда этот бандит успокоится? — вскипел Ариец, совершенно позабыв о своем здоровье и о том, что нервные клетки не восстанавливаются.

— Это не обязательно. Достаточно увеличить охрану, чтобы бросалось в глаза, вдвое — втрое. И чтобы охранники с особым вниманием контролировали все подходы. Если заметят слежку, пусть поймают «топтунов» и переломают им руки и ноги. Потом отправить обратно к Бушлату с предупреждением, что в случае повторения так поступят с ним лично. Он отстанет, потому что силу уважают все.

— Очень хорошо, — удовлетворенно кивнул армянин. — Этим пока ты и займешься.

Наемник одним глотком допил остатки вина, поставил пустой фужер на стеклянную поверхность столика и отрицательно покачал головой.

— Не понял, — уставился на него Ашот.

— Я не буду этого делать, — последовал короткий, но твердый ответ. Затем, не дожидаясь следующего вопроса, сказал: — Мне надо до двадцатого числа быть в Москве.

— Ты не забыл, что двадцать пятого числа в Брюссельский банк будет завезено пять миллионов евро? Четверть из которых твоя. Когда ты думаешь вернуться?

Шатун задумчиво поджал губы и после минутного раздумья сказал:

— Неизвестно, как карта ляжет… Возможно, никогда. Поэтому от причитающейся четверти я попрошу лишь треть. Так сказать, за разработку операции, подготовку личного состава, а также выполнение всевозможных конфиденциальных поручений.

— Но как же так? — В лице Арийца появилась растерянность. — А кто же будет брать банк?

— План разработан до мельчайших деталей. Твоих людей я подготовил. Они прекрасно справятся с задачей сами, тем более что мне в этой операции отводилась всего лишь скромная роль координатора. — Шатун встал с кресла и, подхватив пальто левой рукой, добавил: — Гонорар за обучение мне потребуется до отъезда. Можешь передать наличкой или сбросить на банковский счет, номер ты знаешь.

Не прощаясь, наемник повернулся и зашагал к выходу. Пройти Владимир успел всего с десяток шагов, когда дверь распахнулась и в зал ворвались двое молодых армян. Те самые, что сегодня сопровождали его на «стрелку». По их взлохмаченному виду наемник догадался, что в подлокотнике кресла хозяина виллы была вмонтирована кнопка экстренного вызова.

— В чем дело, Ашот? — не поворачивая головы, спокойно спросил Владимир.

Тем временем двое парней, прикрыв за собой дверь, прошли в глубь помещения. Один приблизился на полтора-два метра к Шатуну, другой встал чуть в стороне, у обоих пиджаки расстегнуты, руки на уровне пояса.

— Когда на кон поставлено пять миллионов, я не могу рисковать, — медленно цедя слова, заговорил Ашот, поднимаясь со своего кресла. — Слишком большие планы у меня связаны с этими деньгами. Так что сейчас тебе решать, как быть.

Владимир сделал несколько шагов в направлении впереди стоящего боевика. Приблизившись к нему на расстояние вытянутой руки, остановился и медленно повернулся к Ашоту, потом низким голосом произнес:

— Мне надо ехать, ты понимаешь?

— Ну что же, — Ариец за годы, проведенные в советских тюрьмах, научился говорить без акцента, даже долгое время проживания за границей не смогло этого изменить. — В конце концов, ты же сам сказал, что в деле будешь всего лишь координатором, которому не надо бегать или даже ходить, достаточно сидеть в машине. — Улыбка сползла с горбоносого лица армянина, и он совершенно серьезно приказал: — Карен, прострели ему для начала одну ногу, а потом посмотрим.

Кучерявый Карен мгновенно выхватил из-под полы пиджака пистолет. Допотопный, но вполне надежный «вальтер П-38» с навинченным на ствол глушителем.

— Ашот, ты это серьезно? — стоя вполоборота, спросил Шатун.

— Если ты пошутил, то и я пошутил, — оскалился Ашот. Весьма довольный своей шуткой, он громко засмеялся. Двое его боевиков тоже обнажили зубы, это было последнее их веселье.

Черное шерстяное пальто упало на пол тренажерного зала, в ту же секунду пальцы левой руки сжали руку Карена, державшую оружие. Еще мгновение — и локоть правой руки Шатуна с хрустом врезался в волосатый кадык боевика. Дальше все напоминало аргентинское танго с боксерской грушей. Рывок — и ствол пистолета круто развернулся в направлении второго боевика, который судорожными движениями пытался выхватить из-за пояса брюк свое оружие.

«Пуф, пуф», — вырвалось из отверстия глушителя, по паркетному полу со звоном покатились блестящие цилиндры пистолетных гильз. Одна пуля угодила боевику в правое плечо, лишая руку возможности достать спасительный пистолет. Другая ударила в левую сторону груди, туда, где у людей находится сердце.

В прошлом хороший боксер, Ашот Каспарян, до сих пор поддерживая себя в спортивной форме, обладал великолепной реакцией. Мгновенно сообразив, что ситуация в корне переменилась и явно не в его пользу, он принял единственно верное решение. Он бросился в атаку, но то ли возраст сказался, то ли нервное напряжение или противник был лучше подготовлен, только в самый последний момент Шатун успел развернуть Карена с пистолетом и почти в упор выстрелить в лицо нападающему.

Смертоносная энергия вырвавшегося из ствола свинца отшвырнула уже мертвое тело вора в законе, заставив того в падении перевернуть кресло, в котором еще несколько минут назад сидел наемник.

Оглушенный Карен начал приходить в себя, но не успел даже сообразить, что же произошло, как Шатун выгнул его руку с пистолетом, уперев торец глушителя в подбородок, потом своим большим пальцем надавил на указательный палец армянина, лежащий на спусковом крючке. Из развороченного затылка вырвался фонтан крови, сгустки мозга и осколки костей черепа. Мертвый боевик рухнул на пол, как мешок с костями.

Несколько секунд Шатун задумчиво рассматривал картину кровавой бойни. Со стороны он мог показаться художником, закончившим шедевр и ищущим мелкие недоработки. Возможно, в какой-то мере так оно и было.

Сложенная мозаика смерти показывала, что охранник Карен, по непонятным причинам, застрелил своего напарника, затем своего босса и наконец, устав от жизни или раскаявшись в содеянном, пустил себе пулю в голову. По крайней мере, так все и выглядело. Шатун остался доволен проделанной работой.

Подняв пальто с пола, чтобы не испачкать быстро растекающейся кровью, он набросил его на плечи и неторопливо вышел из тренажерного зала. В усадьбе еще оставалось пятеро охранников, но уничтожить их значило разрушить идеальную версию об обезумевшем боевике. Тем более что на вилле имелся тайный выход на соседнюю улицу.

Оказавшись на свободе, Владимир поднял воротник и не спеша зашагал к стоянке такси. Из неприятной передряги он выскочил, как обмылок из мокрых рук, легко и безболезненно. Единственное, что его сейчас смущало, — это потраченное бесплатно время. Живя на Западе, Шатун усвоил главное правило цивилизованного мира — любая работа должна быть оплачена.

Вытащив трубку мобильного телефона, нажал кнопку памяти.

— Алло, я вас слушаю, — сняв трубку с телефонного аппарата, произнес Николай Башлин.

— Здравствуй, Бушлат, — донеслось из динамика телефона.

— Кто, кто это говорит?

— Это Шатун, — последовал ответ, произнесенный совершенно спокойным тоном. — Я сегодня беседовал с твоим племяшом. Неужели не рассказал, шельмец?

— Откуда у тебя этот номер? — К Бушлату наконец вернулось его обычное самообладание.

— Так твои орлы сами дали номер, когда «стрелку» забивали Ашоту Каспаряну, — последовал вполне логичный ответ.

— Ты чего звонишь? — Пустая беседа начала утомлять законника.

— Чтобы сообщить, что Ариец тебя заказал.