Через несколько месяцев авторитет Иностранного легиона был утвержден. Противоборствующие стороны убедились, что всякая попытка захватить конвой с гуманитарной помощью и заложников из числа легионеров всегда натыкалась на одну и ту же реакцию: огонь на поражение из всех видов оружия.

В конце концов активная фаза гражданской войны сместилась из зоны ответственности французских войск. К тому времени было закончено обустройство военной базы на одной из сопок, ее превратили в настоящую крепость. Высшее руководство с облегчением вздохнуло и наконец разрешило очередные отпуска.

Не имея возможности поехать на родину, капрал Жан Парлен отправился в двухнедельный отпуск в одну из европейских стран. Он хотел посетить столицу Австрии — Вену. Но жизнь распорядилась по-своему.

Сев в Загребе в поезд, легионер оказался в одном купе с миловидной блондинкой. Женщина обладала ростом выше среднего, стройной, спортивной фигурой. Короткая стрижка и строгий, деловой костюм делали ее недостаточно женственной, особенно в сочетании с непропорционально широкими плечами.

Женщина сидела, закинув ногу на ногу, и листала журнал мод. Они познакомились, едва поезд тронулся с места. Блондинку звали Эвелина, родом она была из Каунаса, в Югославию приехала работать в модельном агентсве (данные у нее были что надо), но из-за вспыхнувшей войны с карьерой фотомодели пришлось завязать. Работала официанткой в закусочной, продавщицей в бакалейной лавке и даже танцевала в стриптиз-баре. Скопив немного денег, она все бросила и возвращалась домой, к родителям.

По-французски Эвелина изъясняться совершенно не могла, на английском получалось еще хуже, сплошная тарабарщина. Когда ее спутник узнал, что она уроженка Советской Прибалтики, то заговорил с ней на русском языке.

Страсть вспыхнула между ними в одно мгновение, как молния, сверкнувшая между туч. Заниматься любовью в тесном купе, рассчитанном на два сидячих места, было крайне неудобно.

Любовники не придумали ничего лучшего, как сойти в ближайшем австрийском городке, которым оказался Грац. Они заперлись в номере отеля на весь срок отпуска капрала Парлена.

У Эвелины было великолепное тело, нежная кожа, роскошная грудь с упругими, абрикосового цвета сосками. Она была не только неутомима в любви, но и крайне изобретательна в позах и ласках. Единственное, что не нравилось ее партнеру, — это руки женщины. Ее ладони были жесткими и шершавыми, как наждачная бумага. На указательном пальце молодой женщины он обнаружил грубый бугорок застарелой мозоли. Все сомнения рассеялись вечером, когда они, лаская друг друга, мылись под тугими струями душа. При ярком свете галогеновых ламп на правом плече женщины можно было рассмотреть начинающий сходить бледно-желтый продолговатый синяк, какой обычно возникает от отдачи после выстрела.

Никакой официанткой или танцовщицей стриптиза Эвелина не была. На войне она «работала» снайпером.

Тогда Владимиру было наплевать, теперь же от нахлынувших воспоминаний он с трудом сдержал стон.

«Вот одна из таких сук и взяла на мушку Григория», — с горечью подумал он, но поверить в это так и не мог Брат был одним из лучших стрелков «Альфы», не единожды выходившим победителем из смертельно опасных ситуаций. «За здорово живешь он не мог погибнуть. Неле пая, роковая случайность».

Автобус заметно сбавил скорость, затем свернул на автозаправочную станцию. Через окошко был виден гигантский навес с огромным электронным табло, на котором каждую секунду вспыхивали показатели температуры воздуха, дата наступившего дня и точное время.

Под навесом, кроме самой заправочной станции с разноцветными заправочными колоннами, расположились стеклянный аквариум закусочной и ярко-синее строение автоматической мойки.

Въехав под навес, автобус громко чихнул тормозами и камер, бесшумно отворив дверцы. Большинство пассажиров потянулись к выходу, чтобы перекусить в закусочной за время непродолжительной остановки.

На дремавшую блондинку Владимир больше не смотрел, слишком неприятной была ассоциация. Он решил выйти подышать воздухом.

Потянувшись, он встал со своего кресла и оглядел салон автобуса. Неожиданно его взгляд выделил молодого человека, сидевшего в самом конце салона и явно следившего за его действиями. Парень под его пристальным взглядом стушевался и отвернулся к окну.

Медленно двинувшись к выходу, Панчук лихорадочно прокручивал в голове последние события и неожиданно ощутил надвигающуюся опасность. Налет на его берлинскую квартиру и предупреждения оказались звеньями одной цепи. Его передвижение по Европе контролировали две группировки, каждая пыталась отобрать лакомый кусочек у противника. Худосочный парнишка сел вместе о ним в автобус, из чего можно было сделать вывод — уйдя от боевиков Арийца, он находился под опекой людей Бушлата.

Спускаясь вниз по ступенькам автобуса, Шатун запустил правую руку под пальто, отстегнул клапан кобуры и снял пистолет с предохранителя.

Из-за горизонта выкатилось яркое, малинового цвета солнце, окрашивая в причудливые тона еще несколько минут назад мрачно-серые облака, которые, повинуюсь порывам ветра, как караван верблюдов, тянулись на восток.

Выйдя из-под навеса, Владимир взглянул на огненный диск и с наслаждением вздохнул полной грудью. Несмотря на близость автозаправочной станции, запаха бензина или машинного масла не ощущалось. Воздух был неестественно чистым и потому казался искусственным.

«Рафинированный какой-то», — равнодушно подумай Панчук. Сколько прожил он в странах сытого Запада, но прижиться тут не смог. Его натуре не хватало простора Еще раз глубоко вздохнув, он уже собрался зайти в закусочную, чтобы выпить чашечку кофе для поднятия тонуса, но не успел…

Едва Шатун повернулся спиной к трассе, как сзади раздался скрип тормозов, хлопанье дверей и следом крик с чисто русским колоритом:

— Стоять, твою мать!

Панчук замер в той позе, в какой его застал окрик. Руки поднимать он не спешил, в конце концов, такой команды не было. Стоя перед комплексом автозаправочной станции, он лихорадочно соображал, что же можно предпринять.

Бежать в сторону бистро было бесполезно, он и десяти шагов сделать не успеет, как бандюки, не особо напрягаясь, наделают в нем не одно пулевое отверстие. Но, даже если бы ему и удалось добежать до закусочной, пользы от этого немного. Стеклянная колба не особо надежная защита.

«Этот вариант не подходит, — машинально отметил про себя Шатун. — Значит…»

За строениями заправочного комплекса, метрах в ста пятидесяти, проходила еще одна полоса автострады. Если оказаться за постройками комплекса и поднапрячься (бежать надо под уклон), то есть шанс оторваться. «По крайней мере долго они преследовать меня не смогут. Это им не Россия, полицаи мигом понаедут».

При вроде правильной постановке задачи оставался один неразрешенный вопрос: как живым укрыться за постройками?

«Нужен заложник. Живой щит», — единственное, что смог придумать Владимир. Захватить заложника он сможет только при попытке противника задержать его.

Но этому плану не суждено было воплотиться в жизнь. Неожиданно раздался визг резко затормозивших машин, и он услышал гортанный выкрик с явно кавказским акцентом:

— Нэ двигаца, стрэляэм!

Это совершенно изменило расстановку сил на небольшом игровом поле.

Теперь Владимир Панчук соизволил не торопясь повернуть голову и оглядеть своих врагов. С правой стороны за его спиной выстроилась процессия машин с вооруженными людьми во главе с молодым предводителем Андрюхой Панцирем. С левой стороны выстроились косматые горбоносые боевики Серго Каспаряна.

По количеству бойцов и вооружению силы были примерно одинаковы. Поэтому ни одна из сторон не решалась перейти к активным действиям. Их следовало подтолкнуть…

Шатун мгновенно сообразил, какие для него вырисовались перспективы и как лучше ими воспользоваться.

Стараясь не делать резких движений, он запустил правую руку под полу пальто, пальцы крепко сжали рукоятку пистолета. Слегка развернув корпус в сторону бритоголовых Панциря, он посмотрел на ближайшего к нему братка, сжимающего в своих огромных лапах помповое ружье, после чего плавно потянул спуск.